Передохнув после бурных ласк Габак-ходжама, Энекути доверительно сказала:
- Нам нужно добром уходить отсюда.
- Зачем уходить? - спросил Габак-ходжам. - Может быть, упросим ишана-ага оставить нас по-прежнему возле себя?
- Не надо просить. Всё равно ничего не получится.,
- Почему?
- Потому что встречаться нам с тобой нельзя будет. Найдётся человек, который нам за нарушение закона голову снимет.
- Да-да, - торопливо согласился Габак-ходжам. - Ты права, надо уходить. Я не стану задерживаться!.. Я уйду!..
- Да лежи ты! Куда пойдёшь ночью? Никто сюда не придёт убивать тебя.
- А если Джерен скажет, что мы здесь вдвоём?
- Ничего она не скажет!.. Завтра утром пойдёшь, Я уже подумала об этом. Возле села Бекмурад-бая есть мазар - святое место. А шиха там, говорят, нет. Разузнай это. Ты - из рода священнослужителей, имеешь право быть шихом. Если мы там устроимся, заботы знать не будем… А теперь - обними меня покрепче ещё разок и спать будем.
Не испытан - друг, испытан - два
Паровоз попыхивал, ожидая сигнала к отправке. Молодой машинист в промасленной чёрной куртке суетился, подкручивая гайки, постукивая по металлу разводным ключом. Изредка он поглядывал на высокого симпатичного парня-туркмена, который вот уже почти целый час торчал около паровоза.
Парень чем-то нравился машинисту. Может быть, доброжелательным спокойствием, с каким он смотрел на паровоз и на работу машиниста. Может быть, привлекала лёгкая грусть, которой было пронизано лицо туркмена. Так или иначе, но, кончив подкручивать, машинист соскочил на землю и подошёл к парню, вытирая руки замасленной ветошью.
- Интересно? - кивнул он на паровоз.
Парень несколько раз утвердительно качнул лохматым тельпеком и чуть улыбнулся.
- Местный? - снова спросил машинист.
Парень молча смотрел на него,
- Ты - Душак?
- Нет, Мары. Ашгабад был, Мары надо. Жулик много: билет крал, денга крал. Все крал. Вези Мары, ла?
Парень, оказывается, довольно сносно говорил по-русски. Машинист одобрил:
- Молодец, здорово говоришь! Где научился?
- Вези Мары на паровоз! - настойчиво повторил парень, не отвечая, на вопрос.
- По инструкции, не положено, - сказал машинист. - Инструкция… бумага такая казённая, понимаешь? Не разрешает посторонним на паровозе находиться, понимаешь?
- Понимаешь, - сказал парень, и глаза его снова погрустнели.
- Ничего ты не понимаешь! - с досадой махнул рукой машинист.
Дежурный по станции дал сигнал отправки. Машинист заторопился к паровозу. Уже взявшись за поручни, оглянулся на своего случайного знакомого: парень стоял в той же позе, но смотрел вдаль по линии, куда должен был пойти поезд. Смотрел с печальной покорностью судьбе.
Машинист отпустил поручень, буркнул себе под нос какое-то ругательство и крикнул:
- Эй, друг! Давай сюда!..
И когда парень торопливо подошёл, закончил:
- Шут с тобой, лезь! Голову с меня снимут… Лезь быстрее, трогать надо!
Во время пути машинист пытался разузнать, кто такой, как очутился в Ашхабаде, почему возвращается в Мары, Парень отвечал односложно, неохотно, иногда делал вид, что не понимает вопроса. Каждый человек волен иметь свои маленькие секреты, и машинист, поняв, что попутчик отмалчивается неспроста, деликатно замолчал.
В Мары парень вышел. Он долго благодарил машиниста, путая русские слова с туркменскими, и машинист понял, что сделал доброе дело, что парню во что бы то ни стало надо было попасть в Мары.
Темнело. Парень огляделся по сторонам и, увидев вывеску чайханы, пошёл прямо на неё. Видно, нет в городе знакомых, подумал машинист и полез в будку готовить паровоз к сдаче сменщику.
В чайхане тускло, вполнакала - чайханщик экономил керосин - горела пятилинейная лампа. Людей было много. Они лежали на паласе, разостланном посередине чайханы, и просто на земле, у стен. Спящие храпели, стонали, метались во сне и почти все отчаянно чесались: чего-чего, а блох здесь было в избытке.
В одном углу сидели четверо мужчин, прикрывая от посторонних взглядов двух дремлющих женщин. Один из них, заметив вошедшего, спросил:
- Ахов, друг! Полубилетный не пришёл, не знаешь?
Полубилетным местные жители именовали товарно-пассажирский поезд.
- Пришёл, - ответил парень, - я с ним приехал.
- Гей, люди, вставайте! - закричал спрашивающий. - Полубилетный пришёл!
Чайхана зашевелилась. Люди быстро собрали пожитки и вышли. Место освободилось. Парень выбрал укромный уголок и стал укладываться.
