Косвенные налоги были отданы на откуп: это значит, что финансисты взяли на себя управление ими, а в обмен обязались- платить королю каждый год определенную сумму. Однако налогами, которые были в основном на потребление, все труднее становилось управлять во время войны. Прекращение торговли между Францией и Испанией, а также разорение приграничных провинций привело к уменьшению потребления, в результате чего снизилось поступление сельскохозяйственных налогов. Другая трудность, с которой сталкивались контрагенты, заключалась в отказе верховных судов утвердить некоторые финансовые законопроекты. В результате крестьяне не могли платить определенные налоги. Даже там, где не возникало препятствий, доходы государства от косвенного налогообложения были намного меньше, чем ожидалось.
Таким образом, по множеству причин доход как от прямых, так и косвенных налогов был недостаточным, чтобы покрыть все расходы правительства в военное время. Поэтому оно было вынуждено обратиться к необычным доходным статьям, как, например, продажа рент и должностей, что осуществлялось посредством отдельных контрактов, или traites. Контрагент (traitant, или partisan) являлся либо частным финансистом, либо финансовым консорциумом. В любом случае платеж установленного процента оговаривался в контракте. Государственные rentes чрезвычайно увеличились с тех пор, как их пустили в оборот в 1522 году. Каждому рантье (rentier) государство обещало в обмен на сумму капитала платить ежегодные проценты или ренту (rente). Продажа таких рент, несомненно, была легким способом быстрого получения правительством больших сумм наличными, но в то же время это увеличивало его долгосрочные расходы. Это было возложено на налогообложение, от которого правительство могло ожидать соответственно меньше средств на другие цели, хотя и срочные. Правительство попыталось предотвратить катастрофу путем создания новых рент, чтобы заплатить проценты по старым, но это только частично помогло погасить долг по его долгосрочным обязательствам. Во время правления Людовика XIII вся эта система серьезно вышла из-под контроля: в феврале 1634 года были учреждены ренты стоимостью 41 миллионов ливров. Но рынок вскоре был насыщен, и ценность рент резко упала. К январю 1639 года ренты стоимостью 600 000 ливров остались непроданными.
Ренты эксплуатировались финансистами, которые продавали их для правительства, для получения личной спекулятивной прибыли. Большинство из них были французами, чьи конторы находились в Париже. Обычно это были должностные лица и, следовательно, дворяне. Ришелье характеризовал их как "отдельную часть, наносящую вред государству, но все же необходимую". Они были "необходимы" государству так ростовщики, но "наносили вред", потому что всеми силами стремились извлекать прибыль для самих себя. Спекуляция была их опорой в торговле. Постоянной заботой правительства был вопрос, как остановить их; было нелегко придумать такие рычаги регулирования, которые не разрушили бы доверия к ним. Министры тоже были виноваты в частной спекуляции и поэтому боялись любого расследования, которое могло бы раскрыть и их сомнительные дела. Как написал один историк, "взаимосвязь государственных и частных финансовых операций в среде правительства означала, что существовали дела, которые нужно было скрыть от глаз общественности".
В большинстве случаев контракты были действенны в отношении: продажи должностей. Ришелье видел вред, приносимый такой практикой, однако она слишком укоренилась, чтобы можно было легко ее упразднить. В любом случае, правительство не имело средств, чтобы компенсировать чиновникам отмену их должностей. Оно могло прекратить создавать новые должности, но как всегда ему были нужны доходы от их продажи. Это был заколдованный круг, из которого, казалось, не было выхода. Как в случае с рентами, продажа должностей была прибыльной в короткие сроки, но влекла за собой долгосрочные расходы. Ведь чиновникам платило жалованье государство. В 1639 году Ришелье составил счет на 34 миллиона ливров. Это также должно было финансироваться налогообложением. К 1640 году платежи рантье и, чиновникам составили около 48,8 миллиона ливров, и Буйон был вынужден сократить их. Непопулярность правительства от этого неизбежно возросла. Когда Буйон умер, его пришлось хоронить тайно, чтобы избежать бурного всплеска народного веселья.
