- Слышишь, Серёга, потолкуй с этим парнем. Он и по-русски разумеет, да только на ихнем языке сподручнее: откровеннее будет. Мне чудится, есть в нём какая-то. изюминка. Я его, пока из Душака вёз, пытался расколоть, но он - орешек крепкий. Только и узнал, что он марыйский, едет из Ашхабада домой.
Сергей заинтересованно подсел к парню.
- Как вас зовут? - спросил он по-туркменски.
- Берды, - последовал машинальный ответ,
- Берды Аки-оглы? - уточнил Сергей.
Парень испуганно отшатнулся, глаза его стали холодными и колючими.
- Откуда знаете моё имя?
- Я многое знаю, - тепло улыбнулся Сергей. - И вас, и вашу судьбу. Вы не пугайтесь, вы - среди друзей. Товарищи тоже знают о вас. - Он обернулся к сидящим. - Товарищи, оказывается Андрей привёз нам желанного гостя! Это тот самый Берды Аки-оглы, который сидел… Словом, о котором мы беспокоились.
Когда первое впечатление от новости улеглось, когда Берды понял, что он действительно находится среди друзей, он начал говорить о пережитом. Сергей переводил его слова по-русски.
- Всё отнял у меня Бекмурад-бай, - говорил Берды, - всю жизнь мою отнял. Потом ещё в тюрьму посадил. Плохо в тюрьме. Когда мальчиком был, слыхал о людях, которые в зиндане сидели, очень жалел их. Но не думал, что так плохо в зиндане. Сам испытал, теперь знаю.
- Да, тюрьма, брат, это не блины у тёщи, - вполголоса заметил Борис Николаевич.
- Плохие люди в тюрьме сидят, - продолжал Берды. - Сильно меня мучили. Правду говоря, и били меня там. Вот шрам на лбу остался!.. А потом я понял, что там сила почитается больше, чем аллах. Хочешь жить - сам бей. Я пословицу нашу, туркменскую, вспомнил: "Если спутник твой ослеп, прижмурь глаза и ты". Хвала аллаху, счастьем меня обошёл, но силой не обидел. Начал я других бить. Не всех, а которые меня, задевал Так и выжил. Ну, а клопы и вши - на всех поровну, были.
Слушатели засмеялись. Улыбнулся и Берды.
- Значит, говоришь, кулаком своё место в жизни отстаивал? - спросил Александр Петрович. - Правильно, товарищ! Не просьбами, не мольбами, а силой пришла пора действовать!
- Конечно, правильно, - кивнул Берды. - Только потом на меня одного жулика напустили. Чуть не убил до смерти. Я его одолел. За это - в карцер попал. Сверху - камень, сбоку - камень, снизу - тоже камень. Мокрый, холодный. Света нет, мрак стал моим товарищем. Ничего не слышно, как будто весь мир умер. Кто друг, кто враг - не знаю. Один надзиратель враг был. Он меня в карцер посадил. И жулика он ко мне привёл. Я ждал: опять приведёт, может быть, даже двоих, а я с двумя не справлюсь, слабый стал, пожелтел, как саман, обессилел от плохого воздуха. Думал, надзирателя убить надо, а потом пусть и меня убивают, всё равно живым не выйду из этого ада.
- Ого! - сказал Андрей. - Оказывается, наш Вацлав на волоске от смерти был?
- Нет! - горячо воскликнул Берды. - Не был! Он, как святой Хидыр - покровитель путников, взял меня на руки и вывел на волю. Я только сначала не знал, какой он хороший человек. Потом - узнал. А когда он ящик принёс, я испугался: знал, что в таком ящике русские своих покойников хоронят. Думал, меня хоронить пришёл.
* * *
…Да, в ту ночь Берды крепко перепугался. Когда надзиратель втащил в его камеру гроб, он понял, что пришёл последний час. Он был слаб, но не хотел умирать без борьбы, он схватил надзирателя за горло, чтобы вместе с ним отправиться на суд аллаха. Он был страшен в своём справедливом гневе, и надзирателю не без труда удалось оторвать его руки от своего горла.
А потом надзиратель заговорил. Он закрыл дверь и говорил негромко, совсем не так, как обычно. Он сказал, что Берды не должен обижаться на него, потому что он только выполнял приказания начальника тюрьмы. Бекмурад-бай гостил у начальника и просил, чтобы Берды убили. Это должен был сделать Орёл.
При упоминании о Бекмурад-бае, Берды подобрался и заскрипел зубами. Враг не отставал. Мало того, что он отнял у Берды счастье жизни, мало того, что он отнял вольный воздух Каракумов и разноцветье степных трав. Он хотел отнять и жизнь. В крепкий узел завязались две судьбы - всесильного бая и нищего подпаска, - в тугой, неразрывный узел. Развязать его было невозможно, только - разрубить. На просторной земле, под высоким голубым, небом стало тесно двоим, настолько тесно, что один из них должен обязательно перешагнуть черту небытия.
Берды сам справился с подосланным убийцей. Но, продолжал надзиратель, если бы даже он сплоховал, то всё равно Орёл не сумел бы сделать своё чёрное дело: надзиратель следил и в трудную минуту пришёл бы на помощь. "А зачем ты посадил ко мне Орла? - спросил Берды. - Почему не мог обмануть начальника?" Надзиратель ответил, что обмануть его трудно: в тюрьме все следят друг за другом и, если что заметят, сразу же доносят начальнику. Но самое главное, надо было дать Берды возможность самому убедиться, насколько коварны и безжалостны враги, понять, что они не брезгуют ничем для достижения своей цели, жизнь человека у них расценивается на вес монет и на количество каракульских шкурок. Если бы Берды об этом рассказали, он мог бы поверить, а мог бы и не поверить. А когда он убедился в этом сам, то, видимо, понял, что добрыми словами и покорностью врага не одолеешь, что его надо ломать только силой. Видимо, понял, кто его враги и кто друзья.
