– Здравствуй, Чернов. А я иду тебя искать, – остановил он торопящегося инженера.
– Извини, Пётр Иванович, срочно вызвали к начальнику штаба.
– Я знаю. Там готовят документы для тебя, но они еще не закончили, – Гамов сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок. Он не знал, с чего начать. – Костя, ты летишь в Ташкент и заедешь в Курган-Тюбе?
– Да, спасибо Кисельникову. У меня в Курган-Тюбе семья в эвакуации.
– Я в курсе, поэтому и хочу попросить тебя. У меня, видишь ли, тоже в Курган-Тюбе жена и дочь, весной эвакуировались из Балашова, – он покашлял в кулак и продолжил. – Что-то ничего нет от них. Шлю письма, посылку отправил, а ответа нет. Не знаю, может, случилось что. Если я дам тебе адрес, не заскочишь? И посылочку занесешь? Она совсем небольшая.
Гамов расстегнул куртку и достал плоскую коробку, завернутую в коричневую упаковочную бумагу. На ней четкими буквами был написан адрес.
– Конечно, завезу, какой разговор? – Чернов взял у Гамова посылку. – Не переживайте, всё разузнаю и, как вернусь, всё расскажу.
– Ну, спасибо.
Пожали друг другу руки и разошлись.
Прошло время. Как-то Гамов перегнавший очередную партию самолетов и передав их коллегам из 2-го полка в Уэлькале, направлялся к транспортному "Дугласу", чтобы лететь обратно в Фербенкс. Около самолета он нос к носу столкнулся с Черновым.
– О, Петр Павлович! А я вас жду. Знал, что сегодня будете в Уэлькале и принял решение ожидать вас у транспортника.
Гамов посмотрел на Чернова и подумал: "Что-то много слов у Чернова, не к добру это".
– Ну, не томи, рассказывай, что там, как?
– Да расскажу, куда я денусь? – Чернов прокашлялся, стараясь сформулировать предложение. – Короче говоря, был я у них. Все живы здоровы. В общем… У неё есть муж. Как я понял, он инженер. Живут в достатке. Они вместе работают на заводе, который эвакуирован с Балашова. Жена, простите, не помню имя, просила передать вам свои извинения. Сказала, что любви не было, а вот сейчас пришла.
Чернов почесал затылок.
– И меня извините, Петр Павлович, за такую новость.
Пожав плечами и порывшись в сумке, достал посылку.
– Вот, возвращаю. Она отказалась.
Петр взял в руки пакет и, подбирая слова, спросил:
– А дочь? Ты дочь видел?
– Видел. Я их троих видел. Они куда-то уходили. Весёлая, счастливая семья. Девочка называла этого мужика папой. Ваша жена сказала мне, что ей было стыдно и она не находила слов, чтобы вам всё объяснить, потому и молчала, не отвечала на ваши письма.
Чернов как-то суетливо застегнул сумку и, опустив голову, полез по стремянке в зелёное брюхо "Дугласа".
Нельзя сказать, что услышанная новость шокировала Петра. Внутренне он был готов к ней. Время, прошедшее после отъезда семьи, сгладило остроту, но, тем не менее, известие, подтвердившее смутные догадки, неприятно царапнуло сердце. "Ну, что же, чему быть, того не миновать. Одно обидно, почему молчала? Теперь хоть ясность есть".
В это время из распахнутой двери самолёта высунулась голова в шлемофоне.
– Товарищ командир, взлетаем, вы летите?
– Лечу, лечу, – пробормотал себе под нос Гамов и по стремянке полез в транспортник.
К союзникам за помощью
На Аляску пришла зима с её метелями и снегопадами. А таких суровых морозов даже местные жители давно не знали. Но, несмотря на суровые зимние условия, конвейер перегонки работал без перебоев. Вылет самолётов останавливался только в те дни, когда непогода накрывала аэродромы взлёта или посадки. Для того, чтобы подготовить самолёт к вылету, авиационные специалисты много сил и времени тратили на разогрев моторов и подготовку к вылету самолётов, стоявших под открытым небом. Благодаря техническим средствам наземного оборудования работа по подготовке машин к вылету на аэродроме Фербенкса была налажена. Переносные бензиновые печи значительно облегчали работу технического состава.
Однажды командир полка подполковник Недосекин, вернувшись после очередного перегона, доложил полковнику Мачину:
– На аэродроме Уэлькаль серьёзные проблемы, – он сделал паузу, ожидая реакции командира, но ее не последовало. Недосекин продолжал: – В сильные морозы самолёты подготовить к вылету невозможно. Нет спецоборудования.
– Хорошо, завтра я сам слетаю и посмотрю.
Для Мачина эта новость не была неожиданной. Буквально вчера на аэродроме он, наблюдая за работой техников, готовящих к вылету самолёты, подумал: "Если здесь при наличии спецоборудования так тяжело, то как же там, на материке"?
Он вызвал дежурного:
– Соедините меня с Мазуруком.
Ждать пришлось недолго. Два командира поздоровались, посетовали на крепкие морозы и всё, что исходит от этого безумства погоды, и договорились о встрече в Уэлькале.
