- Надоело так жить. Без сюжета.
- Вон, Миллера украли, чем не сюжет?
Да, это был таинственный и трагический сюжет. Тридцать седьмой год ознаменовался для эмиграции новым загадочным исчезновением главы Российского общевоинского союза. Только теперь это был семидесятилетний генерал Миллер. Как и его предшественник, генерал Кутепов, он не вернулся домой, его искали и не нашли. Но, написанный рукой Миллера, остался на столе клочок бумаги. Из него следовало, что местонахождение главы РОВС известно некому Скоблину, одному из заметных деятелей Общевоинского союза. Скоблина призвали к ответу, он обещал прояснить ситуацию - и тоже бесследно исчез. Тогда французские власти арестовали жену Скоблина - знаменитую Плевицкую. В таинственной истории тогда не разобрались.
Снова шумели, спорили, строили самые невероятные предположения. Снова история эта заглохла, будто не здесь, не рядом все это происходило, а на другом конце света. Саша глядел в пространство неподвижным взглядом и бормотал:
- Но для чего Миллер понадобился НКВД? В тюрягу? В компанию к сидящей по тюрьмам половине России?
Стоило ему завести разговор о сидящей по тюрьмам половине России, Сережа начинал сердиться.
- Но это физически невозможно - пол-России в тюрьму засадить! Это же никаких тюрем не хватит! Да и кто бы поехал в Россию из эмиграции в таком случае? А люди едут. Факт.
- Увы, - отодвигал ничего не прояснившую газету Саша, - едут. Безумие, господа. Полнейшее безрассудство и безумие. Не завидуйте им, Сергей Николаевич, ох, не завидуйте. На свою голову едут… Кто ж все-таки Миллера спер? Кому старикан понадобился? Еще Кутепов, ладно, сильный мужик был. Но Миллер…
Но главной бедой и заботой была безработица. Все настойчивей сползали мы в унизительную бедность, Сережа осунулся, заел самого себя. Жена работает, а он, мужчина, глава семьи, не в состоянии принести заработок в дом! Я резонно его уговаривала:
- Что ты, право, на стенку лезешь? Я потеряю работу - ты будешь меня кормить.
Чтобы отвлечься от обступившей со всех сторон пустоты, выгонял меня и маму из кухни, из самых простых и доступных продуктов стряпал особые деликатесы. Мы с мамой смотрели, как из-под его ножа летят тончайшие, кружевные кружочки лука, измельченная зелень. Я не выдерживала, просилась в помощники, он искоса поглядывал недовольный, ревниво следил за каждым движением - и вдруг налетал коршуном, воздевал руки и шипел:
- Да кто ж вдоль волокон мясо режет! Уйди. Убью.
В середине марта друзья втянули нас в одно коммерческое предприятие. Олег Павлов познакомил ребят со своей приятельницей Бетти Санборн. И вот эта Бетти решила организовать зимний лагерь в Альпах и взяла на себя финансирование.
Бетти Санборн происходила из купеческой семьи и была на самом деле Елизаветой Федоровной. Девичьей фамилии ее мы не знали. Смолоду она вышла замуж за богатого американца, и лет через десять они разошлись. Бывший муж назначил Бетти пожизненную пенсию, подарил виллу с садом, с причалом для лодок и яхт на Лазурном берегу.
У Бетти было великое множество друзей среди американцев и французов, давным-давно позабывших о ее русском происхождении. Зато Бетти о нем никогда не забывала. Она тянулась к русским, и хоть была лет на пять старше Сережи, осталась такой же беззаботной, как и все мы.
И вот Бетти взялась за дело, остальные согласились участвовать в затее. Я отпросилась у Раиса Яковлевны (работы в ту зиму было почему-то немного), и накануне Рождества четверо дельцов - Олег, Марк, Панкрат и Сережа, да со мной в придачу, - прибыли в снятое заранее шале над Лезушем в Альпах.
Приехали вечером, рассмотреть ничего не успели. Утром просыпаюсь, выхожу на террасу - кругом сияющий снег и горы. Между двумя округлыми вершинами - наше шале, поодаль еще одно, внизу - деревня. И тишина. Слышно, как в голове осыпаются мелкие стекляшки.
Мы дружно взялись за дело. Прибрали дом, задействовали кухню, распределили обязанности. Сережа - повар, Панкрат - истопник, Марк - кухонный мужик, я - горничная. Надраили все до блеска, сели ждать вестей от Бетти. Она должна была привезти кучу клиентов. Реклама была неплохая, глядишь, день-два - и величественные Альпы огласятся веселыми голосами лыжников.
