Козимо колебался. Он вспомнил Джованну, всякое промедление отдаляло счастье свидания, но Лукреция уже направила свою лошадь к городу, и Козимо подумал, что они действительно немного проедут до темноты, а лучшего места для ночлега трудно желать. Он считал себя обязанным заботиться о даме, которую взялся охранять, и поэтому без возражений стал подниматься к городу.
Они въехали через северные ворота. Дома, сложенные из каменных глыб, напоминали о древности. А ворота назывались именем Фурия Камилла, который за четыреста лет до Рождества Христова завоевал Сутрию для римлян.
В стенах были видны высеченные статуи и остатки античной скульптуры, и Лукреция постоянно обращала внимание своего спутника на эти памятники древности.
Местные жители удивленно смотрели на блестящую кавалькаду в их малопосещаемом городке, но ничем не выражали любопытства или навязчивости и только почтительно кланялись красавице и ее спутнику.
На вопрос Козимо им указали остерию на базарной площади. Хозяин объявил, что может дать помещение господам, но слугам придется довольствоваться конюшнями.
Он проводил Козимо, Лукрецию и следовавшего за ними карлика в первый этаж старинного дома и открыл им четыре комнаты в ряд, со сводами и остроконечными окнами, просто, но удобно и уютно обустроенные.
Козимо испуганно отступил.
- Это для синьоры, - сказал он, - а мне дайте другую комнату, хотя бы маленькую и неудобную, я никаких требований не предъявляю.
Хозяин удивленно посмотрел на них, а Лукреция, краснея, опустила глаза.
- Спальню я могу предложить синьору на другом конце коридора, но там, конечно, не так хорошо, как здесь.
- Все равно, - поторопился заявить Козимо, - проводите меня туда и позаботьтесь, насколько возможно, об ужине. Вам нужно отдохнуть, синьора, - продолжал он, обращаясь к Лукреции, - будьте добры известить, когда вы мне разрешите прийти ужинать с вами.
- Мне нужно несколько минут, чтобы поправить мой туалет, через полчаса я к вашим услугам.
- Достаньте нам проводника, - сказал Козимо хозяину. - Я помню, что в вашем городе много замечательных памятников старины.
- Как же, древние этрусские гробницы, церковь Мадонны дель-Парто, древний амфитеатр и грот Орланда. Я дам одного из моих людей, и он вам все это покажет.
Козимо поклонился и последовал за хозяином, который привел его в маленькую комнатку и обещал употребить все старания, чтобы приготовить хороший ужин.
Хозяин вышел, а Козимо позвал своего слугу, чтобы вычистить платье и клинок шпаги, запачканный кровью разбойника. Вскоре за ним пришел Пикколо.
- Идемте, - сказала Лукреция, выходя к нему навстречу, - наш проводник ждет, и мне не терпится показать вам памятники древности, которые теперь еще живее вспоминаются мне. Пикколо, останься дома, отдохни и смотри, чтобы стол был накрыт к нашему возвращению.
- Я не устал, - ворчливо сказал Пикколо, враждебно глядя на Козимо. - Наш переезд так же мало утомил меня, как этого синьора.
- Ты дитя и не соразмеряешь свои силы с возможностями, - возразила Лукреция, смеясь. - Я должна заботиться о тебе, чтобы ты приехал в Рим бодрым, поэтому приказываю остаться здесь и смотреть, чтобы стол хорошо был накрыт.
Пикколо отвернулся и бросился в кресло. Лукреция и Козимо ушли.
- Пикколо как собачонка, - со смехом сказала она, спускаясь по лестнице, - ему всегда хочется быть около меня, а ходить по скалам было бы ему слишком трудно.
Ожидавший внизу проводник повел их к Порта Романа, откуда дорога в Рим спускалась к ущелью. Везде были видны гробницы в скалах с высеченными надписями. Наконец они пришли к отвесной скалистой стене у самой дороги, над которой росли могучие дубы.
Над небольшим отверстием в каменной стене были высечены слова: "Здесь замедли шаг, это место священно".
- Да, да, здесь! - радостно вскричала Лукреция. - Я вспоминаю, какое впечатление это произвело на меня, когда я была ещё ребенком.
- Это церковь Мадонны дель-Парто, - сказал проводник, останавливаясь у отверстия. - Вероятно, древняя гробница, которой пользовались христиане для молитв, а теперь она посвящена Богоматери.
Он вошел первым, а за ним Лукреция, которая подала руку Козимо, точно хотела его вести.
Пещера, в которую они вошли и где глаз должен был сперва привыкнуть к темноте, представляла высокий свод, разделенный столбами на три части. В глубине находился алтарь, и рядом, у запертой двери ризницы, неугасимая лампада. На алтаре, перед изображением Богоматери, горели две толстые восковые свечи. Все это, высеченное из природных скал, производило удивительное впечатление. Смягченный дневной свет проходил через отверстие, а лампада и свечи бросали на стены фантастические тени.
