- Боже мой! Думаете, они дойдут сюда? А где они теперь? У вас есть какие-нибудь новости? Я знаю, они вошли в Париж. Вы говорите, Дрё? Господи! Бедная наша страна. И вы считаете, что смогут…
- Не стоит отчаиваться, мадам. Я твердо уверен, что мы остановим их у Луары.
- Да, вы правы, надо надеяться. Какое несчастье. Кто бы мог подумать! Бедная наша страна! - повторяла она, прижимая руку ко лбу, а потом, подняв голову, продолжила: - Вы, как я вижу, кавалерист?
- Да, мадам, и со мной бригада курсантов Сомюра.
- А, да… у меня сын тоже в кавалерии. Лейтенант де Буа-Шасе. Вы с ним не знакомы? Шестой драгунский. Они стояли в Люксембурге. Не знаете, где они теперь? Прошу прощения, что заставила вас ждать на улице. Совсем голову потеряла. Входите, лейтенант. Будьте как дома! Как будто приехал мой сын. И эти юноши тоже у себя дома. Нас, правда, многовато, но как-нибудь разместимся. Если вам что-то нужно, только скажите.
Она повернулась к двери, продолжая на ходу:
- Так. Сен-Тьерри. Сен-Тьерри - это прекрасно. Вы из Нормандии? А не состоите ли вы в родстве с семьей Варнасе?
Сняв каску, лейтенант шел за ней следом.
Через несколько минут Ламбрей тоже поднялся на крыльцо. Он еще раз с досадой оглядел свои каблуки без шпор и вошел в вестибюль, выложенный большими черными и белыми плитами. На звук его шагов выглянула девушка в светлом платье.
- Шарль-Арман! Ну это уж слишком! - вскричала она.
- Тереза!
Девушка была высокая, тонкая, с гордо поднятой головой. Она протянула руки решительным жестом женщины, уверенной в своей неотразимости, и улыбнулась, продемонстрировав ряд красивых зубов. Шарль-Арман взял ее руки в свои, поцеловал сначала одну, потом другую и прошептал:
- Какой приятный сюрприз.
- Так вы вместе с этим офицером? - спросила она, глядя на склоненную перед ней голову. - Вот забавно. Забавно. Да это я так, к слову.
И улыбка сбежала с ее лица.
- А вы? - спросил Шарль-Арман.
- А мы уже восемь дней, как приехали сюда. Мама, сестра, все семейство. На пяти машинах.
- А у кого вы здесь остановились? Кому принадлежит Шеневе?
- Дедушке.
- Адмиралу? Я не знал. Вы всегда мне говорили: "Он живет в Анжу". Значит, я смогу с ним познакомиться? Вы столько о нем рассказывали.
- С тех пор как мы приехали, он все сердится. Вон он, смотрите.
Она указала на открытую дверь, сквозь которую был виден парк. По аллее слуга катил кресло на колесиках, а в нем сидел старик с белой бородкой, закутанный в меховой плед.
- Вот удача, что вы приехали! - продолжала Тереза. - Появится хоть капелька веселья. А то здесь скука смертная.
Она машинально повертела обручальное кольцо на тонком пальце, перехватила взгляд Шарля-Армана и улыбнулась:
- Мой мезальянс, как говорит адмирал.
Ламбрей рассмеялся и по ассоциации спросил:
- А Робер? Где Робер?
- О, не беспокойтесь, он умеет устроиться.
- Я очень люблю Робера, - произнес Шарль-Арман извиняющимся тоном.
- Так я и знала, - фыркнула Тереза.
Она с минуту помолчала, разглядывая плиты пола. Он снова взял ее за руки:
- Я действительно рад вас видеть, Тереза.
Ее глаза оказались совсем близко: глаза редкого фиалкового цвета с нежной, смуглой кожей вокруг. И Шарля-Армана охватило странное чувство, словно он вновь обрел женщину, которую любил. Она, приподняв брови, поглядела на него и мягко отстранилась.
Тут вошел Бернуэн и раскланялся с Терезой.
- Прошу прощения, Ламбрей, тебя спрашивает лейтенант.
- Сейчас иду. Где он?
- Там, направо, в кабинете.
- Я вас оставлю, - сказала Тереза, - до скорого свидания.
Тереза Англад быстро взбежала по каменной лестнице. Он успел разглядеть волевой подбородок, а когда она поднялась на площадку, проследил глазами за мелькающими между балясин ногами.
"Она всегда мне чуть-чуть нравилась", - подумал он.
Бернуэн вышел. Шарль-Арман простоял еще какое-то время в задумчивости, желая скорее удержать впечатление, чем избавиться от него, и прислушиваясь, как затихают в коридоре шаги Терезы. Неожиданно до него донеслись возбужденные женские голоса, а затем - настойчивый мальчишеский.
- …реза! У них правда есть пулеметы?
- …титулованные знакомые Робера.