День ждем, два. Неделя пролетела. Мы тихо съедаем припасы, а клиентов все нет и нет. Олег ходит мрачнее тучи, Марк барабанит пальцами по столу и скептически поглядывает на Сережу, Панкрат ходит по дому, гремит заслонками, а в свободное время лепит во дворе снежные фигуры. У него здорово это получается. Голова богатыря из "Руслана и Людмилы", баба-яга, Снегурочка - по очереди выстраиваются во дворе. Сотворив очередной шедевр, Панкрат прибегает в дом отогревать красные, не сгибающиеся пальцы и вытаскивать из курчавых волос кусочки льда. Льдинки падают на пол, тают, я терпеливо хожу за ним с тряпкой и вытираю лужицы.
Наконец, после десяти дней полного отчаяния, Бетти привезла клиентов. Еврейскую парочку, мужа и жену. Он катался на лыжах, она бегала за ним по сугробам и кричала:
- Attention! Attention!
Три дня они изображали из себя французов, на четвертый муж сбежал от паникерши жены на дальний склон. Женщина металась, звала, рыдала, и внезапно ближние и дальние горы огласились исторгнутым из сердца воплем:
- Ой, Моничка, и де же ты?
Вторым номером прибыла англичанка Гвендолин, сухопарая, невозмутимая, с двумя взрослыми сыновьями. Парни нашли общий язык с хозяевами на почве традиционного "кто кого перепьет". К великому посрамлению русской нации, Эдвард и Антони Гудены наших мужиков перепили. Эдвард, впрочем, через неделю уехал, зато Антони, ставший по милости Марка Антоном Гуденко, сошелся с нами накоротке.
Третьим номером Бетти привезла двух американок. Американки были пухленькие, не первой молодости и подозрительно нежны друг к другу. Старшую звали Руби. Она говорила басом и была "мужем". Лили разговаривала канареечным голосом и была "женой". Перед сном они надевали чепчики, на лыжах не ходили вообще. Какого дьявола Бетти их притащила, было совершенно непонятно.
Утро начиналось с задорного петушиного крика. Это Антон Гуденко возвещал начало нового дня. Кукарекал он знатно. Мы поначалу даже думали, что в дом пробрался настоящий петух. С непроницаемым видом, словно побудка не имеет к нему ни малейшего отношения, Антон сходил по деревянной лестнице и начинал готовить лыжи. Не вынимая изо рта горящей сигареты, он смазывал их масляной смесью из банки с предостерегающей надписью "Осторожно! Взрывоопасно!".
После легкого завтрака уезжал, окутанный снежной пылью, по крутому спуску.
В столовой, где Бетти изображала радушную хозяйку, один за другим появлялись постояльцы. Впереди еврейская чета, за ними Руби и Лили, а потом уже Эдвард и Гвендолин, молчаливые, заранее всем довольные.
Один только раз, сама того не желая, Гвендолин обидела Панкрата. Он хорошо протопил в ее комнате печку, а утром пришел узнать, тепло ли ей было.
- Не знаю, - рассеянно ответила Гвендолин, - я спала с открытым окном.
После завтрака Олег и Марк уезжали на машине за продуктами в Лезуш, Сережа начинал стряпать обед, а я бралась за уборку, страдая от каждого движения. На меня плохо действовала высота.
Только однажды получила великое наслаждение от гор. Ночью выпал снег. Наутро я тепло оделась и вышла на воздух. Отправилась, куда глаза глядят, по протоптанной в сугробах тропинке вниз по склону. Возле нашего дома особой растительности не было, а тут набрела на зачарованное царство. Было тихо. На снегу виднелись крестики птичьих следов, но самих птиц не было слышно. Я увидела замерзший, заметенный метелью ручей, ступила на лед, пошла по нему к входу в таинственную снежную пещеру, и скоро оказалась внутри. Над ручьем, смыкаясь тяжелыми опушенными кронами, стояли недвижимо величественные деревья. Их ветви, бессильно склоненные, казались вылепленными из снега. Под своды, в неширокие просветы между стволами, утреннее невысокое солнце проникало узкими лезвиями лучей, и там, где они падали на сугробы, творилось что-то невообразимое - сумасшедшая пляска алмазов в соседстве с глубокой синевой в затененных местах. Не помню, сколько времени я простояла там, завороженная, очарованная, словно Снегурочка в своем заснеженном царстве.
Через две недели наши клиенты разъехались, остался один Антони. Бетти собрала большой совет. Что делать? Закрываться и сматывать удочки? Но мы еле-еле покрыли расходы, а о прибыли и говорить не приходилось.
- И не придется, - подал голос Марк.
- Но, Марк! - возмутилась Бетти, - как ты можешь так говорить! Вот увидишь, мы обязательно разбогатеем на следующих клиентах! - и с достоинством поправила на расшитом цветными шерстинками зеленом свитере ожерелье из необработанного малахита.
После долгих споров решили оставить Лезуш и спуститься в Шамони. Там снять большой дом и ждать, когда Бетти привезет новых клиентов, для чего ей снова придется ехать в Париж.