Объяснение 1,
из которого можно узнать, был ли прав Аким Прохорович, рассказывая вещи столь невероятные…
Император Петр I умер в шестом часу утра, в четверг, 28 января 1725 года. Он скончался в своем кабинете, который и он сам, и его приближенные чаще называли конторкой.
Из окон конторки, располагавшейся в углу второго этажа, видны были с одной стороны - Адмиралтейство, а из окон по фасаду - Нева и стоявшая на другой ее стороне Петропавловская крепость.
В Петербурге знали, что предсмертная болезнь Петра была мучительной: он - в прошлом богатырь и герой многих сражений, - плача, призывал к себе смерть, чая ее как избавление от невыносимых мук, и бормотал в бреду и полузабытьи: "Глядите же, коль жалкое существо есть человек…"
Он не успел завещать престол кому–либо из своих преемников, и говорили, что его последними словами были: "Отдайте все…" Однако кому следовало "отдать все", государь не сказал, и это породило впоследствии множество несчастий. О них будет рассказано дальше.
Сорок дней пролежал царь Петр в гробу, который, еще пустым, с трудом протиснули в узкую дверь конторки, разворачивая и наклоняя во все стороны.
Сорок дней прощался с первым императором России сановный Петербург. А затем, когда стали продумывать церемониал похорон, оказалось, что государева домовина не проходит в дверь и вынести тело августейшего монарха из кабинета просто–напросто невозможно.
По приказу главного распорядителя похорон генерал–фельдцейхмейстера, сенатора и кавалера графа Якова Брюса в дверь было превращено одно из окон комнаты. К окну было пристроено просторное крыльцо, с обеих сторон которого шли к земле широкие лестницы, задрапированные черным сукном. В полдень 10 марта 1725 года три пушечных выстрела известили Санкт - Петербург о начале погребальной церемонии. Мимо выстроившихся вдоль берега Невы полков гроб Петра снесли по лестнице на набережную, провезли к главной пристани, а оттуда по специально сооруженному на льду Невы помосту - в Петропавловскую крепость.
Многое в этой небывалой дотоле процессии представлялось потом глубоко символичным - более тридцати знамен несли за гробом Петра. Первыми же из них были: желтый штандарт российского флота, черное с золотым гербом императорское знамя и белый флаг Петра с изображенной на нем эмблемой - стальным резцом скульптора, вырубающим из камня еще незавершенную статую.
Он оставил после себя флот, созданный под его руководством, гигантскую империю от Балтики до Тихого океана и незавершенное до конца дело превращения своей страны в прекраснейшее создание рук человеческих, над которым еще предстояло беспрестанно трудиться многие столетия.
За восьмеркой покрытых черным бархатом лошадей, везущих гроб, шли члены семьи Петра и два "первейших сенатора".
Но порядок, которому следовали идущие за гробом, для всех участвовавших в церемонии говорил уже не о символике, запечатленной на знаменах, а о реальной расстановке сил при дворе.
Первой шла теперь уже вдовствующая императрица Екатерина Алексеевна. С обеих сторон ее поддерживали "ассистенты": светлейший князь Александр Данилович Меншиков и великий канцлер граф Гаврила Иванович Головкин.
Следом за ними шли дочери Екатерины - семнадцатилетняя Анна и пятнадцатилетняя Елизавета Петровны, затем племянницы Петра - Мекленбургская герцогиня Екатерина Ивановна и царевна Прасковья Ивановна и после них родственники Петра по его матери Наталии Кирилловне Нарышкиной - Мария, Анна, Александр и Иван Нарышкины.
Вместе с ними шел и девятилетний внук покойного - Петр, сын казненного царевича Алексея. Мальчик после смерти отца остался круглым сиротой и брел в этой скорбной процессии рядом со своими двоюродными дедушками и бабушками.
Здесь же шел и жених дочери Петра, Анны, голштинский герцог Карл Фридрих.
Жизни почти всех этих людей оборвутся неожиданно быстро. Не пройдет и трех лет, как скончается сорокатрехлетняя императрица Екатерина I. За несколько дней до смерти она передаст престол Российской империи внуку Петра - Петру II, вот этому вот мальчику, сейчас плетущемуся в хвосте погребальной процессии.
Одиннадцатилетний император сошлет "полудержавного властелина" Меншикова за Полярный круг, в забытый богом Березов, где тот и умрет через два года.
Сам же помазанник не доживет и до пятнадцати лет, сраженный страшным для той эпохи недугом - оспой.
На год раньше Меншикова умрет двадцатилетняя дочь Петра I - Анна, через три года после нее - его племянница Прасковья Ивановна, еще через два года другая племянница - Екатерина.
Долгожителями окажутся лишь "великий канцлер" Головкин и дочь Петра - Елизавета.
Сей печальный мартиролог здесь приведен не просто так: наше повествование рассказывает о событиях года 1754‑го, а события года 1754‑го не могут быть поняты без освещения того, что произошло после смерти Петра I - основателя города и империи.
