При "футовом" способе около столба вышиной в сто футов (с нанесенными краской делениями) вертикально устанавливалась небольшая медная мортирка; заряд определенного веса выбрасывал вверх деревянный, налитый свинцом конус. Высота взлета показывала силу пороха.
И тот и другой способы обладали малой точностью, но относительную силу разных сортов пороха показывали.
- Так вот, Егор, - продолжал царь, - какая у нашего пороха беда?
- Слаб, ваше величество? - предположил механик.
- Слабоват он, это верно, но даже не в этом главный его порок. К лежанию он непрочен, вот горе! Ты послушай… - Петр достал из кармана памятную книжку. - Вот у меня записано: по выходе с фабрики порох бил на восемьдесят фут. Не худо! Пролежал семь месяцев - стал бить на пятнадцать фут. Разве это дело? Подсушили его - стал бить на тридцать и сорок фут. Что же это за порох такой? Перед боем на солнышке на солдатских портянках сушить? Не согласен! Не хочу, чтобы так впредь, было! - Царь не в шутку разволновался. - Здешний, голландский, порох представляли мне мастера. Противу нашего, свежего, он как будто и ненамного сильнее, но, говорят, в хранении куда надежнее! Хвастались мне голландским порохом, но я его не испытывал. Как ты полагаешь, почему наш порох скорее ихнего портится?
- Думал я о сем, государь, немало. И когда на ракитинской фабрике работал и даже когда по немецким дорогам в Штеттин брел. Мнение мое такое, государь: нашему пороху плотности не хватает. Рыхлый он и сырость в себя впитывает, которая завсегда в воздухе имеется. Потому и стараются наши пороховые уговорщики представлять порох на пробу, лишь только он с фабрики вышел.
- А вот это ты верно говоришь! - обрадовался царь. - И мы такому делу конец положим. Будем испытывать пороха через… ну, хоть через полгода после того, как они в казну сданы. А вот как плотность нашему пороху дать, какой здесь достигать умеют?
- Трудное дело, государь.
- Разыскать бы доброго мастера, чтобы поехал в Россию и наших работников поучил! Учиться не зазорно тому, в чем себя слабым чувствуешь.
- Учиться я всегда рад, ваше величество! - заверил Марков.
- То-то! Ведь я на тебя паче прочих надеюсь, потому и вызвал сюда. Кормовые и проезжую грамоту получишь из моей канцелярии. И вот еще что. - Лицо царя помрачнело. - Ежели в бытность твою в Штатах про Алексея что прознаешь, немедля отписывай и мне, и в Москву, князю-кесарю Ромодановскому.
- Слушаю, ваше величество.
- Да, к слову: ты как же до Штеттина добирался из деревушки, где тебя Алешка опоил? Милостыню просил?
- Чтоб я у немцев стал милостыню просить! - Егор даже покраснел от негодования. - Ни в жизнь! Токмо трудом зарабатывал пропитание.
- Молодец! Русское имя перед чужими народами позорить нельзя! Нам ведь немцы лишь на время надобились. А вот дай срок, лет через десяток наши умельцы покажут Европе, чего русский человек стоит! И ежели какой русский своим умом добьется до нового, мне то в тыщу раз дороже!
С этого памятного для Егора дня запала ему на ум мысль самому усовершенствовать производство пороха, чтобы перегнать иностранных мастеров. Но, боясь прослыть в глазах царя хвастуном, он не сказал ему об этом ни слова.
Воскресенский отправился с царскими указами к Апраксину, а Марков начал готовиться к путешествию по Голландии. Он снял комнату у вдовы рыбака Марты Тильман и, практикуясь в языке, целыми днями разговаривал с хозяйкой и ее двенадцатилетней дочкой Фридой.
Глава IV
В ПОИСКАХ МАСТЕРА
Шел февраль 1717 года. В Голландии уже наступила весна. Егор Марков ехал на плоскодонной барже, совершавшей обычный рейс по одному из бесчисленных каналов, прорезающих Нидерланды по всем направлениям.
В серой фуфайке, в длинных и широких штанах, в кожаной шляпе с узкими полями и в стучащих при ходьбе деревянных башмаках, Егор напоминал голландца. Лицо его узкое, худощавое, бритое, серые пристальные глаза и русые волосы делали его похожим на других пассажиров баржи. Но при первых же его словах в нем сразу угадывали чужестранца. Впрочем, флегматичные голландцы ни о чем не расспрашивали его.
Баржа медленно шла по каналу; ее тянула на бечеве пара лошадей, шагавших по берегу.
В хорошую погоду все пассажиры высыпали из внутренних помещений на палубу. Женщины вязали чулки, фуфайки, смотрели за малышами, чтобы те не подбегали близко к борту. Мужчины курили коротенькие трубки, лениво перекидывались словами и ровно ничего не делали.
