Я находился в двух днях пути от замка Мейв, когда на пороге дома, где я остановился на ночлег, появились вооруженные всадники. Они вытащили меня из постели и затолкали в колесницу, даже не дав выпить чашки молока. Когда я начал возмущаться, их начальник, одноглазый ветеран, многозначительно взялся за рукоять меча и пробормотал какие-то слова, которые я, к счастью, не разобрал. Я решил, что проявил достаточно независимости, и в дальнейшем вел себя смирно. Мы ехали вместе целый день, и я не услышал от них ни слова.
Везде, где мы проезжали, были видны следы лихорадочной подготовки. Несколько раз мы видели людей, которые рубили деревья для копий и стрел. Дважды мы обогнали длинные колонны хорошо вооруженных солдат, двигавшиеся в том же направлении, что и мы. В каждом доме занимались засолкой дичи и делали другие запасы - верный признак того, что зимой здесь не останется мужчин, которые могли бы охотиться.
Мы остановились на привал у небольшого ручья. Я прислонился спиной к дереву и ел отдельно, в стороне. Возле меня поставили сторожа, а может быть, он просто выполнял обязанности часового, охраняющего лагерь, поскольку я не думаю, что они допускали возможность моего побега. Поразительно, но оказалось, что мой охранник был не чистокровным коннотцем. Кроме того, ему надоело стоять столбом, ничего не делая, поэтому мы постепенно разговорились.
- Ты разбираешься в лошадях, - сказал он.
- Разбираюсь, - подтвердил я. - А ты?
Следующие два часа он рассказывал мне о своей лошади, оставшейся дома. Я поощрял его словоохотливость и даже умудрился задать несколько вопросов по поводу того, что может ожидать меня в замке Мейв. Чем больше я узнавал, тем сильнее меня охватывало уныние.
В замок мы прибыли около полудня. Солнце припекало, и мне пришлось постоянно вытирать со лба пот, заливавший глаза, чтобы все получше рассмотреть. Когда мы оказались на вершине холма, через который проходила широкая дорога, ведущая к замку, я, не обращая внимания на свой эскорт, натянул поводья, придерживая коня.
Равнина, окружавшая замок Мейв, была настолько густо усеяна палатками, что трава почти не проглядывала. Дым от тысячи костров окрасил небо в серый цвет. У меня защипало в глазах, и выступили слезы. Я сразу настолько пал духом, что, казалось, даже услышал грохот этого падения. Уже сама численность этой армии была достаточно устрашающей, к тому же такое количество войск означало лишь одно: вторжение неминуемо. Ни один замок, пусть даже это был замок королевы Коннота, не в состоянии был прокормить такую массу людей длительное время. Вскоре им придется или выступать в поход, или умирать голодной смертью.
Моя миссия была пустой затеей. Если бы даже мне удалось найти в этой толпе Фергуса и несколько сотен его людей, что было весьма сомнительно, и если бы они меня послушали, смогли бы всех простить и вернулись бы в Ольстер, вряд ли здесь заметили бы их отсутствие.
Одноглазый ветеран провел меня в главный зал замка, в котором развернулась бурная деятельность. Каждые несколько секунд через зал пробегали гонцы. В центре восседала сама королева. Когда я вошел, она, несмотря на то что я находился довольно далеко, а между нами сновало множество людей, подняла взгляд, заметила меня и улыбнулась.
Меня отвели в другое помещение, дали воды и вина. К тому времени, когда появилась королева, я воздал должное и тому, и другому.
Мейв сделала мне знак подождать. Я ощущал себя каким-то маленьким животным, которое заперли в одной клетке с волчицей. Королева прошла в дальний конец комнаты, сунула руку за штору и достала обитую медью шкатулку. Она поставила ее рядом с креслом, на которое тут же уселась, затем взглянула на меня и снова улыбнулась, жестом предложив мне сесть.
- Я так и думала, что мы встретимся снова, - сказала она.
А я надеялся, что не встретимся. Мне показалось, что она выглядела моложе, чем во время нашей последней встречи. Судя по одежде, она уже собралась воевать - ни единого украшения, кроме изящной золотой короны, не дававшей волосам падать на лицо, длинный меч на кожаном поясе. Ножны потускнели, на их металлических частях виднелись вмятины, оставленные щитами и черепами врагов. Ее меч явно был настоящим оружием, а не просто украшением.
- Ты приехал, чтобы забрать у меня Фергуса. Тебе поручили все здесь вынюхать, а потом донести обо всем Конору, не так ли?
Я чуть не задохнулся. Очевидно, моя миссия не была ни для кого секретом. Таким образом, терять мне было нечего, поэтому я просто ответил:
- Да.
Она сделала жест, как будто одарила меня несметными богатствами.
- Можешь их забрать, если они пожелают уйти. И можешь ходить среди моих воинов, сколько захочешь. Поговори с ними. Сосчитай их, если нужно.
- Для чего это тебе?
Она снова улыбнулась. Эти ее улыбки уже начали меня здорово тревожить.