Утром, вылетев на транспортнике на Чукотку, Михаил Григорьевич вспоминал свой крайний прилёт в Уэлькаль. Это было в октябре. Тогда он на бомбардировщике лидировал группу истребителей. Он хотел узнать сам, что испытывают лётчики, перегоняя самолёты с Аляски на Чукотку. Еще тогда, при встрече с командиром 2-го полка полковником Мельниковым тот посетовал, что приближается зима, а тёплых зданий для личного состава нет вообще. Он спросил, нет ли такой возможности – попросить у союзников для нас пять щитовых домиков.
Пообещав подумать, как можно решить этот вопрос, Мачин улетел на Аляску. Понимая, что такая просьба, исходящая от него будет не совсем корректной, Михаил Григорьевич решил действовать через Москву. Он сообщил об этой проблеме телеграммой наркому внешней торговли страны Микояну и стал ждать решения. Вскоре пришёл ответ, в котором нарком рекомендовал Мачину обратиться за помощью к бригадному генералу Гаффни.
Мачин оказался в сложном положении, выхода из которого не находил. И вдруг осенило: надо посоветоваться с Николаем де Толли, он наш человек, знаком с американским менталитетом – поймет, а, возможно, и поможет. Не затягивая, Мачин пригласил к себе Николая.
– Извините, Николай, что я оторвал вас от дел, но у меня нет другого выхода. Я думаю, что только вы сможете мне помочь, – начал он, доставая из бара коньяк, рюмки и фрукты. – Дело к вечеру, надеюсь, вы сегодня не летаете?
– Спасибо, господин полковник. Не летаю и с удовольствием с вами выпью, – улыбаясь, ответил он, помогая накрыть стол. – Всегда рад вам помочь. Что же такое случилось, чем вы так озабочены?
– Ну, Николай, вы же знаете, у нас не принято называть кого бы то ни было господами. Более того, у нас с вами доверительная беседа, без подчинённых и без посторонних, поэтому обращайтесь ко мне, пожалуйста, Михаил Григорьевич.
– Окей, Михаил Григорьевич, извините за господина, это привычка, фигура речи. Ведь у нас по-другому не обращаются.
– Ну и прекрасно. Я предлагаю по старой русской традиции выпить по чарочке, а потом уже к делу, – хлопотал Мачин, наливая в рюмки коньяк.
После того как выпили за встречу, хозяин кабинета приступил к главному разговору:
– Мне очень нужно с вами посоветоваться, Николай.
– Я вас внимательно слушаю и помогу, чем смогу.
Михаил Григорьевич рассказал о проблеме на аэродроме Уэлькаль, желании помочь и той ситуации, которая возникла после доклада наркому внешней торговли.
– Да, ситуация пикантная, – заметил де Толли, когда Мачин закончил. – Дейли Гаффни не сможет решить этот вопрос, не его уровень. Я предлагаю следующее. В ближайшие дни к нам прилетит командующий военным округом Аляска генерал-лейтенант Брэдли. Перед его приездом я поговорю с шефом, подготовлю его заранее. На совместном обеде, в доверительной обстановке, вы обратитесь к Брэдли с просьбой о помощи, а Гаффни и я поддержим вас. Скажем, что эти щитовые дома советский наркомат по внешней торговле проведёт как помощь Советам по Ленд-лизу.
– Это хорошая идея, – поддержал капитана Мачин. – Так и будем действовать.
Дальше события развивались строго по плану, предложенному Николаем. На совместном обеде с американским командованием полковник Мачин обратился к генералу Брэдли с просьбой о выделении пяти щитовых домов для личного состава 2-го полка. В непринуждённой обстановке эту просьбу поддержали и Гаффнии, и де Толли. С ними согласился и командующий. По его команде было выделено пять щитовых домов, которые на транспортных самолётах переправили на Чукотку…
На этот раз по прилёту на Уэлькаль Мачин встретился с Мазуруком. Они обошли всё хозяйство аэродрома, обратили внимание на работу техников, готовящих самолёты к вылету. Местные умельцы-самоучки изготовили из металлических бочек самодельные печки, которыми обогревали моторы перед запуском. Печки получились громоздкими и, работая под брезентом, были далеко небезопасны. Озабоченность у командиров вызвала работа батальона обслуживания. Здесь были серьёзные проблемы с подготовкой взлётной полосы. Непогода не только приковывала к земле самолёты, не давая возможности им взлетать. Она вместе с низкой облачностью несла с собой пургу, снегопады и вьюги, которые доставляли массу хлопот. Уборочная техника отсутствовала, снег расчищался вручную, и на его уборку привлекалось всё население посёлка. Медленная расчистка аэродрома задерживала перегонку самолётов. Бывали случаи, когда самолёты не могли взлететь даже в ясные "окна", которые иногда предоставляла погода.
За обедом Мазурук сказал:
– Я думаю, что надо обращаться к американцам, – он сделал паузу, посмотрел на собеседника, грустно ковыряющего вилкой салат и продолжил: – Кроме тебя, Михаил Григорьевич, эту задачу никто решить не сможет. Поэтому прошу тебя, помоги!
– Знаешь, Илья Григорьевич, для себя не стал бы унижаться, просить что-то у американцев, но для общего дела обязан и просить, и унижаться. Что в моих силах сделаю.