Кухулин ответил ему понимающим взглядом и вскоре передал мертвое тело Фрейча его друзьям с должным уважением и почетом.
На второй день Кухулин убил героя коннотцев Орлама, сына Мейв и Эйлилла, но пощадил его возничего, поставив ему условие, что тот поступит в точности так, как ему будет сказано. Кухулин взял голову Орлама и привязал ее к спине возницы.
- Возвращайся в лагерь и не останавливайся, пока не достигнешь его центра. Если ты остановишься или отклонишься от указанного пути, то тебя догонит моя праща.
Колесничий отправился в лагерь с головой Орлама, но, увидев у его границы Мейв и Эйлилла, подошел к ним и положил голову у их ног, пояснив, что потребовал от него Кухулин. Когда он закончил, они услышали окрик, и увидели на склоне холма Кухулина, размахивавшего пращей. В то же мгновение между королем и королевой со свистом пролетел камень и размозжил голову этого человека.
Мейв не стала ждать третьего дня и послала против Кухулина одного за другим сразу трех героев. Кухулин убил их всех, но третий, прежде чем погиб, сражался очень хорошо в течение целого часа, и Кухулин заснул от усталости сразу же по окончании этого поединка, не дожидаясь, пока я перевяжу его раны.
Когда Кухулин проснулся и возвратился в свой лагерь, его атаковали трое сыновей Фрейча со своими колесничими. Они сочли личным оскорблением то, что Кухулин нанес чести Коннота такой урон. Кухулин сразил и их, однако получил глубокую рану в правую руку. Именно тогда он поклялся, что, если снова увидит Мейв или Эйлилла, то поразит их из пращи в ответ за бесчестное нападение нескольких бойцов одновременно вопреки договоренности. Таким же способом он убил белку, которую кормила Мейв, ручную птицу, сидевшую у нее на плече, и еще нескольких мелких животных, бывших ее любимцами. Каждый раз, когда такое случалось, Мейв впадала в неистовство и посылала очередных героев за головой Кухулина, причем количество нападавших постоянно увеличивалось. Иногда, правда, они отказывались биться вместе против одного, и сражались по очереди, но чаще забывали о принципах и атаковали все одновременно. Результат всегда был один и тот же: Кухулин уничтожил их всех, хотя и дорогой ценой.
Когда я заснул, меня обвили дочери Калатина, и я увидел, как Мейв сумела использовать Фердию.
На девятое утро Мейв послала за Фердией, который завтракал вместе с воинами из Ленстера. Ей пришлось трижды посылать за ним, прежде чем он пришел.
И вот полог палатки откинулся, вошел Фердия. Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Фердия скрестил руки на груди, заставив свои костяные доспехи заскрипеть.
- Ты хочешь, чтобы я сразился с Кухулином, - сразу же заявил он.
- Да.
- Я не могу.
- Не будешь с ним драться?
- Именно. Не буду. Он мне как брат.
Мейв улыбнулась.
- Он был твоим товарищем, когда вы тренировались вместе. С тех пор прошли годы.
- Это не имеет значения. Мы все равно остаемся друзьями.
- Но ты с ним больше не виделся.
- А разве твоя дружба ограничена временем?
Мейв сменила мотивацию.
- Он сражается за Конора.
Уверенность стала сползать с лица Фердии.
- Конор - его господин, он присягал Конору на верность.
Мейв подалась вперед в кресле.
- Присягал человеку, нарушившему законы гостеприимства, разрушившему свое королевство ради женщины, не любившей его, человеку, который сейчас в Имейн Маче сам вопит, как женщина? Разве ты сохранил бы верность такому человеку?
Фердия пожал плечами.
- Кухулин сохранил.
- Значит, он глупец.
- Возможно. Но он остается моим другом, и я не буду с ним сражаться.
Мейв встала и подошла ко входу в палатку, не глядя на него.
- Я отдам тебе Финавир, свою дочь, а также свою дружбу, - она увидела, что он покачал головой. - Ты ведь всегда восхищался ею.
Фердия невесело усмехнулся.
- Это правда. Но разве я ей нравлюсь?
- Финавир, а также земли и скот по твоему выбору. Это великая честь для тебя.
Фердия поднял указательный палец.
- Я ее недостоин. Но знает ли Финавир, что ты предлагала ее каждому воину, погибшему на том холме? В лагере говорят, что, когда предлагают Финавир, это равносильно смертному приговору.
Мейв в ярости повернулась к нему.
- Хватит! Готов ли ты сражаться с ним только ради чести?
Фердия долго смотрел на нее.
- Моя честь - это мое личное дело. Ты не можешь говорить мне о чести, когда твои люди каждый день идут на Ольстер в обход, игнорируя твое обещание, что движение армии будет происходить, только пока он будет биться.
Она густо покраснела.
- Это обещание давал Эйлилл, а вовсе не я.
Он снова скрестил руки.