Впоследствии вы в этом убедитесь.
- Я сроду не врал, - обиделся и денщик. - А говорю то, что сам видел. - И, встав из–за стола, пошел из флигеля вон.
Миша, сидевший рядом с Ваней у самой двери, пошел следом за Акимом Прохоровичем.
- Вань, - позвал Миша, - пойдем с нами!
И мальчики вместе со старым солдатом вышли из людской.
- Нехорошо это, на ночь глядя, всякие страхи пе–реталдычивать, - проговорил Аким Прохорович сердито. - Да и разве о мертвом, Петре Алексеевиче надо вспоминать? Он живой–то гораздо интереснее был. И уж такое о нем рассказывали - заслушаешься.
- А ты скажи, скажи, Аким Прохорыч, - пристал к старику Миша и потянул денщика за рукав.
Старик улыбнулся и пошел к стоявшей неподалеку беседке. Удобно усевшись на скамеечке, и старик и оба мальчика посмотрели друг на друга, и все враз поняли, как хорошо, что ушли из темной и душной людской на вольную волю, под месяц и звезды.
Аким Прохорович поглядел на мальчиков и произнес с улыбкой, предвещавшей, что рассказ его будет и веселым и интересным:
- Не помню, рассказывал ли я, как государь Петр Алексеевич оделся однажды солдатом да и зашел в кабак?
- Нет, нет, не рассказывал, - перебивая один другого, проговорили мальчики и уставились на старика, ожидая от него истории, занятной и увлекательной.
- Ну, ладно. Оделся, значит, государь как–то в солдатский кафтан да и зашел в кабак. Видит - сидит, пригорюнившись, служивый, щеку рукой подпер и едва не плачет. "Что с тобой, братец?" - спрашивает царь. "Друг у меня помер", - отвечает солдат. Пожалел его царь и, хотя редко кому из солдат чарку подносил, на сей раз правило свое переменил и велел целовальнику принести две рюмки.
Выпили царь с солдатом, а как выпили, то захотел солдат отблагодарить своего благодетеля и упросил целовальника дать ему с новым его товарищем еще две рюмки водки. "Только денег у меня нет, - сказал солдат, - а возьми ты у меня за водку мой тесак". Знамо дело - тесак подороже двух рюмок стоит, ну, кабатчик тесак и взял.
Петр Алексеевич и спрашивает у солдата: "Что ж ты наделал, дурья голова? А ну как государев смотр, что тогда?"
Засмеялся солдат - выпил уже и расхрабрился, конечно:
"Эка невидаль - царь! Да разве царя нельзя надуть?"
"Интересно, как это ты меня надуешь?" - подумал Петр Алексеевич и с тем распрощался с солдатом.
На следующее утро приехал он в полк, где служил его вчерашний сотрапезник.
"Выстроить полк!" - приказал государь.
Полк выстроили, и царь, обходя строй, тут же признал солдата.
"Руби голову соседу слева!" - приказал он солдату.
Знал, конечно, что тесака у него нет и приказ его солдат не выполнит.
А у солдата тесак был, да только деревянный. Он его ночью из лучины сделал и вместо настоящего, железного, в ножны вложил.
Что делать? Взмолился солдат: "Ваше императорское величество! За что невинно душа пропадает?" - "Руби, я тебе приказываю!" - повторил государь.
"Выполняю царский приказ! - прокричал солдат. - Только молю царя небесного помочь мне". И взмолился: "Царь небесный, ты выше царя земного! Не дай погибнуть душе невинной, сотвори чудо, преврати железный меч в деревянный!"
И с тем вытащил из ножен лучину.
Мальчики смеялись, крутили головами, радуясь счастливому концу истории и тому, что рассказ старика был столь занятен.
То ли услышав их смех, то ли еще отчего, но вдруг увидели они, что идет к беседке сам Ларион Матвеевич.
- Вот вы где, - сказал отец ворчливо, - а то ищу Михаила, а его нигде нет. Тебя, Аким, ищу - и тебя нигде нет. А вы вон где - в беседке да, оказывается, рядком. - И спросил неожиданно совсем другим тоном: - Хорошо вам вместе–то?
- Видит бог, хорошо, ваше благородие Ларион Матвеевич, - ответил старик.
И Миша эхом откликнулся:
- Хорошо, батюшка.
- Ну–ну, - проговорил Ларион Матвеевич и, как–то загадочно взглянув на сына и старого денщика, проговорил: - Пойдем со мной, Аким.
А Миша, оставшись наедине с Ваней, молча протянул ему любимый свой пистолет.
Ваня взглянул на игрушку равнодушно.
- Бери, - сказал Миша, недоумевая.
- Барская забава, - солидно проговорил Ваня. - Зачем она мне?
- На память обо мне, - сказал Миша, - завтра я уезжаю.
Ваня взял пистолет и стоял, не зная, куда девать игрушку и что с нею делать.
А Миша резко повернулся и быстро побежал к себе, немного обиженный на Ваню за то, что не сумел он оценить его дружеского дара.