Однако, поворочавшись с полчаса, он поднялся, постоял немного, раздумывая, и направился к выходу…
Машинист, сдав паровоз сменщику, шёл домой, спотыкаясь и ругая городское начальство за плохо освещённые улицы. Неподалёку от него, шагов на десять впереди, тоже шёл какой-то человек. Шёл неуверенно оглядываясь по сторонам, останавливаясь у калиток домов. Сначала машинист подумал нехорошее и даже замедлил шаг, чтобы понаблюдать за прохожим. Но вскоре убедился, что тот, видимо, просто разыскивает какой-то дом, вор вёл бы себя иначе.
Догнав прохожего, машинист спросил:
- Кого ищите? Может, я помогу?
Прохожий резко обернулся, сунул руку под халат. "За ножом!" - смекнул машинист и насторожился, но тут же сразу расслабил мускулы: перед ним был давешний парень, попутчик из Душака.
- Тесен мир, друг? Опять мы с тобой встретились!
Парень явно обрадовался знакомому человеку, протянул руку:
- Здравствуй, дост!
- Здорово! - засмеялся машинист. - Мы ведь с тобой час тому назад расстались. Кого ищешь по ночи?
Парень несколько смутился:
- Ай, так немножко иду, смотрю…
- Бессоницей страдаешь?
Парень промолчал.
- Ну, ходи, коль охота есть. А я, признаться, подумал, что тебе переночевать негде. Может, так оно и есть?
- Есть, - согласился парень.
- А чего ж ты мне мозги вкручиваешь, ломаешься, словно красная девица! Пойдём, найду тебе хорошее место переночевать.
- Ай, нехорошо, - сказал парень. - Люди чужой, мало-мало волновать нельзя.
- Ничего не чужой! - машинист решительно взял его под руку. - Никого волновать не будешь. Идём, тут недалеко.
Они свернули в небольшой тёмный дворик, прошли к дому, стоявшему в глубине. Машинист постучал.
- Входите, не заперто! - отозвались из дома.
Уютная, с низким потолком комната не отличалась особым убранством. У одной стены стояла старенькая кушетка, у другой - железная кровать. Перед кроватью на чемодане лежал небольшой тючок: кто-то готовился в дорогу.
Трое мужчин сидели за скрипучим столом, на котором стояла початая бутылка водки, лежала рыба, солёные огурцы, помидоры.
- Ого, Андрюша пожаловал! - обрадовался один из сидящих. - Да ещё с гостем! Проходите к столу. Ещё немного - и попали бы к шапочному разбору, а сейчас - в самый раз… Стульев нет? Не беда, на кушетку садитесь… мы её сейчас поближе придвинем… вот так!
- Стулья - не беда, - весело отозвался Андрюша, поздоровавшись с сидящими. - Хватило бы стаканов.
Приезжий парень молча пожал руки хозяевам и сел на краешек кушетки.
Худощавый, с острой бородкой и тонкими усами человек пригладил серебристый ёжик волос и сказал:
- Все в сборе, товарищи… Начнём?
Получив общий утвердительный ответ, предложил:
- Ак-мамеда, то есть белую водку, должен, говорят, разливать белый человек, то есть хлопкороб. Ваше право, Борис Николаевич!
Тот, кого назвали Борисом Николаевичем, отмахнулся:
- Какой я хлопкороб! Я к хлопку весьма отдалённое касательство имею, я только слесарь хлопкозавода, не больше. Вот Сергей со своими насосами - совсем иной компот: он поля Эгригузера поливает, без него хлопок расти не будет. Ему и разливать.
- Разливай, чего там волынку тянуть! - отозвался Сергей. - А то я могу нечаянно себе две порции налить.
- Ну, коль такое дело, то придётся мне, - согласился Борис Николаевич. - Сегодня, товарищи, мы провожаем своего дорогого друга и соратника Александра Петровича. Два года он прожил среди нас, теперь возвращается- в Петроград. Пусть Александр Петрович и скажет первый тост.
Седой, с острой бородкой человек поднялся.
- Два года, друзья мои… - тихо сказал он. - Два года я жил с вами к работал с вами. Я приехал сюда как политический ссыльный. Срок ссылки истёк, но уезжать мне не хочется. Мы хорошо поработали с вами, я полюбил здешний народ. Это мужественный и смелый народ, друзья мои, у него светлое будущее, которое он завоюет в классовой борьбе. Надо только открыть ему глаза… Я хотел бы пожить здесь ещё, но в Петрограде тоже не хватает рабочих рук. Вы, конечно, понимаете, о чём я говорю, о каких руках. Я там очень нужен… Но я уверен, что вы сумеете работать самостоятельно. Вы политически грамотные люди и имеете опыт революционной работы. Ни на минуту не прекращайте её, товарищи. Ни на одну минуту! Рассказывайте правду народу, готовьте его к вооружённой борьбе. Да здравствует свобода!.. И давайте, друзья, давайте, товарищи, выпьем за победу нашего святого дела, за победу пролетариата!
Выпив, все потянулись к закуске. Парень из Душака тоже вежливо выпил вместе со всеми, взял щепотку квашеной капусты, пожевал.
Андрей наклонился к Сергею: