3
Бобби обычно всегда опаздывал на свидания. Однако в этот день он явился на улицу Сен-Пьер заранее, как будто тогда Элен тоже приедет пораньше. За все шесть месяцев их знакомства ему еще никогда так сильно не хотелось ее увидеть. И за все шесть месяцев он, пожалуй, никогда так долго не соблюдал воздержание. Бобби растянулся на кровати, зажег сигарету и тут же вскочил. Он подошел к маленькой фисгармонии, но смог извлечь из нее только несколько сиплых звуков. Под ногой раздался хруст стекла, и это навело его на мысль разукрасить стекло звездочками. Под рукой как раз был кусочек мыла. Элен все не шла.
Тогда он бросил мыло на туалетный столик, вытащил из кармана карандаш и лист бумаги и принялся рисовать. Ему хотелось набросать портрет Элен, и первые же штрихи, изобразившие густую волну волос, изгиб бровей и очертания подбородка, показались ему очень удачными. Но он сразу отложил рисунок. У Элен не было таких плоских и холодных губ, у Элен были блестящие, полные губы, прекрасно очерченные и нежные. Она была готова в любую минуту улыбнуться во весь рот или рассмеяться, даже когда она дулась. Бобби смял листок бумаги и задумался. Элен… Простодушная фантазерка, принимающая жизнь такой, как она есть. Никаких сожалений, никаких планов на будущее, никаких истерических сцен. То мгновение, которое она в данный момент проживала, всегда было для нее самым радостным.
Послышался шум остановившейся у дома машины, затем лязг замка входной двери и спустя несколько секунд тихий стук.
- Входи!
В комнату вихрем ворвался Месье и запрыгал у ног Бобби.
На Элен был темный костюм и вуаль, рука все еще забинтована.
- Вот это да! В первый раз вижу тебя под вуалью, - удивился Бобби. - Это чтобы мне еще больше хотелось тебя обнять?
Он протянул руки.
- Нет, Бобби, сначала я должна тебе сказать!
- Скажешь все, что захочешь, но после.
Бобби притянул ее к себе.
- Нет, прошу тебя, подожди, - повторила она.
Осторожно, нежно он двумя руками приподнял вуаль и так резко отпрянул, что почувствовал боль в затылке.
- Кошмар, правда? - спросила Элен.
Бобби даже не пытался скрыть охвативший его ужас. Увидеть так близко это… этот глубокий шрам, разрезавший ноздрю, и вспухшую, раздвоенную губу с оставшимися синеватыми точками от иглы хирурга!
Элен больше не пряталась. Она сняла вуаль и шляпку. Нос тоже был изуродован.
Когда Бобби поднял Элен с кучи гравия и отнес на ближайшую ферму, он еще не сознавал случившегося. Даже струившаяся по его пальцам кровь ни о чем ему не сказала.
А теперь холод сковал грудь и ноги. Он заставил себя отвернуться.
- Да уж, хорошего мало, - с трудом выдавил он. Бобби подошел к окну и увидел внизу машину, тоже всю в шрамах, с еще не перекрашенным крылом.
- Бобби, прости меня, - прошептала Элен.
Он снова взглянул на нее, и снова на него нахлынула волна холода. Идиотизм какой-то. Не хватало еще упасть от всего этого в обморок. Если бы он встретил Элен на улице, то точно не узнал бы ее. А ведь эти губы так часто сливались с его губами. Нет, не узнал бы. Ей и правда не надо было приезжать, не надо было разрушать тот образ, что оставался в его памяти. И Бобби, который, порезвившись тогда на куче гравия, был кругом виноват, нашел естественным, что Элен просила у него прощения за появление в таком виде.
- И ничего нельзя сделать? - поинтересовался он.
- Может быть. Попробуют прооперировать нос, а шрамы можно лечить электроаппаратурой, по крайней мере, загладить. Но знаешь, особой надежды нет. И потом, это так дорого стоит!
- Да-да, не имеет значения. Все образуется.
- Ты такой добрый, спасибо тебе. Да, уж теперь я точно не смогу быть манекенщицей. Но ничего, вернусь в ателье. Я ведь там начинала. Думаю, меня возьмут обратно. Меня волнует только, что будет с тобой.
Месье, который поначалу радостно влетел в комнату, понял, что происходит нечто серьезное. Он улегся в уголке, положив голову на лапы, и грустно переводил глаза с Бобби на Элен.
- Да, Бобби, - произнесла Элен, открывая сумочку, - вот твои часы. Их нашли рядом с машиной.
- А… хорошо, что они нашлись, - отозвался Бобби. - Ну конечно, это мои.
- Это, наверное, потому, что я тебе их подарила. Помнишь, за два дня до твоего отъезда?
- Да-да, помню.
Бобби быстро закурил сигарету, словно ребенок, который хочет скорее вернуться к любимой игрушке.
- Дай мне тоже, ладно? - попросила Элен.
Когда Бобби увидел сигарету между изуродованными губами, ему стало нехорошо. Ему все так нравилось в Элен! Ее манера курить, манера пудриться. А теперь те же движения кажутся злой пародией.
Бобби сделал над собой еще одно усилие. Он подошел к Элен, сидевшей на краешке кровати, и ладонью закрыл ей нижнюю часть лица. Ведь остались глаза Элен. Но нет, было в них что-то… Какое-то покорное, печальное выражение, взгляд внезапно состарившейся женщины, которая никогда больше не будет веселой.
Бобби отвел руку. Нос и рот с одной стороны оставались по-прежнему красивыми, а с другой стороны ужасный шрам уродовал припухшее лицо, на нижнюю губу свешивались два крохотных кусочка бесформенной розоватой плоти.
- Послушай, Элен, мы останемся добрыми друзьями. Если я буду нужен, не сомневайся. Но ты ведь понимаешь… это невозможно, я не смогу больше тебя поцеловать.
- Да, - отозвалась она, - понимаю.
Она понимала, что ей не следовало с ним встречаться. Но у нее не хватило мужества отказаться от шанса, даже безнадежного.
Она не плакала, не испытывала ни удивления, ни сожаления. Только подумала о том, что те необъяснимые чувства, возникшие в ее душе за шесть месяцев любовной связи с Бобби, с его грустью, иронией и обаянием, она сохранит до конца своих дней.
Бобби заметил, что Месье грустно вздыхает, забившись в угол. Молодой человек нашел скомканный рисунок и вяло бросил его песику, а тот так же вяло его поймал.
- Элен, ты можешь оставить мне Месье? Понимаешь, он для нашей бригады как талисман. Ненадолго, только пока мы в школе! А затем я его привезу.
Элен посмотрела на песика, потом - на Бобби, но ответила не сразу, так как у нее сжало горло.
- Да, конечно. Возьми его, если тебе это доставит радость. Он будет доволен, - ответила девушка и, немного помолчав, добавила: - По крайней мере, у тебя хоть что-то от меня останется. Как доказательство того, что ты меня любил.
- Ко мне, Месье! - позвал Бобби.
Месье прижался к ногам Элен и поднял голову, как бы спрашивая, что ему делать. Элен не решилась взять песика на руки, а только подала ему знак рукой: "Иди! Иди! Можешь идти!" И отправила его туда, где была красота.
Вечером, когда все собрались в комнате, Бобби сказал Шарлю-Арману:
- Слушай, старина, не знаю, как тебя и благодарить за сегодняшний вечер. Надеюсь, я тебя не очень стеснил?
- Вовсе нет. Как Элен, в порядке?
- Почти в порядке. А как ты, доволен?
- Очень доволен, - ответил Шарль-Арман.