И Шарль-Арман понял, что речь идет о нем. А Тереза кому-то мягко выговаривала:
- Мишель, малыш, и вы все, дети, пожалуйста, не трогайте бильярд, а то адмирал вам задаст!
3
Мадам де Буа-Шасе прониклась симпатией к лейтенанту де Сен-Тьерри.
- Может быть, нам уехать, лейтенант? - спрашивала она. - Вы думаете, здесь опасно? Я не могу оставить здесь девочек и свекра. Что же делать? Что бы вы посоветовали в такой ситуации вашей матери?
Проходило часа два, и она снова спрашивала:
- Лейтенант, вы получили какие-нибудь указания? Ведь вы меня предупредите? Я на вас полагаюсь.
- Обещаю, мадам, - отвечал Сен-Тьерри.
Мадам де Буа-Шасе распорядилась освободить для курсантов правое крыло замка и лично заботилась об их пропитании, предоставив в их распоряжение кухню, прислугу и погреб. Лейтенанта она пригласила к своему столу, сетуя на то, что, к сожалению, не может пригласить сразу всех.
На следующее утро лейтенант занялся организацией обороны подступов к замку. Его система в корне отличалась от той, что применил на учениях Бобби. Но курсанты находили изменения бесполезными, полагая, что неприятель не сумеет перейти Луару и повернет обратно на север.
- Ну, великий стратег, что думаете? - спросил Сен-Тьерри у Бруара.
Тот перевел взгляд с ручья у коровника на перекресток, с придорожного распятия - на изгородь фермы. Впереди простиралась равнина с тополиными рощами, с зелеными или золотистыми полями и деревнями.
- Ну давайте же, не стесняйтесь! - подбадривал лейтенант.
Бруар еще раз оглядел укрепления вдоль стен парка.
- Мне кажется, это все немного… расплывчато, господин лейтенант… в смысле диспозиции, - промямлил он.
- Немного? Вы слишком скромны. За такой ответ вас провалили бы на экзамене! Попробовал бы кто-нибудь из вас представить мне такую модель.
- Я не понимаю, господин лейтенант, - сказал Бруар, - теоретически мы находимся в той же ситуации…
- Прекрасно, - отозвался Сен-Тьерри. - Кто-нибудь помнит идею маневра, которую я вам диктовал?
- После - поражения - к северу - от - Луары… - хором проскандировали курсанты навязший в зубах текст.
И осеклись, пораженные драматизмом ситуации. Ведь те самые "наши", отступавшие в южном направлении, были французской армией, а за их плечами лежали оккупированные Париж, Дрё, Шартр.
- Ну и? Сколько раз я просил вас реально смотреть на вещи! - очень тихо произнес лейтенант. - Дальше!
Бруар де Шампемон, единственный, кто всегда "реально смотрел на вещи", продолжал:
- Кавалерийская дивизия удерживает позицию на реке от Женне до Монсоро.
- Кавалерийская дивизия - это восемнадцать тысяч человек, - перебил его лейтенант. - А у нас в общей сложности, считая всех: автотранспортные бригады, вольный отряд кавалерии, который мы ожидаем, часть девятнадцатого драгунского полка, два противотанковых эскадрона, - наберется едва две тысячи. А фронт остается прежним. Отсюда и расплывчатость позиции.
Лейтенант Сен-Тьерри попытался поставить курсантов перед фактами. Две тысячи человек на сорок километров обороны, то есть две трети личного состава на берегу, вольный отряд в резерве и моторизованные бригады поддержки. А полоса обороны огромна.
Сен-Тьерри заметил, как задумались и сосредоточились его ученики, и пожалел, что зашел слишком далеко, отняв у них прекрасную беспечность юности с ее очаровательным фанфаронством.
- Но вы не относитесь к обычным кавалеристам. Хоть я вас частенько и ругал, вы, безусловно, заслуживаете большего доверия, - закончил лейтенант, прекрасно понимая, как много значат для них его слова.
И они снова принялись весело перегораживать дороги и рыть траншеи. Все жили иллюзиями. Поначалу армия сосредоточилась за рекой, потом с юга подошли свежие подразделения. На позиции частенько наведывался в своем кресле на колесиках адмирал. Вцепившись в подлокотники кресла подагрическими пальцами, он часами смотрел, как у ограды его парка возводят укрепления. Адмирал не произносил ни слова, и не потому, что у него отнялся язык, а просто из упрямства и неприязни к родне. Время от времени на позиции раздавался его глухой кашель.
Когда адмирал удалялся, прибегал его внук, мальчик лет двенадцати. Он залезал в траншеи, без умолку задавал вопросы, толкал колеса тачек, на которых возили строительные материалы для баррикад.
- Господин лейтенант, могу я вам чем-нибудь помочь? - поминутно спрашивал он.
- Конечно, Мишель. Принесите, пожалуйста, мой бинокль.
И мальчишка бежал вприпрыжку, а бинокль ударял его по голым коленкам. По вечерам он молил Бога даровать ему героическую роль в битве. Никогда еще у него не было таких чудесных каникул.