Джерен подходила всё ближе. Смутные очертания её фигуры обретали чёткость. Вот сейчас Аллак протянет руку и скажет: "Любимая, я пришёл", и Джерен тихо вскрикнет, бросится ему на шею, замрёт, как большая приручённая птица. Вот сейчас…
С леденящим душу воплем с кибитки сорвалась сова и серым призраком растаяла в ночи. Аллак вздрогнул. Джерен испуганно ойкнула и моментально очутилась в кибитке. Зашевелился Карабан, глухо, спросонья он хрипло брехнул несколько раз.
Дурды потянул Аллака за рукав и, когда они немного отошли, сказал шёпотом:
- Прозевали случаи! Пойдём с Клычли советоваться.
Совет длился долго. Поёживаясь от холода, парни придумывали разные варианты похищения Джерен и, в конце концов, пришли к выводу, что надо ждать, пока уснёт Энекути, а потом…
- Кибитка маленькая, - сказал Дурды, - всего из четырёх крыльев. Мы с Клычли приподнимем её остов, а ты подлезешь снизу и там разыщешь свою Джерен.
- А как я назад вылезу? - спросил Аллак. - У меня сил не хватит терим поднять, а вы как узнаете, что мне выходить надо?
- Ей богу, ты как маленький мальчик! - возмутился Дурды. - Таким желторотым рано ещё жениться. Я с тобой сколько по пустыне ездил и ходил, думал, что ты смелый человек.
- Тут смелости мало, смётка нужна. У каждой вещи есть своё начало и, когда не знаешь, как за пего взяться, поневоле будешь раздумывать.
- Не надо раздумывать! - решил Дурды. - Сначала полезай. А как выбраться назад, после позаботишься. Может быть, твоя милая тёща сразу тебя поймает и с треском из двери выбросит. Тогда не нужно будет и заботиться о выходе! А может она из таких, которые в отсутствие мужей охотно дают зятю место у стены?
- У неё дождёшься!
- Это тебя не должно беспокоить, у тебя молодая жена есть, которая ждёт твоих объятий. Зачем тебе тёща? Ты так заботишься о выходе из кибитки, словно это - главное, словно ты уже вошёл и исполнил свои девять желаний. Джерен сама тебя из двери выведет.
- А как я её в темноте найду? Я даже не знаю, с какой стороны она спит.
- Может мне вместо тебя пролезть и найти её? Только я быстро не вылезу, учти! Подождать придётся,
- Хватит спорить, ребята, - сказал Клычли, - а то дождёмся, что нас кто-нибудь заметит. Полезай, Аллак!
- Ну, что ж, - сказал Аллак, - либо вода, либо саман - или возьму, или умру. Поднимайте!
- Тихо ты! - одёрнул его Клычли, берясь за решётчатый каркас кибитки. - Чего кричишь! Не умрёшь. Около молодой жены ещё никто не умирал. А ну, Дурды, берись разом! Взяли!
Каркас приподнялся, Аллак нырнул в образовавшееся отверстие между крылом кибитки и землёй.
- Хей, Карабай! Куш, Карабай, куш! - неожиданно закричал кто-то у двери. Послышалось рычание.
Дурды испуганно выпустил из рук терим и повернулся как раз вовремя, чтобы ударом ноги отбросить метнувшуюся к нему собаку. Пёс кинулся снова. Дурды поймал его за горло, сжал что было сил. Карабай задавленно захрипел, брыкая задними лапами, воняя псиной и гнилой пастью.
Не успел Дурды собраться с мыслями, как чей-то увесистый кулак стукнул его по голове и грозный голос рявкнул над самым ухом:
- Какой бандит собаку душит!
- Не кричите, Энекути-эдже, - послышался торопливый голос Клычли. - Мы не чужие, мы знакомые люди!..
- Ты что, головорез, пупок Энекути завязывал, что в знакомые набиваешься?
- Зять ваш пришёл, Энекути-эдже…
Карабай снова захрипел и забился под придавившим его к земле Дурды. Клычли торопливо нагнулся, нашарил задние ноги собаки и уже не таясь, крикнул:
- А ну, пусти!
Дурды отпустил собачье горло, Клычли, напрягшись, крутнул увесистого пса вокруг себя. Энекути испуганно присела.
Раскрутив Карабая, Клычли кинул его за ограду агила. Пёс с визгом шлёпнулся на землю и припустил в поле. Издалека уже тявкнул два раза и пропал.
Однако от рассвирепевшей Энекути избавиться было Труднее, чем от Карабая.
- Здесь нет незнакомых людей, - убеждал её Клычли. - Ваш зять пришёл.
- Какой зять! - кричала Энекути, толкая в грудь то Клычли, то Дурды: в агиле было темно, и она не различала лиц парней. - Какой ты мне зять, чтоб тебе голову отрезали! За столько лет не мог прислать ни одной копейки в счёт калима, а теперь зятем пришёл. Ишак и тот сообразил бы, что без калыма его на порог никто не пустит. Идите отсюда, сыновья праха, чтобы я вашей тени здесь не видела!
Пришедший в себя Дурды смекнул, что старуха принимает за своего зятя одного из них и, подделываясь под голос Аллака, хотя Энекути вряд ли помнила его, сказал:
- Мы уйдём, тётушка… Если вы хотите, мы уйдём. Я не смог собрать калым… Думал жену повидать, а потом…
Энекути проворно повернулась к нему.
