* * *
Над головой Русакова, как гром среди ясного неба, грянул царский указ:
"Купчине Русакову, Антипу Ермилову сыну, не мешкав, собирать пожитки и переезжать в стольный город Питербурх и тамо строить приличные его состоянию палаты и заводить торговлю…"
Царь Петр зорко следил за своими подданными. Кто выделялся мастерством, либо книжным учением, либо капиталом, всех он перетаскивал в свой любимый город. Русаков, удачливый купчина, сильно расторговался за последние годы. И царский перст безошибочно ткнул в него: ехать в Питер!
Плачь не плачь, охай не охай - царский приказ выполнять надо не мешкая.
Иван был очень доволен. У него давно бродила мысль перебраться в Петербург: там жил его друг, Егор Марков, от которого Иван получал весточки. Только не хотелось ему покидать синеглазую Анку. А тут вышло само собой.
Ракитин ходил по лавке гоголем, заложив руки за щегольской пояс с чеканными серебряными украшениями, пошучивал, покрикивал на молодцов, приглашал постоянных покупателей на новоселье в Питер.
Антип Ермилыч вызвал Ивана в спальню. Он сидел у кованного железом денежного сундука, оплывший, с седой клочковатой бородой, со слезящимися глазами.
- Садись, Иван, слушан!
Иван с поклоном сел.
- Что прикажешь, Антип Ермилыч?
- Была у меня дума в Москве жизнь скончать, на Рогожском кладбище с отцами-дедами упокоиться. Да царский указ - великое дело. Спорить нельзя. Вот тебе, Иван, деньги. - Купец кряхтя нагнулся, открыл сундук, дрожащими руками вытащил мешочки с золотом. - Поедешь в Питер передовым. Построишь мне дом, а там и мы всей семьей, со всеми пожитками тронемся…
- Хорошо удумал, Антип Ермилыч!
- Плохо ли! С моим капиталом да в мои года по постоялым лепиться нестаточное дело. К осени, я чаю, управишься?
- Постараюсь, Антип Ермилыч. Дух вон, сделаю!
- Ладно. Деньги перечти, расписку пиши…
Иван продал родительский домик, перевез Машу к Русаковым - в горничные к Анке. Веселая Анка встретила ее, как сестру.
Иван Семенович помчался в Петербург с двумя подручными: хлопот в новом городе предвиделось много.
* * *
Работа в токарной мастерской оканчивалась, когда к Маркову пришел лакей:
- Егор Константиныч, тебя некий человек спрашивает.
- Кто таков?
- Не сказывает. Просит выйти в сад.
Егор поворчал, скинул фартук и вышел. На главной аллее, тянувшейся через весь Летний сад, стоял невысокий коренастый человек в нарядном купеческом кафтане со сборками позади, в меховой шапочке с пером. Сердце у Егора сильно забилось. Он ускорил шаг. Ожидавший бросился к нему. Раздались два радостных возгласа:
- Егорша!
- Ванюшка!
Два приятеля обнялись, расцеловались.
Начались беспорядочные расспросы, восклицания. Оба оглядывали друг друга, восхищались тем, как вырос и возмужал приятель, каким стал важным! Беспричинно хохотали, жали друг другу руки…
- Надолго ли? - спросил наконец Марков.
- Насовсем! - весело ответил Ракитин. - Моему хозяину указ вышел - в Питере жить!
- Ловко!
Егор в восторге схватил друга, хотел повалить на скамейку, но тот был крепок. Расставив по-медвежьи ноги, Иван уперся в землю - и ни с места. После возни оба друга, запыхавшись, бросились на лавку.
Егор спохватился:
- Сейчас отпущу работников, и пойдем ко мне в камору.
Егор сбегал в мастерскую, потом отвел друга в комнату, где жила их семья, в службах Летнего дворца, предназначенных для придворных лакеев и денщиков Петра.
Аграфена, поседевшая и постаревшая, но еще бодрая, обняла Ивана и запричитала:
- Уж ты свет ты мой Ванюшка! Остался ты без родного батюшки да остался ты без родной матушки!..
- Этому горю не пособить, тетушка Аграфена, - тихо и печально откликнулся Иван.
Аграфена засуетилась, начала готовить угощение.
- Как матушка-Москва стоит, золотые маковки?
- Москва стоит по-старому, а народу в ней порядком поубавилось. Всех, кто получше да побогаче, царь в Питер перетягивает. И нам черед пришел…
- Все сюда переезжаете?
- Да, тетушка Аграфена.
- А Машенька?
- И Маша приедет.
Аграфена всплеснула руками:
- Вот радость мне, старухе! Уж так я по ней соскучилась! Небось большая стала?
