- С ними не соскучишься... Они не знают меры ни в любви, ни в воинской доблести, ни в застолье... Обладай они чувством меры, им было бы легче... Но тогда они перестали бы быть русами!
- А у нас, саксов, есть чувство меры? - спросила Айя.
- Есть, моя госпожа, - ответил Соломон. - Вы очень уравновешенны. Но вы не знаете себе цену!
- А русы знают себе цену?
- Нет, моя госпожа... Как и вы, они принижают Свои достоинства, коих, как я уже рассказывал, у них предостаточно... И преклоняются перед всем иноземным...
Айя задумчиво покачала головкой, вскинула на Соломона глазки и неожиданно спросила:
- А вы, евреи, себе цену знаете?
- С избытком, моя принцесса, - грустно покивал Соломон. - Если б мы не считали себя самыми умными, наша судьба могла бы быть иной...
- Но ведь, судя по тебе, вы действительно умны! - веско произнесла девочка.
- В каждом народе есть одарённые люди, моя госпожа, - усмехнулся Соломон. - Однако нигде не любят тех, кто кичится своими достоинствами. Да это и понятно. Ведь если одного Бог щедро наделил способностями, то другому он их недодал. Если кому-то улыбнулось счастье, то рядом с ним находятся те, кого оно обошло стороной. Так уж устроен мир... Поэтому истинно мудрые люди скромны и сдержанны... Мы же, как правило, хотим блеснуть. И получаем завистников и недоброжелателей...
- Среди всякого народа встречаются тщеславные люди, Соломон, - заметила Айя, - не слишком ли ты строг к своим собратьям?
- Таки лучше побранить себя самому, чем ждать, Когда это сделают другие, - с улыбкой произнёс Соломон.
- Вот ведь хитруша! - рассмеялась девочка.
- Что вы, моя принцесса, - возразил лекарь. - В мире нет более бесхитростного человека, чем ваш покорный слуга.
- Конечно... - продолжала смеяться девочка. - Так я и поверила.
Внезапно улыбка сбежала с её лица.
- Твой народ таков, каким его создал Всевышний! - сказала она. - На всё воля Божья!
Соломон задумчиво взглянул на принцессу. "Не по годам умна и рассудительна эта девочка! - подумал он. - Первый раз встречаю такого одарённого ребёнка. Чтоб только она была здорова и счастлива".
Он вновь огладил бороду и заговорил:
- Вы правы, моя госпожа. На всё воля Божья. И тем не менее во всём нужна мера. Благословенны умеющие находить золотую середину. Благословенны понимающие простую истину - нет в мире избранных народов. Все люди равно достойны уважения!
- Именно так! - кивнула Айя. Затем, поджав губки, с забавной серьёзностью произнесла:
- И всё же, друг мой, должна повторить, что ты чересчур строг к своим собратьям. У всех народов есть недостатки. К примеру, франки - чванливы, ромеи - изнеженны, норманны - жестоки. Разве не так? Разве я не права?
- Правы, правы, моя принцесса, - рассмеялся Соломон. - Вы настолько умны, что с вами невозможно спорить. Я уже не понимаю, кто из нас двоих еврей - я или вы?
- Какая разница, мой Соломон, - подражая отцу, отчеканила девочка. - Мы достойные люди. И это главное!
Соломон, открыв рот, на некоторое время потерял дар речи. Его восхищению не было предела. Девочка же задумалась о чём-то своём. Вдруг она вскинула на еврея свои ясные глаза и негромко спросила:
- Скажи, Соломон, ты скучаешь по Гардарике?
- Конечно, скучаю, - грустно ответил тот. - Ведь там прошла моя юность... Там я встретил первую любовь... Там оставил родителей и могилы предков...
- А почему ты покинул эту страну? Разве тебе там было плохо?
- Нам, евреям, везде плохо, моя принцесса, - помолчав, ответил Соломон. - Нас нигде не любят и обвиняют во всех смертных грехах... Каковы бы ни были причины этой ненависти, она вынуждает нас переезжать с места на место. Каждый раз мы надеемся обрести покой и не находим его. Порой мне кажется, что если даже Бог смилостивится над сынами Израиля и позволит вернуться на родину предков, то и там мы будем чувствовать себя гостями... на чужом пиру...
Соломон замолчал, задумчиво разглядывая столешницу. Айя бросила на него сочувственный взгляд и неожиданно для самой себя зевнула. Она устала от тревог и серьёзных разговоров. Ей захотелось пошалить. Тряхнув головкой, она вскочила на ноги, схватила еврея за руку и потащила к двери.
- Соломончик, пойдём дразнить Рагнара, - со смехом пропищала она.
Лекарь попытался мягко освободиться из цепких рук девочки, но она, состроив умильную рожицу, стала его уговаривать:
- Соломончик, миленький, ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу!
Еврей бросил озабоченный взгляд на разложенные на столе пергаменты, вздохнул и с преувеличенно покорным видом поплёлся за Айей. Они прошествовали мимо безмолвного часового, которому принцесса на прощание показала розовый язычок, и скрылись за поворотом коридора.
