- Прости милая, - обнял её Гарольд и после минутной паузы добавил: - Не тревожься. Это не опасно. Вильгельм мне не враг. Он воин... и человек чести.
* * *
Через неделю, взяв с собой Рагнара, Сигевульфа и два десятка хускерлов, Гарольд отплыл в Нормандию. Сначала всё складывалось благополучно, светило ясное солнце, лёгкий ветерок подгонял корабль. Однако у самых берегов Нормандии саксов поджидала буря. Она напала так яростно и стремительно, что люди не смогли ничего ей противопоставить. Прошло несколько страшных часов, и полуразрушенный корабль, на котором оставалась едва ли половина путешественников, был выброшен на французское побережье.
Измученные саксы развели костры, чтоб обогреться и приготовить пищу. Не успели они закончить трапезу, как невдалеке показался большой отряд всадников. Впереди ехал нарядно одетый сеньор - то был вассал герцога Норманнского граф Гюи Понтьесский. Подъехав к саксам, владетель Понтье представился, узнал, кто перед ним, и без лишних слов предложил сдаться на его милость, сославшись при этом на Береговое право.
Оторопевшие хускерлы схватились за мечи, но Гарольд жестом остановил их. У него полтора десятка усталых людей, у противника - не менее пятидесяти воинов, сопротивляться было бессмысленно.
- Вот мой меч, - холодно произнёс он, обнажая клинок и собираясь передать его в руки врага.
- Оставь себе, - покачал головой понтьесец. - Ты почётный пленник. Садись на этого коня и следуй за мной. Я приму тебя как знатного гостя, с радушием, достойным твоего высокого сана.
- У нас в Англии так гостей не встречают, - усмехнулся Гарольд.
- А у нас встречают, - пожал плечами граф Гюи. - Везде свои обычаи.
Его люди окружили саксов, и кавалькада двинулась к Понтье...
Прошло несколько дней, и весть о пленении графа долетела до Руана.
- Какого дьявола! - вскричал Вильгельм, узнав о случившемся. - Он что, с ума сошёл?!
- Кто, монсеньор? - не понял друг и первый советник лорд-сенешаль Фитц-Осберн.
- Этот наглец Гюи! - рыкнул герцог. - В какое положение он меня ставит!
Не медля ни секунды, Вильгельм в сопровождении приближённых помчался в Понтье. Прибыв туда, он крайне резко переговорил со своим вассалом.
- Но ведь Береговое право никто не отменял, монсеньор! - оправдывался граф Гюи.
- Лишь последний болван мог пленить фаворита английского короля! - кричал герцог.
- Я попросил бы... - начал было граф.
- Довольно, Гюи! - оборвал его Вильгельм. - Ты ищешь ссоры?
- Отнюдь, монсеньор... - побледнел понтьесец. - Но как быть с выкупом?
- Ты получишь его. А теперь веди меня к графу!
* * *
И вот они встретились - норманн и сакс. Перед Вильгельмом стоял статный широкоплечий мужчина лет сорока, одетый в просторную зелёную тунику. В чертах его мужественного лица читалось благородство и достоинство, а голубые глаза излучали ум и лёгкую грусть.
Перед Гарольдом же был смуглый, тёмноволосый гигант, с плеч которого спадал пурпурный плащ, скреплённый у правого плеча рубиновой застёжкой. Его выразительное и по-своему привлекательное лицо невольно притягивало взгляд - особенно примечательны были чёрные пронзительные глаза, прячущиеся под густыми бровями, и тяжёлый подбородок, хищно выдвинутый вперёд. Всё его мощное тело излучало звериную силу и непреклонную волю, взор светился хитростью и умом.
Вильгельм был ещё сравнительно молод, тридцать семь лет не возраст для мужчины, но в его коротко стриженных волосах уже виднелся иней, а в глубине глаз затаилась бесконечная усталость. Да и чему тут удивляться? Быть незаконнорождённым во все времена значило быть никем. Лишь бычье упорство, помноженное на ум и смелость, позволили юному Вильгельму отстоять своё право на наследство. В бескомпромиссной борьбе пролетели лучшие годы. Герцог окреп и ожесточился, ибо судьба не оставила ему выбора - только агрессивность и безжалостность позволяли выжить...
* * *
- Позволь принести мои глубочайшие извинения, граф, - прервал паузу Вильгельм.
- Пустое, - пожал плечами Гарольд.
- Надеюсь, тебя тут достойно приняли?
- Приняли, как могли, - усмехнулся граф.
- Прости этого недостойного Гюи, - виновато сказал Вильгельм. - Алчность помутила его разум.
- Бывает.
- Я постараюсь загладить его вину. Надеюсь, ты примешь моё приглашение и посетишь Руан?
- Приму, - кивнул сакс, - ведь я плыл к тебе.
- Вот и прекрасно, - потёр руки норманн.