- Невеста. Женихи присватывались, да я всех с порога гнал. - Ракитин бросил лукавый взгляд на Егора.
Иван временно поселился у Марковых.
Через несколько дней к матери пришел Илья. Ротный командир, зная, что брат ефрейтора Маркова - царский любимец, изредка давал Илье отпускную - повидаться с семьей.
У Марковых сидели за столом, когда дверь открылась и на пороге показался Илья. Увидев незнакомого, щеголевато одетого купца, солдат приостановился, а Егор засмеялся:
- Что ж ты, Илюша, заходи! Знаешь, кто это? Ваня Ракитин, которого ты в лесу от погибели спас!
По письмам Егора молодой приказчик знал, что Илья Марков нашелся и служит солдатом в Питере.
Ракитин встал, степенно поклонился.
- Здравствуй, Илья Константиныч! Благодеяние твое помню и вовек не забуду. Кабы не ты, моих бы и костей не осталось!
Аграфена Филипповна хлопотала у стола.
Илья Марков и Ракитин вспоминали об удивительной своей встрече в лесу. Теперь, через много лет, им снова довелось встретиться.
После нескольких чарок Иван рассказал Егору и Илье о своей любви к Анке.
- Только не выдаст ее за меня Антип Ермилыч, - грустно закончил Ракитин. - Ему зятя-богатея надо. А я? Сотни три золотых скопил, да разве это богачество?
- Полно, не горюй! - уговаривал друга Егор. - Авось раздобрится твой хозяин.
- Не раздобрится! Торговать, что ли, начать? Уйду от него, свою лавку открою… Одна беда - денег мало, с такими деньгами прогореть недолго.
- А ты б по-простецки! - сказал Илья.
- Как - по-простецки? - не понял Ракитин.
- Увез девку, и вся недолга! Что, в Питере попов не найдется тайком перевенчать? Выйдет твоя ненаглядная вечерком, а там тройка лихих у забора, Егорка за шафера. Свистнет ямщик - и поминай как звали!
- Нет, так негоже, - покачивая головой, сказал Егор. - Как же без родительского благословения?
- А что? - задорно продолжал Илья. - Старик посердится и простит.
- Не простит, знаю я его… - возразил Ракитин. - Не простит и весь капитал на племянников отпишет.
- Ты, стало, не за девкой, за батькиной мошной гонишься? - ехидно усмехнулся Илья.
- Нет, братцы, люблю я Анку… Но как же без приданого?
- У вас, купцов, где же без приданого! - сухо возразил Илья.
Чтобы замять неприятный разговор, Егор начал о другом:
- Ваня, ты Кирюшку-поповича помнишь?
- Как не помнить!
- Встречал я его. Какой знатный моряк получился! Шнявой командует.
- Кирилла Прокопьич - хороший человек, - вмешался Илья. - Мне в нем то дорого, что он солдата понимает. И хоть поповского роду, а нос, как иные прочие, не задирает. - Илья исподлобья посмотрел на Егора.
Тот покраснел.
- Три нас дружка в Навигацкой было: Кирюха, я да Тришка Бахуров. И вот судьба: изо всех троих один я не по морской части пошел.
- Где тебе! - презрительно бросил Илья. - Морская служба - суровая.
Иван поспешно перебил:
- А этот Бахуров, он где?
- При Адмиралтействе секретарем. По приему всякого припаса, до кораблей относящегося.
- Чиновная крыса, - зло усмехнулся Илья.
Аграфена Филипповна потихоньку тащила старшего сына из-за стола. Она знала, что порывы гневного настроения находят на него все чаще и чаще, и тогда он всем режет правду в глаза.
- Не трожь меня, матушка, - отмахнулся Илья. - Не моя это вина, что правда глаза колет.
Ракитин оживился, узнав, какую должность занимает Бахуров.
- Мне такой человек куда как надобен! Ты меня с ним сведи. Не пожалею угощения!
- Он и без угощения будет к тебе хорош, как узнает, что ты мой друг!
- Ну-ну… Сухая ложка рот дерет, - скептически откликнулся Ракитин.
Илья Марков, навалившись грудью на стол, пил и молчал, явно недовольный Ракитиным. Ванюшка не оправдал его ожиданий и вырос совсем не таким, каким желал бы его видеть Илья.
Илья вдруг грохнул кулаком по столу:
- Не буду в другой раз спасать! Пропадай, как собака!
Аграфена Филипповна с большим трудом увела старшего сына в каморку. Поспав часа два, Илья привел в порядок амуницию и, не попрощавшись с Егором и Ракитиным, отправился в казарму, четко отбивая шаг.
А два друга сидели за столом до поздней ночи, вспоминая прошлое.