- Я поклялся следовать за тобой. Я готов сражаться рядом с твоими мюнстерцами, которые всего год назад были врагами Ленстера и до сих пор нам не друзья. Я буду драться вместе со своими родственниками против своих друзей, я буду вместе с тобой воевать против Ольстера, но я не буду биться с Кухулином. Мне не нужна Финавир, не нужна твоя земля, а моя честь всегда останется при мне. Нет, я не пойду на это.
Мейв отдала распоряжение. Фердия, увидев входящих мужчин, отступил и схватился за меч, но потом, заметив, что все они не вооружены, опустил руку. Все эти люди выстроились перед ним в ряд.
Мейв спросила Фердию, показав на них жестом:
- Ты знаешь этих людей?
Фердия замотал головой, как бы стараясь прояснить сознание.
- Некоторых из них. Они - барды.
Мейв улыбнулась.
- Расскажите великому воину Фердии, что вы будете делать завтра.
Вперед вышел темноволосый коротышка.
- Завтра я поеду в Ленстер. По пути я сочиню сатирическую песню о Фердии - трусе, который отказался сражаться за свою королеву.
- Это… ты не моя королева! - выкрикнул Фердия, запнувшись от ярости.
Вперед вышел следующий бард.
- Завтра я отправлюсь в Мюнстер, чтобы спеть о том, как Фердия отказался от прекрасной Финавир, за которую готов умереть любой настоящий мужчина, поскольку Фердия понимает, что не в состоянии ее удовлетворить.
Фердия только отмахнулся от него небрежным движением руки, но тут же заговорил третий бард.
- Я тоже еду в Мюнстер, чтобы рассказать людям о предателе Фердии, который бежал с поля битвы, поскольку не смог поднять руку на своего любовника Кухулина.
Еще один бард открыл было рот, но Мейв жестом заставила его молчать. Лицо Фердии побелело, а его взгляд лихорадочно блуждал по палатке.
- Если я им прикажу, они будут высмеивать тебя в течение сотни лет, - тихо сказала она. - Всю свою жизнь они будут распевать о тебе гадости в каждой ирландской деревне. Они расскажут всем о Фердии как о бесчестном трусе, импотенте и педерасте. - Она наклонилась к нему поближе и прошептала. - Каждый будет знать имя Фердии, и о нем будут помнить еще долго после того, как забудут имя Кухулина. Ты должен быть благодарен мне за такую славу.
Фердия смертельно побледнел, а Мейв выжидала.
- Это несправедливо, - прошептал он.
- Выбор за тобой.
- Это нечестно.
Мейв промолчала и повернулась к бардам, чтобы отпустить их, но Фердия схватил ее за руку.
- Подожди!
Наступила длительная пауза, но затем его плечи опустились и, казалось, что он совсем пал духом.
- Я… я… я поеду и выполню твое желание.
Мейв улыбнулась и выпроводила бардов. Затем она обернулась и взяла в руки два кубка вина. Один из них она предложила Фердии, он взял его так, будто тот сейчас должен был взорваться.
- Не беспокойся, ты победишь, - сказала она, поднимая свой кубок. - И мое предложение относительно Финавир и земли остается в силе. Я - женщина слова.
Фердия посмотрел на нее. Его кисть медленно повернулась, и вино вылилось на пол.
- А я - человек слова, - произнес он так тихо, что она едва его услышала, затем развернулся и вышел из палатки.
Мейв проследила за ним взглядом и поднесла вино к губам. Ее язык несколько раз опустился в кубок, потом она прижала ободок кубка к нижней губе и улыбнулась своим мыслям.
Я проснулся, понимая, какое удовольствие получили дочери Калатина, поскольку это должен быть бой, которого они так долго ждали. Я знал, что они очень рады были показать мне, что час Кухулина уже близок.
36
Я давно не видел Фердию и уже забыл, какой он огромный. Он стоял на берегу ручья, словно статуя Августа (только гораздо выше), величественно положив одну руку на древко огромного копья, острие которого было устремлено в небо, а другой придерживая щит высотой с обычного человека, свободно висевший у него на боку. Солнце стояло высоко, и свет, проникая сквозь его рыжие волосы, создавал вокруг них огненный ореол, от которого было больно глазам. Он ступил на мелководье, постукивая нашитыми на куртку роговыми пластинами. Они издавали хруст, словно насекомые в жаркую ночь. Лицо Фердии было угрюмым и сосредоточенным.
Неожиданно на его губах расцвела улыбка. Когда он улыбался, казалось, что открывается дверь, впускающая свет дня в темную комнату.
- Рад снова тебя видеть, Кухулин.
Кухулин ответил ему холодным взглядом.
- Я ожидал увидеть кого угодно, но только не тебя.
- Значит, мне повезло, - со смехом воскликнул Фердия. - А почему ты не рад?
- Я не думал, что придешь именно ты.
Фердия слегка пожал плечами, и его улыбка стала несколько более напряженной.
- Я должен был прийти. Я надеялся, что тебя здесь не будет.
Выражение лица Кухулина не изменилось.