2
Василий Зуев был включен в состав экспедиции. Вместе со студентом Никитой Соколовым, рисовальщиком Федором Дмитриевым и чучельником Ксенофонтом Шуйским он отбирал и упаковывал книги, снаряжение. Двадцать первого июня 1768 года экспедиция выехала из Санкт-Петербурга через Москву на юг. Ехали по хорошо обжитым местам на перекладных, делая короткие дневки через пятьдесят-семьдесят верст. Паллас с Амалией Карловной ехали в рессорной коляске, остальные участники экспедиции - в кибитках с крытым кожей верхом. Снаряжение везли на десяти телегах.
Василий сидел в одной кибитке с Никитой Соколовым. Тот был старше на четыре года и числился уже студентом. Но разница в возрасте совсем не помешала им подружиться с первого же дня, хотя Никита относился к Василию несколько покровительственно.
Научных наблюдений экспедиция не вела. Свободное время Василий проводил в разговорах с Никитой да за чтением книг. С Палласом, Лепехиным и остальными членами экспедиции Зуев встречался только за общим столом. Здесь он терялся. Амалия Карловна, заметив это, старалась посадить его поближе к себе, но этим вводила его в еще большее смущение.
- Милый мальчик Василь, - говорила она ласково, - надо разговаривать. Я хочу учить русский язык.
- Я, пожалуйста, - краснел Василий.
- Не надо стесняться, - переходила Амалия Карловна на немецкий язык. - Вы совсем, совсем, как мой младший брат, которого я оставила на родине. Только он очень бойкий.
В дороге Никита с присущим ему пылом нападал на молодого друга:
- Эх, разве можно так!
- Не могу. Я из простых, а академик - это тебе генерал, а Амалия Карловна - барыня...
- Ну, и дурак! - горячился Никита. - Петр Семенович (так в экспедиции все перекрестили Палласа), хотя и ученый, но человек простой, пуще другого ценит в людях ум и трудолюбие, а не чины и звания.
- Да ну-у, - тянул Василий, - разве они когда забудут, что мы солдатского звания. Барин - он барин, мужик - он мужик.
- Заладила сорока Якова... Мужик! А Михайло Васильевич Ломоносов тоже мужик был, а господин адъюнкт Лепехин из солдатских детей.
- Однако ж привыкнуть надобно.
Амалия Карловна, женщина добрая, хотя и небольшого ума, всю свою энергию обратила на создание для мужа уюта в походной жизни. Потом эта забота перешла и на остальных членов экспедиции. Она стала "главным интендантом". Толмачом у нее стал Василий Зуев. Вспоминая родных, оставшихся в Германии, особенно младшего брата, Амалия Карловна часть своей привязанности и заботливости перенесла на Василия, самого молодого из экспедиции. Она заметила, что он любит сладости, и баловала его ими. Василий смущался, но был доволен. Никита подсмеивался.
- Опять ты что-то сосешь, Васенька. Засластит, избалует тебя Амалия Карловна. Деток у нее еще нет, вот тебя и нянчит.
- Будет тебе... - отбивался Василий.
Экспедиция миновала Москву и двигалась к Поволжью. Здесь она приступила к работе. Стали вестись тщательные поденные записи, сбор и описание минералов, растений, насекомых, птиц и животных.
Солнце позолотило березовый перелесок. Паллас с Зуевым и Соколовым, не дожидаясь выезда всей экспедиции, отправились на изыскание. Ехали верхом. Паллас и Зуев впервые сели в седло, но держались в нем сносно. Правда, с непривычки ломило ноги, по земле потом ходили вперевалку, словно гуси, но терпеть можно было. Никита к верховой езде привык, бывал уже в экспедициях.
РОКОВАЯ ВСТРЕЧА
1
Позади осталась Самара. Около деревни Черниково обоз экспедиции остановился табором. Погода выдалась хорошая, и в деревню решили не заезжать. Спадала дневная жара. Мужики-возчики распрягали лошадей. От телег пахло дегтем. Роем вились слепни, привлеченные едким запахом конского пота.
- Петьша, Петьша, мово серого-то возьми со своими!
