- Ты же видел, как люди относятся к пророчествам Каффы. В основном они радуются, когда он предсказывает солнечный день, и насмехаются, когда Каффа обещает дождь. Думаю, он был настолько поражен увиденным, что на этот раз это их немного напутало.
- Почему же они не согласились с его словами?
- Им не нравится мысль о том, что ими могут управлять какие-то звездочеты. К тому же их не слишком увлекла идея убить младенца всего лишь на основании какого-то предсказания. Конор предложил им вариант, позволявший выйти из этой ситуации и снова продолжить пир. Согласиться с таким решением было несложно.
Я кивнул.
- Пожалуй, что так. Им не пришлось выбирать, принимать пророчество или отвергнуть. Конор позволил им слезть с крючка.
- Совершенно верно. Кормилица унесла ребенка, а Конор объявил еще одно состязание, в котором победитель, выпивший больше всех спиртного, получал в качестве приза кубок, украшенный драгоценными камнями, так что все с радостью забыли о девочке.
Мне пришла в голову неожиданная мысль.
- А как давно это случилось?
Оуэн скривился.
- Семнадцать лет назад.
- Ага. Значит, Конор ожидает прибытия молодой жены со дня на день.
Оуэн кивнул.
- А ты говоришь, она красивая? - в свою очередь спросил он.
Я тоже ответил кивком.
- Что же мы можем предпринять?
Оуэн сделал серьезное лицо и начал отбрасывать варианты, считая их по пальцам.
- Конору говорить нельзя, это уж точно. Он не станет церемониться с теми, кто занимается браконьерством в его владениях. Впрочем, после того, как сегодня Найзи спас твою шкуру, ты ведь не станешь выдавать его королю, чтобы тот устроил ему взбучку, верно?
Я помотал головой. Оуэн разогнул еще один палец.
- Собственно, мы не можем вообще никому об этом рассказывать, потому что пойдут сплетни и король все узнает. Я только надеюсь, что у этой троицы хватит ума держать язык за зубами.
Я кивнул. У меня возникло ощущение, что братья не станут никому рассказывать о Дердре.
- Хорошо. Тогда, я думаю, единственная возможность - это как можно быстрее разыскать Найзи и напомнить ему о том, во что он может вляпаться. Если, конечно, ты не думаешь, что это просто страстное увлечение, которое скоро развеется.
Я покачал головой.
- Ты не видел их вместе, - сказал я. - Впрочем, как и ее саму, а то бы не стал этого говорить.
- Тогда мы должны найти Найзи и надеяться на то, что у него достаточно здравого смысла.
- Боюсь, что его мысли заняты лишь Дердрой, - заметил я, следуя за ним.
По дороге Оуэн продолжил свой рассказ.
- Как только Конор взял новорожденную Дердру под свое покровительство и поклялся жениться на ней, ее увезли и поселили вместе с Леверкам, старой кормилицей Конора, жившей вдвоем с мужем в самом сердце огромного леса близ Куэлгни, в сокрытом от посторонних глаз замке без зеркал и блестящих поверхностей. Никто, кроме этих двух стариков и короля, не знал, где находится девочка. Когда Дердре исполнилось десять лет, старик умер, и ее воспитанием продолжала заниматься лишь его вдова. К тому времени, когда до семнадцатого дня ее рождения оставался месяц, Дердра ни разу не видела ни своего собственного лица, ни лица своего сверстника или сверстницы, и не знала никого, кроме стариков. Иногда, ночью, приезжал высокий человек, который входил в ее комнату и поднимал над головой лампу, чтобы рассмотреть лицо девочки. Она не знала, кто он, но понимала, что нужно делать вид, будто она спит, поэтому лежала тихо и не шевелилась. Девочка чувствовала исходивший от него запах кожи и пота, а однажды за звоном монет, посыпавшихся на стол, и негромким смехом даже расслышала его низкий голос, когда он что-то говорил старой кормилице. Ей страстно хотелось узнать, кто он такой, но, когда она набралась храбрости и спросила об этом старушку, та стала все отрицать, утверждая, что Дердре это просто приснилось.
Однажды вечером, когда до дня ее свадьбы осталось совсем немного времени, Дердра и Леверкам смотрели через крепостной вал, защищавший их замок, на мир, освещенный полной луной и покрытый снегом. Снег лежал повсюду, доходя до бедра взрослого мужчины, и покрывал тонким слоем ветви деревьев, ожидая, когда первый утренний ветерок тихо сдует его на землю. Деревья казались выкованными из старого серебра и сияли в отражавшемся снегом свете. Вместо обычного зеленого все пространство перед входом в замок было устлано густым белым ковром, с единственной темной заплатой в том месте, где поваренок забил на ужин теленка. Кровь животного покрывала снег багрово-черной коркой. Дердру вдруг охватило какое-то странное чувство, и она воскликнула печальным тоном:
- О няня, таковы будут цвета человека, которого я полюблю! Волосы его будут цвета воронова крыла, щеки - такого оттенка, как кровь, а кожа - как свежевыпавший снег.