Управление Буйона финансовыми делами привело в целом к печальным последствиям. Почти единственным, что он сделал хорошего, было проведение девальвации валюты в 1636 году, что укрепило валютное положение Франции: испанские монеты хлынули в королевство, чтобы быть затем переплавленными во французские деньги. Девальвация также помогла французской торговле стать более конкурентоспособной, путем стимулирования экспорта; она поощряла частное вкладывание средств в королевские финансовые сделки и уменьшала действительные расходы на субсидии союзникам Франции. Но во всех других отношениях Буйон нанес неисчислимый ущерб финансам государства. Его чрезмерное использование рент сыграло на руку частным финансистам. Буйон, пишет Бонни, создал "самый плохой из всех миров: нелогичную и непопулярную систему, которая работала к выгоде немногих за счет многих без какой-либо реальной выгоды королевству". Его смерть, к сожалению, не привела к каким-либо, изменениям. Преемник, Бутийе, ратовал за увеличение королевских займов. Были заключены договоры о займах на сумму 15,9 миллиона ливров в 1639 и 37,6 миллиона ливров - в 1640 году. В то же время доходы от всех видов налогообложения должны были поступить, по крайней мере, не раньше, чем через год, в рамках договоров о займах с финансистами. К тому времени, когда Людовик XIII умер, доходы последующих двух лет ожидались в размере 12 миллионов ливров. Это было банкротство.
Ришелье умер, не достигнув мирного решения, которое бы уменьшило бремя налогов для французского народа. Ему также не удалось обеспечить достаточный доход, чтобы продолжать вести войну бесконечно долго.
Оппозиция
Налоги были основным предметом недовольства крестьянства в 1630-х годах. Их тяжесть усугублялась экономическим спадом: после периода медленного подъема цены в основном держались на одном уровне на протяжении 1630-х годов, а после 1640 года резко упали. Как следствие, доходы крестьян и ремесленников сократились, что снизило их налоговую платежеспособность. Их положение еще более ухудшилось в связи с исключительно неблагоприятными погодными условиями. Суровые зимы и влажные весны губили урожай несколько лет подряд, что привело к голоду, болезням и высокой смертности. С 1630 по 1632 годы смерть собрала богатый урожай. Чума поразила Бургундию в 1636 году и распространилась к западу по южной половине Франции, достигнув пика летом 1637 года. Значительно сократились производительные людские ресурсы, поскольку крестьяне и ремесленники по ряду причин понесли более серьезные потери по сравнению с другими социальными группами. Торговля также была нарушена, потому что временно закрыли рынки и ярмарки, а незнакомцам был запрещен вход в города. Плохие урожаи привели к росту бродяжничества. Обнищавшие крестьяне собирались в большие группы мигрантов, устремившиеся из самых бедных областей в менее бедные, а из деревень в города. Это в свою очередь создало трудности для городов: кормление голодных и лечение больных заставляло муниципальные власти залезать в долги.
Одним из главных результатов королевской налоговой политики, которая с каждым днем становилась все более тяжким бременем для людей в условиях ухудшающегося экономического положения, стали народные бунты. Начиная с весны 1630 года и до конце правления Людовика XIII "бунт был заразной болезнью в стране". В течение срока пребывания Ришелье у власти произошло три крупных восстания: в Керси (1629), на юго-западе (1633–1637) и в Нормандии (1639). Наиболее значительными были восстания кроканов (1936) и "босоногих" (1639). Восстание кроканов, начавшееся в мае 1636 года в различных местах юго-запада, впоследствии распространилось на территорию большую, чем та, что была охвачена Жакерией в XIV веке. Это, несомненно, было самое крупное крестьянское восстание за всю французскую историю. С самого начала оно было направлено против налоговых чиновников, некоторые стали жертвами жестокой расправы. Любимыми лозунгами восставших были "Vive la Roi sans la gabelle! Vive la Roi sans la taille!" (Да здравствует король без габели! Да здравствует король без тальи!). В 1637 году их возглавил дворянин из Перигора по имени Ламот Лафоре, который организовал дисциплинированную армию. В своем манифесте он призвал короля отменить новые, налоги, разогнать налоговых чиновников и восстановить самоуправление в провинциях. Недовольство налоговым произволом со стороны "этих парижских господ" было одним из основных мотивов движения кроканов.
Нормандия из всех французских провинций несла самое тяжелое налоговое бремя. Прямой налог (taille) возрос настолько, что с последнего собрания провинциальных Штатов в 1635 году люди просто не могли его выплатить. В 1639 году из 139 приходов 82 не смогли внести налог. Города, освобожденные от налога, должны были расплачиваться принудительными кредитами. В довершение бед в провинции с 1619.no 1639 годы свирепствовала чума, а в 1636 году она была наводнена войсками. К 1639 году провинция бурлила от недовольства. Восстание "босоногих" было всего лишь крупнейшим из нескольких нормандских восстаний того года. Поводом для него стал слух о том, что в Нижней Нормандии вводится соляной налог (gabelle). После расправы над чиновником, который прибыл в Авранш по совсем другому делу, восставшие организовались в "армию страдальцев" под командованием "генерала", по прозвищу Жан Босоногий, личность которого осталась неустановленной. Их основной целью, похоже, было освобождение "отчизны (т. е. Нормандии) от сборщиков налогов (gabeleurs) и восстановление порядка, существовавшего до 1635 года, когда еще собирались провинциальные штаты.