Сначала они спрыгнули на землю, забили могучими крыльями по хрупкой льдистой траве, а потом взмыли ввысь и улетели в сторону долины и в сторону степи, а три их тени беззвучно скользили внизу.
Мы вскочили в седла и помчались за орлами мимо озерца, на котором ночной ледяной покров успел уже растаять. Орлы сближались с волками. И вот они набросились на воющих зверей. В поднявшемся и завертевшемся столбе пыли плавали орлиные перья.
Мы спешились совсем рядом, мгновенно надели на орлов кожаные наглазники и поддели под их горбатые клювы по куску сушеного мяса, а потом задушили подыхавших волков, старого и молодого, содрали с них шкуры, трупы же оставили лежать как приманку.
К полудню у нас было уже семь шкур. Это было куда больше, чем обычно, но так как мы забрались очень далеко в глубь степи, мы на богатую добычу и рассчитывали.
Только мы собрались повернуть лошадей, чтобы вернуться в орду до захода солнца, как в теснину въехало четыре всадника в остроконечных войлочных шапках, как и у нас, и в таких же длинных и пестрых, как у нас, халатах. У них были при себе луки и полные стрел колчаны.
Они остановились в двадцати шагах от нас. Крупы их лошадей лоснились от пота.
Сидевший на белой лошади всадник крикнул:
- Что вы здесь делаете?
- Разве ты не видишь наших орлов и волчьи шкуры? - ответил Темучин.
- Значит, эта теснина и степь за ней принадлежат вашей орде?
- Так оно и есть!
- А кому принадлежит орда?
- Темучину.
- А где же сам Темучин?
- В шатре своей супруги.
Они пошептались, рассмеялись, и всадник на белой лошади спросил:
- Он женился?
- Мог бы он иначе находиться у своей жены?
- Далеко отсюда до его орды?
- Ты становишься невежливым, незнакомец! - сказал Темучин. - Вы задаете вопрос за вопросом, будто находитесь в своей орде и имеете право допрашивать нас! Но это вы находитесь на нашей земле, и, значит, мы имеем право узнать, кто вы и зачем вы здесь.
- Может быть, ты прав, - равнодушно ответил тот. - Но наш вождь послал нас задавать вопросы, а не отвечать на них. Приказано - сделано!
- В таком случае вашему вождю должно быть известно, что мы не примем вас как гостей. А с разведчиками мы поступаем так же, как с ними поступаете вы и как того требует закон степи.
- Нас четверо!
- Вы хотите сказать, что нас только трое? Я не слепой, незнакомец!
- Итак?..
- Не шевелись! Не отрывай рук от уздечки и не отводи глаз от меня. А если попытаешься, я уроню орла с кулака, и не успеет он еще коснуться лапами травы, как вам в спины вонзятся четыре стрелы!
- Вы хотите обмануть нас! - сказал всадник на белой лошади. - Когда мы въехали в теснину, мы никого, кроме вас, не видели.
- Если вы такие бесстрашные, что ж - оглянитесь! Правдивость моих слов сбросит вас с лошадей!
Они начали совещаться. Сидя в седлах прямо и неподвижно, они не отрывали рук от уздечек и не сводили с нас глаз. Только их лошади встряхивали гривами, прогоняя назойливых мух, залезавших в рот и в ноздри. Они долго совещались, эти незнакомцы. Сначала переговаривались совсем тихо, потом подняли голос, а под конец перешли на крик. Их старший требовал, чтобы кто-то один оглянулся, но никто из троих не осмеливался.
Мы пытались угадать по выражению их лиц, что у них на уме: тот перевес, который принесла нам уловка Темучина, мог в любую секунду растаять. Если кто-то из них все-таки оглянется, мы должны успеть натянуть тетиву и спустить стрелы прежде, чем эти разведчики набросятся на нас.
А они продолжали спорить. Чем дольше они спорили, тем больше становилась опасность, что мы не успеем их упредить.
- Оказывается, не такие уж вы бесстрашные, как хотите показаться, - подстегнул их Темучин, решивший, что будет лучше, если один из них все-таки оглянется.
Они молчали. Молчали и не оглядывались.
Темучин приказал им бросить луки, стрелы и сабли в траву.
И они покорно побросали свои сабли, луки и стрелы в траву.
Темучин приказал им приблизиться к нам на расстояние в десять шагов и спешиться.
Те покорно приблизились к нам на это расстояние, и, когда они спешились, мы налетели на них как ураган. Крича во все горло и нагоняя на них страх, мы схватили их лошадей за уздечки и огрели нагайками. Мы слышали еще у себя за спиной их крики:
- Это был Темучин! Темучин! Это мог быть только Темучин!
Когда мы вырвались из теснины и копыта лошадей колотили по промерзшей земле, мы какое-то время уходили на запад, потом на юг, и лишь под конец мы взяли направление на восток - когда эти четверо, наверняка забравшиеся на холм, никак не могли нас видеть.
В орду мы вернулись ближе к ночи, а не к заходу солнца, как собирались.
Темучин пригласил нас в свой шатер. Старая служанка Хоачин стояла на коленях перед очагом, раздувая огонь. Он отослал седовласую добрую старуху, сказав, чтобы она шла к Матери Тучи и развлекла ее немного своими разговорами.