Хотя Берды было не всё ясно, он кивнул: да, понял. Надзиратель, этот грубый человек с холодными льдинками глаз и тяжёлым квадратным подбородком, вставал перед ним совсем в ином свете. И Берды, сам того не сознавая, вдруг почувствовал к нему доверие и симпатию, как к дяде Нурмамеду. Как-то очень остро, может быть впервые за всё время заключения с такой силой вдруг ощутилось одиночество и враждебная, страшная атмосфера тюремной камеры. И единственным светлым пятном, единственной отдушиной, через которую можно вдохнуть глоток свежего воздуха, оказался надзиратель - недавно самый непримиримый враг.
Однако когда надзиратель сказал, что ему придётся лечь вот в этот длинный ящик, Берды снова насторожился: нет ли здесь какого подвоха. Надзиратель понимал его состояние. В таких ящиках, сказал он, хоронят мёртвых, но Берды не должен этого бояться. Он должен лечь в гроб живым, если не хочет лечь в него мёртвым. Иного выхода нет. У Берды много друзей на воле, друзей, которых он даже не знает, но они всё равно заботятся о нём и хотят спасти. И они придумали такой способ, как самый верный. Тюрьма выпускает только мертвецов, пусть же Берды на несколько часов притворится мертвецом. А после - он станет свободным, как ветер, и сможет свести счёты со своими врагами.
* * *
- И я поверил ему, - закончил свой рассказ Берды. - Очень трудно было лезть живым в ящик, но я поверил, Чуть не закричал от страха, когда он стал крышку забивать, но губу укусил, сдержался: всё равно теперь уже ничем не поможешь… А потом меня долго везли на арбе, на кладбище везли. Открыли крышку, а я вылезти из ящика не могу - ослабел от страха, в поту весь. Увидел: с надзирателем мужчина стоит. Решил: убьют меня сейчас. Потом женщину увидел - успокоился: при женщинах таких дел не делают. Ящик они в землю закопали, там яма была приготовлена, а меня женщина и её муж к себе увели. Наташа - зовут ту женщину.
- Правильно, - кивнул Сергей, - это моя сестра. А муж её - Борис Петрович, верно?
- Да, - сказал Берды, - Борис Петрович. И они мне рассказывали, что больше всего обо мне заботился Сергей. Это - ты?
- Я, - ответил Сергей.
Берды помолчал, покусывая нижнюю губу. Молчали и остальные. Тускло светила лампа, сам собою поскрипывал стол, поблёскивала в бутылке поверхность недопитой водки.
- Я не знаю, - сказал Берды, - ты мне младший брат, Сергей, или старший. Однако, думаю, что старший. Я твой должник на всю жизнь. Скажи, что умереть надо, я умру. И за сестру твою, и за твоего зятя. Вы не знали меня - и сделали для меня больше, чем мои родичи, чем мои земляки.
- Не надо так говорить, - мягко поправил Берды Александр Петрович. - Если бы твои земляки располагали такими возможностями, как мы, они не оставили бы тебя в беде, они сделали бы то же, что и мы.
- Я знаю, - сказал Берды. - Я вам благодарен. А вот как благодарить надзирателя, я не знаю. Он пришёл ко мне, как святой Хидыр, - так я сказал? Неправильно сказал. Если я встречу их обоих - Хидыра-ата и надзирателя, - я первому поклонюсь надзирателю, святой, думаю, не обидится. Надзиратель мне - второй отец. Сначала отец дал мне жизнь, потом - надзиратель. Как его отблагодарю?
- Придёт время - отблагодаришь, - успокоил его Сергей.
- А кого ты искал в Мары? - поинтересовался Андрей.
- Семьдесят семь, - сказал Берды. - Дом семьдесят семь. А улица - Чарджуйская.
Все засмеялись. Берды, не поняв, вопросительно посмотрел на Сергея.
- Недаром говорят, кто ищет полушку, находит гривенник, - сказал Сергей. - Ты именно в этом доме сейчас сидишь. Зачем тебе нужен этот дом?
- Я понял, - пробормотал Берды, стаскивая с головы тельпек. - Я понял, как только услышал имя Александра Петровича. Только немножко боялся, что ошибусь.
Он вывернул тельпек наизнанку и принялся отдирать кусочек засаленной материи, крепко пришитый к подкладке шапки. Лоскуток отрываться не хотел. Берды торопился, дёргал изо всех сил.
- Крепко ты его приклепал, - сказал Борис Николаевич, - на-ка ножом нитки порежь.
- Это не я, - Берды утёр рукавом вспотевший лоб, улыбнулся. - В Ахале дядя у меня есть, он пришивал. Хорошо пришил. Жуликов много, в дороге всё у меня украли. Могли бы и письмо украсть. Я хотел в чайхане спать, думал, утром найду нужный дом. Посмотрел: там тоже жулики сидят - одним глазом спит, другим по сторонам смотрит. Побоялся, что тельпек с письмом украдут, пошёл ночью искать.