Евгений Севастьянович Шумигорский (1857–1920) - русский историк. Окончил историко-филологический факультет Харьковского университета. Был преподавателем русского языка и словесности, истории и географии в учебных заведениях Воронежа, а затем Санкт-Петербурга. Позднее состоял чиновником особых поручений в ведомстве учреждений императрицы Марии.
В книгу "Тени минувшего" вошли исторические повести и рассказы: "Вольтерьянец", "Богиня Разума в России", "Старые "действа", "Завещание императора Павла", "Невольный преступник", "Роман принцессы Иеверской", "Старая фрейлина", "Христова невеста", "Внук Петра Великого".
Издание 1915 года, приведено к современной орфографии.
Содержание:
Вольтерьянец 1
Богиня Разума в России 3
Старые "действа" 5
Завещание императора Павла 7
Невольный преступник 12
Роман принцессы Иеверской 13
Старая фрейлина 26
Христова невеста 31
Внук Петра Великого - (Канва для исторического романа) 35
Примечания 46
Евгений Шумигорский
Тени минувшего
Вольтерьянец
В тусклое декабрьское утро 1772 года обер-гофмейстер Иван Иванович Бецкий явился в Зимний дворец для представления императрице Екатерине. Еще накануне, на собрании в Эрмитаже, государыня изустно пригласила его приехать к ней, не откладывая, потому что у нее есть о чем с ним поговорить. Теперь, ожидая приема ее величества, Иван Иванович старался угадать причину ее зова: в его ведении были и дворцовые строения, и воспитательный дом, и академия художеств, и Смольный институт, и во всех этих учреждениях, по старости доброго, просвещенного, но слишком рассеянного начальника, дела шли не совсем гладко. Бецкий в годы молодости, живя в Париже, был близким человеком к матери Екатерины, принцессе Ангальт-Цербстской, Иоганне-Елизавете; оттого императрица смотрела на него как на старого друга и многое ему извиняла. А все-таки бедному Ивану Ивановичу бывало не по себе, когда императрица чересчур, как ему казалось, подробно входила в дела его ведения, хотя всегда была к нему ласкова, никогда не выговаривала и только давала ему советы. В приемной перед кабинетом государыни было немного представлявшихся лиц, и он, усевшись в кресло, имел время предаться своим размышлениям, почти не замечая стоявшего возле него стройного молодого человека, одетого по последней версальской моде, с нежным, красивым лицом. Он низко поклонился Бецкому при его взгляде, но Иван Иванович, сделав всем общий поклон, почти не обратил на него внимания.
Прошло несколько минут, и из кабинета императрицы вышел граф Никита Иванович Панин. Едва успел Бецкий обменяться с ним приветствиями, как и сам приглашен был к государыне. Екатерина сидела за любимым своим рабочим столиком, вогнутым с двух сторон, и, милостиво протянув руку для поцелуя, взглядом указала Бецкому место против себя. Смотря на его старческое сморщенное лицо, напряженное от ожидания, императрица слегка улыбнулась и проговорила:
- Не удивляйтесь, друг мой, Иван Иванович, что я потревожила вас. Но, право, вы мне очень нужны сегодня, потому что и меня тревожит своими письмами, знаете кто? господин Вольтер, ваш старый знакомый, и я хочу с вами посоветоваться. Не знавали ли вы, Иван Иванович, по комиссии об уложении молодого чиновника Полянского? Может быть, припомните: он писал о совестном суде, и я послала его затем учиться за границу? Нет?
Бецкий нахмурил брови, сморщил лицо, и вдруг луч воспоминания сверкнул в его глазах.
- Будто я сейчас видел его в приемной вашего величества, - сказал он. - Помню, помню!
- У вас прекрасная, счастливая память, Иван Иванович, я всегда это говорила, - заметила Екатерина с улыбкой. - Ну, вот, о Полянском и пишет мне Вольтер из своего Фернея. Я прочту вам, что он пишет, но вы не верьте ему, что он пишет обо мне: вам ведомо, какой он ласкатель. Слушайте: "Господин Полянский делает мне иногда честь своими посещениями. Он приводит нас в восхищение описанием великолепия двора вашего, вашей снисходительности, непрерывных ваших трудов и множества великих дел ваших, кои вы, так сказать, шутя производите. Словом, он приводит меня в отчаяние, что мне от роду без малого девяносто лет, и потому я не могу быть очевидцем всего этого! Г. Полянский сколько очень умный, столько же и добрый человек, коего сердце с истинным усердием привязано к вашему величеству".
- Видите, друг мой, Иван Иванович, - сказала императрица, откладывая в сторону прочитанное письмо - как Полянский обворожил нашего старичка! А вот и другое Вольтерово писание: "Я получил печальное известие, что тот Полянский, который по воле вашей путешествовал и которого я столько любил и почитал, возвратившись в Петербург, утонул в Неве. Если это правда, то я чрезмерно сожалею". Кто-нибудь, Иван Иванович, подшутил над ним, должно быть, потому что обер-полицеймейстер наш, Чичерин, доложил мне, что это неправда, но что Полянский сидит без дела и шалит. Я хотел бы, чтобы Полянский был у вас в академии художеств на вакансии конференц-секретаря, если вы другого кого не наметили. Вы так хорошо молодыми людьми руководствуете, - прибавила императрица, смотря вопросительно на Бецкого.
- О, государыня, я буду счастлив исполнить волю вашу!
- Да, да, - задумчиво проговорила Екатерина: - у вас там, в академии, все-таки сонное царство… Авось молодой человек встряхнет кое-кого. И немцев-то много, а он русский, да еще Вольтеров protégé, - закончила она, улыбаясь и протягивая Бецкому руку, которую он почтительно поцеловал.
Вслед за Бецким позван был к императрице и Полянский. Это был тот именно молодой человек, который пробовал обратить на себя внимание старого обер-гофмейстера.
"Какой он еще юный! - подумала императрица, взглянув на свежее, молодое лицо Полянского и заметив его смущение - надо его приласкать!"
- Вы долго учились в чужих краях, господин Полянский? - спросила она.
- Невступно три года, ваше императорское величество.
- И я имела о вас за это время добрые вести от нашего общего знакомого, - продолжала императрица. - Вы не догадываетесь от кого? От господина Вольтера. Он рекомендовал мне вас с хорошей стороны, и так как вам пока нечего делать в комиссии законов, то я назначила вас конференц-секретарем в академии художеств. Иван Иванович вас знает, и вы к нему явитесь. Не сомневаюсь, что вы оправдаете и мою к вам доверенность, и рекомендацию умнейшего человека в Европе, - ласково прибавила Екатерина, стараясь ободрить смущенного и удивленного Полянского.
- О, государыня, - воскликнул Полянский - все силы мои посвящу на служение вашему величеству, если только буду годиться!
- Я и не сомневаюсь в том, - сказала императрица. - Счастливого успеха на новой вашей должности!
Поцеловав руку государыни, Полянский не помнил уже, как он, не соблюдая, быть может, всех обрядностей придворного этикета, вышел из кабинета в приемную и как добрался до дворцового подъезда в ту минуту, когда от него отъезжала золотая карета Бецкого, очень обеспокоенного словами государыни о "сонном царстве" в академии и большом количестве академических немцев-художников.