Снаружи поднялся ветер, стены шатра начали прогибаться под его порывами. Из очага посыпались искорки.
- Мы победили их с помощью хитрости, и это принесло нам четырех лошадей, - проговорил Темучин не слишком-то радостно.
И добавил:
- Они ничего своему вождю не донесут: в степи человек без лошади - все равно что мертвец.
- Да, но мы-то что выиграли? - спросил Бохурчи.
- Ничего, - ответил Темучин.
А я вот что сказал:
- Да, мы не выиграли ничего. В наши земли засылают разведчиков и соглядатаев, а мы ни их имен не узнали, ни откуда они родом. Мы, правда, спаслись сами, но откуда нам знать, будем ли мы жить завтра? Кто засылает разведчиков и соглядатаев, однажды приходит и сам.
- Ты прав, Кара-Чоно.
- Может быть, это все-таки были тайчиуты?
- Нет, Бохурчи, - сказал Темучин. - Тайчиуты сразу признали бы меня.
Некоторое время мы молча сидели на мохнатых шкурах, прислушиваясь к завываниям ветра. Со стороны реки доносился хруст ломающихся ветвей. Река бурлила и с шумом билась о каменистый берег.
- Мы вышлем в дозор четверых воинов, - сказал Темучин. - Пусть объезжают наши земли днем и ночью и, если увидят приближающегося врага, своевременно нас предупредят. И тогда у нас хватит времени, чтобы уйти в глубь лесов. В теснины священного Бурхан-Калдуна еще никто не осмелился пойти за нами.
- Ты хочешь бежать от врага, Темучин?
- А ты хотел бы с ним сразиться, Бохурчи?
- Да, до последней юрты и до последней стрелы, столько, сколько будут видеть мои глаза и в руках останется силы!
- Их будет несметное количество, наших врагов, Бохурчи, - сказал я. - У меня в ушах по сей день стоит их дикий хохот - это когда они напали на нашу маленькую орду.
- Я пришел к Темучину, чтобы сражаться, а не чтобы скрываться, - ответил Бохурчи. - Я хочу биться с врагами. И если надо - умереть!
- А если умирать не надо? - Темучин наклонился всем своим крепким туловищем к Бохурчи так, что они чуть не стукнулись головами. - Разве избегать неравных битв не значит воевать умело и хитроумно? Что с того, если мы оставим им нашу пустую стоянку, большие желтые пятна на тех местах, где стояли наши юрты? Или лучше нам всем умереть, увидев перед этим, как враги приканчивают наших женщин и детей, как сжигают юрты и шатры - и все только потому, что нас меньше и мы слабее, хотя сражаться хотим? В то время как одни будут оплакивать нас, а другие ликовать, ветер отнесет наш пепел в Керулен. И что нам с того, Бохурчи? В твоих речах мало смысла, ты не додумал до конца. Если нас убьют, кто за нас отомстит?
Темучин распалился и даже вскочил на ноги, выкрикнув:
- Пойдем, Кара-Чоно!
Но он был прав. Мы оставили Бохурчи наедине с его недоспелыми мыслями и вышли из шатра. Прошли по длинному ряду белых юрт, отчетливо выделявшихся на фоне темного леса. Луну словно украли с неба, вокруг Бурхан-Калдуна бесчинствовал ветер, гудевший в его теснинах и в верхушках деревьев.
Темучин сам выбрал четверку воинов, которые должны были уйти в дозор на рубежи нашей орды. Он сказал им:
- Если предупредите нас слишком поздно, вы же будете виноваты в смерти ваших детей и жен. Ваши юрты и шатры, ваш скот и ваши повозки превратятся в пепел. А если успеете предупредить вовремя, вы обнимете ваших детей и жен в каменных пещерах Бурхан-Калдуна.
Нескольким другим воинам Темучин поручил обойти все юрты и предупредить народ о том, что может случиться и как себя следует вести тогда, когда он подаст условный знак.
Мы вернулись в шатер, и Бохурчи, одиноко сидевший у очага, негромко проговорил:
- Извини меня, Темучин. Я все хорошо обдумал и понял, что ты был прав, а я нет! Извините меня, Темучин и Кара-Чоно, за то, что я сгоряча поднялся над вашими мыслями.
Темучин протянул Бохурчи чашку горячего чая, а мне другую. И мы втроем пили горячий чай из белых фарфоровых чашек - тех самых, которые Мать Тучи выменяла за соль у богатого торговца.
Темучин в задумчивости сидел у очага, отпивал чай мелкими глотками и не произносил ни слова, хотя Бохурчи, наверное, ждал от него ответа - вид у него до сих пор был подавленный. Но я видел, что и Темучин был сам не свой.
- Неужели ты, Темучин, не принимаешь моего раскаяния, которое от самого сердца? - осторожно спросил Бохурчи.
Темучин даже вздрогнул от неожиданности.
- Да я, Бохурчи, простил тебя уже тогда, когда ты молча выслушал мою длинную речь. У меня вот какая забота: я тревожусь о моей Борте! - Он поставил чашку на ярко расписанный столик. - Вспомните, о чем спросил всадник на белой лошади в теснине: "Где Темучин?"
- Да, так оно и было, - подтвердил Бохурчи.