- Думал? Если бы ты думал, осёл вислоухий, давно бы расплатился! Иди, иди и не думай без калыма больше приходить, шалопай!
Пока на дворе Энекути выпроваживала позванных гостей, улёгшаяся было Джерен услыхала шум и подвинулась к стене кибитки, чтобы разобрать, с кем это сражается мачеха. И тут она заметила лежащего ничком человека, неизвестно откуда появившегося в их кибитке.
Джерен не отличалась робостью, но если бы Аллак не повернул к ней лицо, если бы не назвал её по имени, она закричала бы от неожиданности. Узнав мужа, она поняла причину шума и торопливо сказала:
- Иди скорее сюда, я тебя одеялом накрою, пока мать не пришла!..
- Не могу, прошептал Аллак, - нога под теримом осталась.
- Очень больно?
- Нет, совсем не больно, только вытащить не могу.
- Как же быть теперь?
- Не знаю…
Подумав, Джерен быстро оттащила постель Энекути к дальней стене, а свою придвинула вплотную к Аллаку.
- Приподнимись немного, - попросила она. - Вот так… А теперь лезь под одеяло… Если твои товарищи знают, что твоя нога под теримом осталась, они освободят тебя, когда мать со двора уйдёт. А если не знают, я потом девушек позову, мы сами терим приподнимем. Тихо лежи! Мать идёт!.. - И она сама юркнула под одеяло.
Энекути вошла, ворча и отплёвываясь.
- Что случилось, мама? - сонным голосом спросила Джерен. - С кем ты ругалась? Телёнок, наверно, отвязался и корову высосал?
- Ай, лежи ты! - буркнула Энекути. - Меня высосать хотят, а не корову! Ходят тут на мою голову!
- Кто ходит?
- Муж твой непутёвый ходит, вот кто! Ждёт, чтобы я его в дом пустила! Как бы не так, земля его проглоти!
- Зачем нужны такие нехорошие слова, мама?
- А ты молчи, дура! Тебе нужно было, чтоб я его под одеяло к тебе пустила? А теперь, когда я его выгнала, ничего не нужно?
- Ладно, мама. Я спать хочу.
- Так я тебе и поверила! Ты про мужа услыхала, так теперь не уснёшь, хоть глаза тебе выколи. Но - ты лежи, не думай вставать! Пока этот вислозадый пёс полностью не рассчитается, я не позволю вашим лицам лечь одно на другое, так и знай!.. О аллах великий, милостивый и милосердный, за столько времени не мог собрать калым и ещё не стесняется зятем приходить!..
Она начала гневно чесать голову, а Джерен, прижавшись к Аллаку и подрагивая от прикосновения его горячих ищущих рук, улыбалась в подушку и ждала, пока мачеха угомонится и уляжется спать.
Однако Энекути никак не могла успокоиться.
- Пришли эти проклятые, растревожили моё сердце, - ворчала она, ворочаясь в темноте, как большая и несуразная летучая мышь. - Недаром сказано в писании: "Бейте их по всем шеям, бейте их по всем пальцам". Надо было по шеям надавать, чтоб не шлялись ночью по чужим дворам. Сказал пророк: "Испытание постигнет не только тех, которые несправедливы"… От разных шалопаев только и жди испытаний, чтоб их дорога колючкой заросла! Чтоб им сдохнуть в нехорошем месте!.. О боже мой, надо закурить, иначе я не успокоюсь… Спички куда-то подевались…
Шлёпнув Аллака по нахальным рукам, Джерен сказала:
- У меня спички. Ты - лежи, я сама тебе чилим раскурю.
- И лампу заодно зажги.
- Зачем тебе лампа?
Чилимом попыхивать буду - кто-нибудь заметить может, ишану-ага скажут. Нет праведных на земле, каждый старается сделать гадость другому.
- Никто тебя не увидит, все уже спят. Кури скорее да сама ложись.
- Зажги лампу, говорят тебе!
- Не нужна тебе лампа.
- Ну и провались ты в преисподнюю! Сама зажгу, без тебя.
С этими словами Энекути, нашарившая коробок под своей подушкой, чиркнула спичкой. Джерси проворно метнулась к ней, дунула на огонёк.
- Не надо лампы! Так ещё скорее увидят, что ты куришь по ночам вместо того, чтобы спать, как все добрые люди.
Энекути, поражённая необычной строптивостью падчерицы, несколько мгновений молчала, потом разразилась проклятиями:
- Ты чего взбеленилась, ишачка безрогая? Сгинь с моих глаз, чтоб тебе волосы обрезали! Провались отсюда в преисподнюю!
Помяв, что рассерженную мачеху теперь ничем не остановишь, Джерен молча выбралась из кибитки: надо было скорее выручать мужа.
Крикнув ей вслед ещё несколько проклятий, Энекути зажгла каганец, раскурила чилим и несколько раз сильно затянулась. Табачный дым успокоил возбуждение, приятной дымкой подёрнул сознание. Она повозилась, устраиваясь поудобнее, обвела посоловевшими глазами кибитку и вдруг заметила, что из-под одеяла Джерен высовывается чья-то рука.
В первую минуту Энекути испугалась.
- Вай! - негромко вскрикнула она. - Кто это?.. Кто здесь?.. Постой…
Она уже собиралась выбежать вслед за Джерен из кибитки и позвать на помощь людей, но тут её осенила догадка. Она подскочила к постели падчерицы, сдёрнула одеяло: ну, конечно, так и есть, Аллак!