- Не правда ли, как хорошо? - сказала Лукреция, пожимая руку Козимо. - Нигде ничего подобного не увидишь. Вы не пожалеете, что согласились по моей просьбе подольше остаться здесь.
- Напротив, я благодарю вас, - с волнением сказал Козимо. - Я ничего подобного не видел и никогда не забуду это впечатление.
- Тогда я уверена, что у вас останется хоть одно воспоминание о нашей встрече, - заметила Лукреция шутливо, но удивительно задушевным тоном. - Точно прошлые столетия встают перед нами, сообщая нам священные откровения. Здесь была гробница, предназначенная для вечного покоя смерти, а потом здесь снова возникла жизнь, принося даже в могилу радостную весть… Но мы забыли поклониться святыне, - добавила она, указывая на проводника, преклонившего колено перед алтарем.
Все еще не выпуская руки Козимо, она подвела его к алтарю, встала на колени и шептала молитву, глядя на образ Мадонны, а Козимо тоже опустился на колени рядом с нею.
Торжественная тишина царила в скалистом своде.
Козимо был потрясен, а Лукреция казалась взволнованной. Она сжала его руку, как бы в забытьи прислонилась к его плечу и внятно проговорила:
- Святая Мадонна, моли Бога о нас!
Козимо испытывал странное ощущение, стоя перед алтарем с женщиной, еще недавно совершенно незнакомой ему, и вознося с ней совместную молитву ко Всевышнему.
Прижавшись головой к плечу Козимо, Лукреция смотрела на него лучистым, как бы детским, молящим и вопрошающим взглядом. Этот взгляд неотразимо притягивал его, и он никак не мог оторваться от него.
Она быстро встала, подошла к столбу, Козимо тоже поднялся, но оба чувствовали себя неловко и не могли продолжать разговор так непринужденно, как прежде. Они молча слушали проводника и, наконец, направились к выходу. Козимо легче вздохнул на свежем воздухе. Лукреция еще раз взглянула на часовню, и они последовали за проводником к другим скалам.
Тут был вполне сохранившийся, тоже высеченный в скалах амфитеатр, существовавший, по словам проводника, в то время, когда в Риме не строили еще каменных театров. Это перевело разговор на общие темы. Лукреция опять весело болтала, но избегала смотреть в глаза Козимо.
Они миновали целый ряд гробниц с древнейшими изваяниями и за густыми кустами остановились перед аркой.
- Это грот Орландо, - сказал проводник, войдя в пещеру.
- Да, да, - оживленно ответила Лукреция. - Здесь знаменитый герой Орландо во время похода Карла Великого на Рим забыл про войну и…
Она остановилась и потупилась, краснея.
- Совершенно верно, благородная синьора, - подтвердил проводник. - Великий, непобедимый Орландо был побежден здесь красивыми глазами девушки из Сутрии. Он обратил этот грот в убежище их любви и едва мог оторваться, когда император Карл Великий приказал ему немедленно прибыть в Рим. А прекрасная Дидо умерла от горя.
Лукреция влажными глазами осматривала грот и, наконец, со вздохом подняла их на Козимо.
- Сколько бесконечного счастья укрывал этот грот, тем более сладостного, что оно было тайной для света!
Козимо покачал головой.
- А сколько горя в этом мимолетном счастье, пролетевшем, как сон! - возразил он. - Прекрасная Дидо умерла от отчаяния, а если Орландо был такой, каким я себе его представляю, это воспоминание должно было навсегда омрачить его покой.
- Разве смерть слишком большая жертва за высшее счастье, которое может дать жизнь? И верно, уж не так сильна была любовь Дидо, иначе Орландо не покинул бы ее, она сумела бы поддержать огонь страсти.
- А если бы ей удалось удержать героя в этом гроте, она отвлекла бы его от славы, прогремевшей в веках, и причинила бы ему горе хуже смерти. Любовь, скрывающая свое блаженство, не может удержать сердце, которое стремится подражать подвигам исторических героев. Ползучий мох тоже иногда цветет пестрыми цветами, но благородной розе нужен солнечный свет для полного расцвета.
Он гордо выпрямился, его глаза сверкали, и голос громко раздавался в пещере.
Лукреция с восторгом посмотрела на него, потом подбежала и горячо поцеловала его руку.
- Что вы делаете, синьора? - воскликнул Козимо, испуганно отступая.
- Поклоняюсь рыцарскому геройству, которое звучит в ваших словах! Оно теперь редко встречается в свете, где хитрость и лицемерие заменили гордое мужество и победоносную, силу. Мне кажется, будто я вижу, перед собой Орландо, и… я понимаю счастье и отчаяние Дидо.
- Походить на Орландо я, конечно, не могу, - с улыбкой заметил Козимо, - но стремиться подражать ему будет целью моей жизни. Однако пора вернуться в город синьора, - заметил Козимо, - солнце уже начинает садиться, вам нужно отдохнуть, чтобы выехать завтра на рассвете.
Они молча шли по скалистой дороге к городу; она опиралась на его руку.
В остерии они застали весьма приличный и заманчивый ужин, приготовленный в комнате Лукреции.