- Я хочу, чтобы ты вернулся и рассказал Конору, что его ждет. Пусть он знает, что на этот раз, после того как моя армия перейдет через холм и направится к границам Ольстера, его королевство уже ничто не спасет. Оно будет развеяно, как сухие листья на ветру.
- Ольстерцы один раз уже нанесли вам поражение. Это может повториться снова. Почему в этот раз ты так уверена в своей победе? - Я надеялся, что мой голос и вид не выдавали моего смятения.
Мейв запрокинула голову и рассмеялась - искренне, во весь голос.
- Потому что в этот раз мы учтем собственные ошибки. Потому что в этот раз у меня есть союзники. Потому что… Ах да! Потому что у меня есть друг… добрые друзья. Кстати, и твои друзья тоже.
- Друзья? Вы имеете в виду Фергуса?
Она похлопала рукой по стоявшей рядом шкатулке.
- Да, друзья, - повторила она. - Нет, не Фергус. Другие. Подруги. Подруги, которые знают все. - Слово "все" прозвучало как шипение, и я понял, кого она имеет в виду. Кровь застыла у меня в жилах. Мейв откинулась на спинку кресла. - Защитники Ольстера поражены болезнью Мачи. Ничто не сможет нас остановить. Скольких воинов вы сможете собрать?
Она замолчала, ожидая моего ответа, но я не ответил. Мы оба знали ответ - одного. Мы могли выставить против них только одного воина, который не валялся в постели, держась за живот, а также его колесничего, несколько стариков и пару бардов. У нас теперь даже не было Отряда Юнцов.
- Если хочешь, можешь идти, - продолжала она. - Погуляй среди моих людей, узнай, кто мои союзники. Или оставайся здесь, и я сама все тебе расскажу. - Она снова выпрямилась, наморщила лоб и начала перечислять, загибая пальцы. - Я разослала гонцов по всей Ирландии, в Олбани и на острова, предложив разделить нашу славу всем, кто пожелает к нам присоединиться. Славу или добычу - и то, и другое - отличная награда. - Ее глаза вонзились в меня, словно железный штырь в рассыпающуюся глину. - Любой человек в Ирландии, который хочет поквитаться с Кухулином за чью-либо смерть, может присоединиться ко мне. Легейд, король Мюнстера, сын короля Кюроя, убитого Кухулином, привел с собой мюнстерских воинов, жаждущих выступить против Ольстера. Эрк, король Мита, чей отец также пал от руки Кухулина, тоже здесь со всеми своими людьми. Здесь и король Ленстера, причем не с небольшим отрядом, как в прошлый раз, а со всеми своими вассалами. Здесь собрались вожди со всех уголков Ирландии и даже с территорий, находящихся за ее пределами, - кто-то явился с десятью воинами, а кто-то - с тысячью. Здесь есть и воины из Олбани, а также люди с дальнего севера, которые ничего не боятся, люди, считающие боль своим другом, а смерть - приключением.
Она помолчала, давая мне возможность осознать значение сказанного, потом продолжила:
- Здесь также много тех, кто пришел разжиться награбленным, людей без чести, которые не хотят упустить возможность оказаться на стороне победителя. Я ничем им не обязана, но использую их. Они не привыкли драться, как настоящие мужчины, и не станут этого делать, но их помощь нам пригодится. - Она смотрела на меня так, как иногда смотрел Тиберий, когда рассказывал о некоторых вещах, которые люди делают друг с другом на войне, - откровенно и без обиняков. - Я приведу их с собой в Ольстер и спущу с поводка, отдав лишь единственный приказ - брать, что им захочется, а остальное уничтожать. Они сожгут дома и поля Ольстера дотла, они заберут все ценное, а остальное превратят в свой нужник.
Мейв наклонилась, пригвоздив меня взглядом, словно жука кинжалом.
- Эти люди никчемны - пена на гребне войны, - но для меня они очень полезны. Они не входят в состав моей регулярной армии. Здесь есть и много мужчин и женщин, людей чести, которые не хотят для себя ничего от этой войны. Они живут лишь для того, чтобы увидеть смерть Кухулина и Конора, прежде чем умрут сами. Они будут идти со мной без отдыха, без передышки до самой Имейн Мачи, и Кухулин умрет, а Конор станет кормом для ворон. - Она рассмеялась. - Ну вот, видишь? Я открыла тебе всю мою стратегию. Мне ни к чему притворяться. Мы дойдем до Имейн Мачи и убьем Конора и Кухулина. Ты не сможешь этому помешать. Возвращайся и скажи Конору, что его дни сочтены.
Ее лицо раскраснелось, в глазах сверкал огонь, но она полностью владела собой. Ее буйный нрав никуда не делся, просто она его обуздала. Эта ее новая способность владеть собой испугала меня больше, чем когда-то ярость, отличавшая ее. Я попытался сделать вид, что меня не особенно встревожили ее заявления.
- А что, если Кухулин остановит вас и будет сдерживать до тех пор, пока воины Ольстера не оправятся от недуга, как это случилось в прошлый раз?
Я даже не смог найти в себе достаточно наглости, чтобы мой вопрос прозвучал более убедительно. Впрочем, вряд ли бы это помогло.
- Как я уже говорила, у нас есть горький опыт.