- Монсеньор, - прервал разговор появившийся на пороге граф Гюи. - В обеденном зале всё готово.
- Ну уж нет, - отмахнулся герцог. - Ты не заслужил чести разделить с нами трапезу. Мы отправляемся немедля.
* * *
Прибыв в Руан, Гарольд встретился с братом. Они обнялись.
- Ты стал мужчиной, Вальтов, - с грустью произнёс граф и, оглядев французский наряд брата, добавил: - И выглядишь как истый норманн.
- Тут не так уж плохо, - улыбнулся Вальтов. - Ко мне относились с должным уважением... Но не тревожься, в душе я остался саксом.
- Вот и славно. А это кто? Неужто Хакон?
- Вы узнали меня, дядя? - расплылся в улыбке юноша.
- Узнал, узнал! Как можно не узнать! - смеялся граф, обнимая племянника.
Вильгельм с улыбкой наблюдал за встречей. Дав саксам наговориться, он пригласил их в обеденный зал, где заканчивались приготовления к трапезе. Герцог усадил гостя подле себя и был внимателен и предупредителен. Гарольд же держался просто и скромно, ничем не выказывая, как больно ранило его внезапное пленение и сколь неприятны ему насмешливо-снисходительные взгляды, которые он встречал вокруг.
Сам же обед своей пышностью мог поспорить с королевскими пирами - чеканная золотая посуда, украшенная драгоценными камнями, соседствовала на столах с бокалами толстого стекла и высокими бронзовыми шандалами, в которых горели десятки свечей. Вдоль столов сновали нарядные пажи, разнося серебряные сосуды с розовой водой. Едва гости успели омыть в них руки, как загремели фанфары, оповещая о начале трапезы. Отведав одних яств, пирующие под звуки труб приступали к другим. Тонкие паштеты уступали место изысканной дичи, жаркое - фруктам и заморским сладостям, франкские вина - напиткам, привезённым из Италии, Греции и Испании.
Норманны, перенявшие от французов утончённые манеры, ели и пили умеренно. Отдав дань герцогской кухне, сеньоры и их дамы негромко беседовали или слушали пение менестрелей.
Гарольд внимательно наблюдал за происходящим. Напыщенная чванливость норманнов вызывала у него лишь снисходительную усмешку. Он с удовлетворением отмечал, насколько проще и душевней были нравы его родины.
- Как ты находишь пир, мой любезный друг? - обратился к нему Вильгельм.
- Пир великолепен, - похвалил Гарольд, не желая обидеть хозяина.
Герцог удовлетворённо кивнул.
* * *
Потекли дни, наполненные беседами, охотами, осмотром мастерских и учебных заведений, созданных Вильгельмом. Герцог не без гордости показывал гостю плоды своих деяний и с неподдельным интересом выслушивал его мнение. Норманн и сакс нравились друг другу всё больше и больше. Тому были причины. Вильгельм давно следил за ходом событий в Англии и крайне уважительно относился к деятельности Гарольда. Он признавал, что тот был и прекрасным полководцем и мудрым соправителем старого короля. Близкое знакомство лишь укрепило его в этом мнении. Что же касается Гарольда, то он, в свою очередь, пристально наблюдал за деятельностью герцога и отдавал дань всем его талантам.
Вильгельм был умелым правителем и блестящим полководцем. Он всемерно поощрял развитие ремёсел, искусств и наук в своих землях, но главным делом его жизни была война. Ещё в молодые годы он досконально изучил воспоминания Цезаря и книги античных историков. Анализ тактики и стратегии, применявшихся древними воителями, привёл его к заключению, что тяжёлая рыцарская конница скоро изживёт себя. Дистанционный бой - вот залог успеха, решил молодой герцог и оказался прав. Чтоб проверить на практике свои умозаключения, он ставил в строй крестьян, тщательно обучал их стрельбе из лука и прочим навыкам ратного дела и в конечном итоге пожинал благодатные всходы. Именно стрелковые подразделения, умело маневрировавшие в боевых порядках конницы, позволили сравнительно небольшой Нормандии устоять в борьбе с многочисленными врагами, именно они разгромили рыцарские дружины короля Франции, владетелей Бургундии, Анжу и Бретани.
Таким образом, Гарольду и Вильгельму было за что уважать друг друга, их отношения становились всё более доверительными и тёплыми. Тут случилось событие, имевшее роковые последствия. Вассал герцога граф Бретонский, словно подстёгнутый присутствием сакса, нарушил присягу и, ища повод для столкновения, предъявил претензии на герцогскую диадему Нормандии, Вильгельм пошёл на него войной. Он предложил Гарольду отправиться вместе с ним, и тому ничего не оставалось, как принять это предложение. Герцог доверил ему одну из своих лучших дружин, в силу чего Гарольд неожиданно для самого себя оказался в роли вассала.