Егор путешествовал на баржах вот уже пятый день, а ему казалось, что он находится все на одном месте: так однообразен был голландский пейзаж. Все те же разбросанные по равнине домики, раскрашенные в различные яркие цвета и обязательно под красными черепичными крышами; около каждого домика - корова, задумчиво пережевывающая жвачку; куча ребятишек: одни мастерят рыболовные снасти, другие с удочками сонно сидят на берегу канала или стараются зачерпнуть из него рыбу сачком.
И везде ветряные мельницы, без которых Егору уже немыслимо было представить себе Голландию. Куда ни бросал он взор - повсюду виднелись ветрянки, до самого горизонта, затянутого туманной дымкой. К иным подъезжали лодки с мешками зерна, на других распиливали лес, ковали гвозди… (Но были и такие мельницы, возле которых незаметно было присутствие человека: это водочерпалки. Лениво махая длинными заплатанными крыльями, водочерпалки приводили в действие черпаки или насосы, осушавшие озера и болота; из-под их оснований по деревянным желобам стекала в каналы глинисто-желтая вода. На такие мельницы лишь раз в две-три недели наведывался механик; он осматривал их, приводил в порядок и снова надолго исчезал.
От спутников по путешествию узнал Егор, что если бы не эти водочерпальные мельницы, то Голландия через несколько лет снова покрылась бы водой, из-под которой она выбралась с таким трудом. Ведь значительная часть Нидерландов находится ниже уровня моря и обратится в озеро, если искусственным путем не отводить воду.
* * *
Егор стоял у длинного низкого забора, окружавшего пороховую фабрику мингера Фабрициуса ван Проота.
За забором виднелись фабричные строения, теснившиеся возле двух поодаль расположенных ветряных мельниц: фабрика работала силой ветра.
Егор подошел к старику сторожу, который давно уже следил за ним, но не считал нужным подняться с места и пойти навстречу незнакомцу.
Марков вежливо поздоровался со стариком.
- Я хочу видеть хозяина.
- Мингер ван Проот на фабрике.
- Разрешите мне к нему пройти.
- Вход на фабрику решительно воспрещен всем лицам, кроме работающих на ней.
- Но я чужестранец.
- Тем более.
- Мне надобно поговорить с мингером ван Проотом!
- Вы можете увидеть хозяина только вне фабрики.
- Когда же он оттуда выйдет? - воскликнул Егор.
- Обычно хозяин выходит вечером, когда кончается работа. Но, если ему понадобится побывать в конторе, это может случиться раньше. Дожидайтесь, может быть, вам посчастливится. Но только отойдите подальше: если хозяин узнает, что я вел с вами разговор, он меня уволит.
Егор пожал плечами:
- Так строго?
- Чего же вы хотите? Пороховое производство - тайное; секреты его охраняются строго. Я сторожу фабрику мингера ван Проота тридцать один год, но я ни разу не был внутри этой ограды. Пойдите на берег канала и сидите там. Когда выйдет хозяин, я подам вам знак: начну выколачивать свою трубку.
Егор последовал совету сторонка. Часа через два тоскливого ожидания Марков наконец увидел, что из ворот фабрики вышел низенький и полный, хорошо одетый человек, и сторож принялся выбивать свою трубку.
Егор направился к фабриканту. На его поклон мингер ван Проот вежливо ответил и пытливо оглядел незнакомца с головы до ног.
Держа шапку в руке, Марков сказал:
- Мингер ван Проот, нет ли у вас на фабрике лишнего мастера, которого вы могли бы уволить?
- А зачем это вам нужно? - заинтересовался ван Проот.
- Я бы его нанял.
- А вы кто такой? Надеюсь, вы не думаете выдавать себя за голландца?
- Нет. Я русский.
- Русский? Значит, вы ищете мастеров для России?
- Да, нам нужно улучшить выработку пороха.
Фабрикант насмешливо поглядел на взволнованного Маркова и сказал:
- Мои мастера нужны мне самому. Ни одного из них я не отпущу, тем более в Россию.
Огорченный, Марков с поклоном удалился. В последующие две недели он побывал еще на двух пороховых фабриках. Дело окончилось совершенно так же: ни один хозяин не соглашался освободить своего мастера от работы.
Егор возвратился в Амстердам и доложил царю о неудачном результате своего путешествия.
- Так я и знал, - задумчиво произнес царь, выслушав рассказ Егора. - Здесь с пороховыми фабрикантами не сговоришься. Один способ - найти мастера, уволенного от работы по старости лет, и уговорить его на отъезд в Россию. Такой, быть может, наладит нам пороховое дело.
Егор Марков чуть ли не в первый раз в жизни не был согласен с царем. Ему хотелось отправиться домой, в Петербург, и там заняться изучением порохового дела, чтобы внести в него усовершенствования. Но заявить об этом царю он побоялся: а вдруг у него не выйдет, вдруг он только протянет дело?..
- Начну снова искать мастера, ваше величество, - упавшим голосом произнес Егор.
Царь, не зная, о чем думает Марков, сказал:
- Ничего, не робей, я тебя не виню - дело трудное. Но мы своего добьемся - коли не так, то по-другому. Я Куракину скажу, чтобы он всячески тебе содействовал.