Глава 18
АУДИЕНЦИЯ
- Пусть войдёт! - донеслось сквозь неплотно прикрытую дверь до посланца герцога, невысокого худощавого монаха. Рагнар отворил перед ним дверь, и норманн церемонно вступил в зал. Приблизившись к трону, он поклонился и протянул пергаментный свиток, скреплённый печатью герцога Норманнского. Рагнар, не отступавший от монаха ни на шаг, выхватил свиток у него из рук и передал королю. Тот, не вскрывая, препроводил пергамент графу Гюрту, а сам задумчиво взглянул на посла.
Внешность монаха была весьма заурядной. Однако, несмотря на свой простоватый вид, он был умён и хитёр. Именно поэтому выбор герцога пал на него. Отец Мэйгрот должен был призвать Гарольда к выполнению обета в присутствии его вассалов, хорошенько припугнуть суеверных саксов, но не раскрывать при этом планов герцога. Осторожный Вильгельм хотел до поры до времени сохранить в тайне подготовку к вторжению.
Норманн мог позволить себе многое, ибо духовное звание гарантировало его неприкосновенность. Ранее он полагал, что легко справится с щекотливым поручением. Однако теперь, стоя перед Гарольдом, которого прежде видел лишь мельком и заочно презирал, он испытал необъяснимый трепет, настолько величественен и благороден был этот скромно одетый король. Но пора было приступать к выполнению возложенной на него миссии.
- Гарольд, сын Годвина! - хрипловатым голосом начал монах. - Вильгельм, герцог норманнов, приветствует тебя! Он надеется, что ты пребываешь в полном здравии и благополучии...
Король молчал. Его проницательные глаза словно пронзали посла насквозь, проникая в самые сокровенные уголки души. Взгляд мешал монаху, сбивал и раздражал его. Усилием воли норманн заставил себя продолжить речь.
- Граф Гарольд...
- Ты говоришь с королём, презренный! - перебил его граф Леофвайн.
Посол криво усмехнулся и вновь обратился к Гарольду:
- Мой сюзерен поручил мне узнать, передашь ли ты ему корону и в силе ли помолвка, заключённая между тобой и его дочерью?
- Я женат, святой отец, - невозмутимо ответил Гарольд. - Высший Совет предписал мне жениться на англичанке. Я так и поступил... А что касается короны, то английский народ возложил её на мою голову...
- Но ведь ты присягал герцогу на Святых Мощах! И обещал возвести его на трон! - запальчиво вскричал монах.
- А твой герцог клялся в верности Генриху Французскому! - вмешался в разговор граф Гюрт. - И пошёл войной на своего сюзерена!
Норманн помолчал несколько мгновений, затем поднял указательный перст и запричитал:
- Покайся, Гарольд! Покайся, клятвопреступник! Пока не поздно! Пока гнев Божий не опалил тебя и твой народ! Покайся и верни корону достойному!
Услышав столь дерзостные слова, таны в первый момент остолбенели. Придя в себя, они схватились за мечи.
- Как посмел ты, презренный норманн, столь нагло говорить с королём!! - раздались крики.
Гарольд жестом утихомирил приближённых и с прежним невозмутимым видом обратился к послу:
- Ты прекрасно знаешь, что эта клятва была вырвана у меня принуждением и обманом. Стало быть, она не имеет силы. А что до короны, то я уже сказал тебе, что английский народ выбрал меня, а не герцога!
- Одумайся, Гарольд! - вновь загремел под сводами голос отца Мэйгрота. - Возврати корону законному владельцу! Ты будешь первым после герцога! Получишь в жёны его дочь!
Гарольд нахмурился и гневно взглянул на монаха. Отец Мэйгрот напрягся, но, не выдержав, опустил глаза и суеверно схватился за нагрудный крест.
Наступила неловкая пауза. Король усмехнулся своим мыслям и прервал её.
- Значит, стоит мне только согласиться на условия герцога, отречься в его пользу, и между нами восстановятся мир и согласие? - уточнил он.
- Именно так! - обрадованно подтвердил монах.
- Ия буду вторым лицом в королевстве?
- Вне всяких сомнений!
- И могу породниться с герцогом, став его зятем?
- Конечно!
Гарольд откинулся на спинку кресла и насмешливо спросил:
- Так вот почему герцог решил строить флот! Он готовит свадебный кортеж?
- Нет, милорд, не поэтому, - сконфуженно ответил норманн.
- Государь, а не милорд! - поправил его граф Гюрт. - Не путай титулы, ничтожный!
Монах сделал вид, что не расслышал реплику, и закончил свою мысль:
- Корабли нужны нам для борьбы с морскими разбойниками!
- Вот как? - удивился Гарольд. - С чего бы это они стали вас волновать?
- Пришла пора положить конец их бесчинствам!
- Вам ли, норманнам, говорить об этом?