- Ла-а-дна!..
- Николка! А ну шасть на речку за водой, кашу варить пора.
- Поспешаю, Тимофей Захарович!
- А кто по дрова? А ну, бери топоры...
Березовая роща огласилась стуком топоров, голосами людей, ржанием лошадей.
По обочине пыльной дороги, поддерживая руками длинное платье, шла Амалия Карловна. Рядом с ней вышагивал Василий, позади, семеня кривыми ногами, обтянутыми светлыми вылинявшими чулками, торопился повар Порфирьич. Всю жизнь провел он на барской кухне. К старости чем-то не потрафил барину и в наказание был отправлен в экспедицию. Все трое отправились в деревню закупать продукты для господского стола - для Палласа и его учеников. Мужики готовили себе сами.
- Василь, а у тебя есть брат?
- Нету, Амалия Карловна. Я у маменьки и тятеньки один. Они меня в люди выводили, а теперь, поди, извелись, в эку даль меня проводили.
- Я тоже скучаю о своем брате. Он далеко, я его так любила.
- А где он?
- О... - Она перешла на русский язык, подбирая с трудом слова. - Он будет замешательный доктор. Его будут уважать. Он будет иметь свой домик, садик. Доктор спокойно. Мой Петр выбрал очень беспокойный жизнь. Но раз ему это нужно...
- А ваш папаша?
- Мой фатер пастор, его фатер крестьянин.
- Выходит, дедушка-то у вас тоже из мужиков. А у вас мужиков продают?
- Что ты? Что ты? Никогда! Человек не есть животный, который можно продать...
Тем временем в лагере под березой Паллас с помощью Соколова вел разговор со старостой деревни.
- Сколько дворов - хозяйств - имеет деревня? Сколько лошадей? Сколько сеют хлеба?
Староста, невзрачный на вид, плутоватый мужичонка, переступал по траве новенькими лаптями, теребил рыжеватенькую вылинялую на солнце бороденку. "Оно, конечно, бумага у приезжих из самого Петербурга, - думал он, - все им доложить полагается, а не ровен час, после этого-то распроса подати прибавят". И он приговаривал тоненькой скороговоркой:
- Дворов-то, пожалуй, до полусотки. Так это одна лишь видимость, что дворы. Двор-то есть, а хозяйства-то, почитай, и нету. В каком дворе и кошка за главную скотину идет. А сеять? Сеять-то мы сеем, а вот с этого суглинку да при нонешной жаре собирать-то - ничего не соберем.
Паллас все это обстоятельно заносил в свою тетрадь. Соколов, видя, что мужик хитрит, увел разговор в сторону, стал выспрашивать всякие разности и чудеса. Староста оживился:
- Слоновых костей в овраге, почитай, куча, тьма тьмущая, видать, от всемирного потопа остались. Мигом покажем, а надо, то мужиков спошлем, чтоб копать.
Паллас заинтересовался "слоновыми костями" - останками мамонтов. Староста обрадовался - удалось избежать разговора об урожае и доходах мужиков. Решено было остановиться на дневку, чтобы посмотреть кости.
Утром Соколов и Зуев принялись откапывать в осыпи гигантские кости и замерять их. Паллас сидел поблизости на огромной берцовой кости, записывал что-то в тетрадь.
- Петр Семенович! А откуда столько костей? - допытывался Василий.
- Сие есть остатки большой катастрофы, - ответил профессор, отрываясь от записи.
- Вроде от всемирного потопа осталось, - вставил свое слово Никита Соколов.
- Большая катастрофа! А потоп? Потоп оставим для пастора.
- Если в сих краях слоны водились, выходит и зимы здесь не было? - любопытствовал Зуев.
- Для вывода такого нет достаточных оснований, - ответил Паллас. - Могло быть тепло, мог быть особый слон.
Костей мамонтов оказалось так много, что ими можно было нагрузить целый обоз. Взяли только пару бивней и берцовую кость. Их сразу же направили в Самару, а оттуда в Петербург, в музей Академии.
Экспедиция тронулась дальше. Поля привольно и широко раскинулись по обе стороны дороги.