На лице старой кормилицы отразилась тревога, и Дердра сразу же этим воспользовалась.
- Ах, только не говори мне, что Конор, который будет моим мужем, не такой, я ведь уже и сама догадалась! Но скажи мне честно, есть ли в Ирландии такой человек, как тот, которого я описала?
Старая кормилица ответила честно, хотя и скрепя сердце.
- Есть, дитя мое. Ты только что описала Найзи, сына Осны, воина Красной Ветви.
Дердра опечаленно отвернулась от нее.
- Значит, я никогда не буду счастлива с Конором и никогда не соглашусь стать его женой, пока жив Найзи.
С этими словами Дердра упала перед Леверкам на колени и ухватила ее за юбки. Леверкам попыталась придать лицу строгое выражение, однако она любила Дердру и не испытывала желания видеть ее несчастной женой короля.
- Ты должна.
- Не буду, не могу. Я лучше умру. Найзи не допустит этого, и мы всегда будем вместе.
Старая кормилица отвернулась, чтобы не видеть обращенного к ней прекрасного лица, и тихие слезы упали с ее щек, словно растаявший снег с темных веток деревьев.
Оуэн замолчал. Мы решили разделиться и искать сыновей Осны по отдельности. Я отправился на поиски, вспоминая Дердру, темные волосы, обрамлявшие ее лицо, и о том, что она рассказывала Найзи о своем детстве. Теперь я понимал, что за ее словами скрывается правда, которую она знать не могла.
11
Я внезапно проснулся. У меня раскалывалась голова.
На краю моей постели сидел Найзи. Он смотрел на меня со странным выражением лица, говорившим, скорее всего, о чем-то вроде сильного смущения.
- Что случилось? - спросил я.
- Я хочу с тобой поговорить.
Вздохнув, я спросил:
- А до утра это подождать не может?
- Уже и так утро. Почти.
Я выглянул в окно. До появления первых признаков рассвета на самом деле оставалось еще часа три. В очаге, обогревавшем комнату, все еще ярко горел огонь. Я проспал около часа. Этого было явно недостаточно.
- Ты сошел с ума. Сейчас не утро, и вообще неподходящее время для разговоров. Уходи, вернешься позже.
- Тогда будет слишком поздно.
Мне не понравился тон, которым он это сказал.
- А в чем дело, что случилось?
Он снова засмущался. На лице задергалась мышца.
- Я как раз об этом и хотел с тобой поговорить.
Мне стало понятно, что, если не выполнить его просьбу, все равно ничего путного из этого не выйдет, поэтому я сел поудобнее и сказал:
- Тогда говори.
Он присел на краешек моей кровати, ерзая так, словно постоянно чувствовал себя неуютно. Он словно завис над кроватью, и был настолько напряжен, что, казалось, его вот-вот разорвет. Я вылез из постели и направился в угол комнаты, где у меня хранился бурдюк с вином. Налив немного вина в кубок, я вернулся к кровати.
- Держи, - сказал я. - Выпей.
Он замешкался, потом одним движением опрокинул содержимое кубка в рот. Я боялся, что этого было недостаточно - все равно, что плюнуть в костер, но, похоже, вино сделало свое дело. Найзи перестал сильно трястись, однако я заметил, что его взгляд все время метался между дверью и мной. Создавалось впечатление, что его смущает моя нагота. Так, словно я… Тут в мою затуманенную голову проник луч света, и я понял, в чем дело.
- О Зевс, только не это! - отдуваясь, выдохнул я. - Она здесь, не так ли? Ты привел ее сюда?
На мгновение он стал похож на довольного щенка, а потом на испуганного маленького мальчика.
- Ты ведь никому не скажешь?
Я помотал головой, то ли уверяя, что не скажу, то ли просто в изумлении - даже не знаю, тем не менее я взял штаны и натянул их. Найзи явно успокоился и направился к двери. Из-за косяка показалась девичья рука, а потом и вся Дердра.
Она выглядела совсем юной. Впрочем, как и Найзи. В ту ночь они казались детьми, хотя ей уже исполнилось семнадцать, а Найзи был на год старше Дердры и уже доказал, что вскоре станет отличным воином. Какое-то время я молча смотрел на них, а они стояли, держась за руки, и ждали, чтобы я что-нибудь сказал. Оба они светились любовью; не было никакого смысла ни спорить, ни пытаться их разубедить, это было все равно, что сказать солнцу, чтобы оно не вставало. Мне нужно было что-то придумать, но на ум ничего не приходило.
- Как она… как Дердра сюда попала? - спросил я.
- Пришла, - гордо сообщил Найзи. - Я собирался ее забрать, но мы встретились на полдороги. Она знала, что я должен приехать.
- Я не хотела тебя ждать, - сказала Дердра.
Ее голос звучал как свирель весенним утром. Они попали в ужасную беду.
Словно почувствовав мои сомнения, Найзи повернулся ко мне.
- Ты сможешь нам помочь? - спросил он.