- Куда? - запоздало крикнул Разумовский, беспомощно гарцуя. - Назад! Убьют ведь!
Екатерина в ответ только улыбнулась.
Увидев ее, Воронцов ненавидяще дернулся и, сам того не понимая, что говорит и делает, приказал:
- Огонь!
Солдаты растерялись, не понимая, как можно стрелять в эту стройную и красивую женщину, которая к тому же… улыбалась.
- Огонь!
Екатерина сделала еще шаг вперед. На груди сверкнул простой крест.
- Огонь!
Как сложно не закрывать глаза, когда десятки ружей уставились тебе в лицо и грудь. Она по-прежнему улыбалась, подумав, что хоть умрет красиво. Господи, хоть бы поскорее разрешилось!
Умереть красиво ей не дали. В задних рядах Преображенского полка вдруг раздался неуверенный, совсем мальчишеский голос:
- Императрице Екатерине Второй - ура!
Пауза. И одиночный возглас подхватили остальные. Воронцов бесновался, отдавая бессмысленные теперь уже приказы. Сложив оружие, солдаты целовали край ее платья, а потом шли брататься с остальными. Князь Барятинский подогнал коляску, опасаясь, что ликующая толпа раздавит свою государыню. Екатерина неторопливо в нее села, не упустив случая подколоть Разумовского:
- Вы по-прежнему желаете в Сибирь, Кирилл Григорьевич? - Воронцов и Воейков в этот момент надломили свои шпаги, сдаваясь на милость прекрасной победительнице. Разумовский крякнул, но потом не удержался и ответил в том же тоне:
- Только с вами, ваше величество!
Екатерина рассмеялась, показывая, что оценила хорошую шутку. Ревнивый Орлов, уловив искру симпатии, тут же подъехал к экипажу. Спешился:
- Ваше величество! В церкви вас уже ждут, чтобы благословить, - он покорно склонил черноволосую голову, когда она проходила мимо, послав вдогонку восхищенное: - Обожаю тебя!
Сквозь плотный коридор людей она прошла к входу Церкви Казанской Божьей Матери, где ее в окружении священников уже ждал архиепископ Новгородский. Блики свечей, скорбные лики святых, звуки хора - все смешалось в ее голове. Она только поняла, что архиепископ приветствует ее как царицу-самодержицу, благословляя не только ее, но и престолонаследника царевича Павла Петровича. В глазах архиепископа Екатерина заметила удивление и… радость? Да, определенно - радость за то, что случилось в это летнее утро. С началом царствования Екатерины II православная церковь может забыть об унижении, коему подверг ее Петр Федорович.
Стоило молодой государыне выйти из храма в окружении священников, как толпа взорвалась ликующими криками.
- Катерина! Матушка Екатерина! Слава!
- Ваше величество, - тихо сказал архиепископ. - Сам Господь благословляет вас. День-то какой - благодать!
И действительно, на смену холодным дождям пришло солнце, озарившее город. Голубое небо было таким же ярким, как и ее глаза. Чудо свершилось!
И вновь знакомый экипаж. Невский проспект был забит. Мелькающие лица. В воздухе - ружья и сабли. Орлову приходилось буквально протаптывать путь для императрицы. Только через час показался Зимний дворец. Площадь перед ним теперь напоминала военный лагерь - здесь выстроились все полки. Священники благословляли солдат, стоящих на коленях со склоненными головами. С набережной наступала толпа горожан. Все смешалось в Петербурге.
Екатерина победительницей вошла в Зимний дворец. В своих покоях быстро умылась, уложила растрепавшиеся пряди и, даже не сменив платья, приказала:
- Панина ко мне!
Тот словно ждал такого приказа, так как появился мгновенно.
- Ну, здравствуй, Никита Иванович, - императрица охорашивалась у зеркала. - Как видишь, прибыла нежданно-негаданно.
- Зато во всем блеске, - галантно ответил тот, - как и подобает ее императорскому величеству.
- Добро уж комплименты рассыпать, - Екатерина с волнением глянула в окно. - И так пьяна от них. Ты мне, Никита Иванович, вот, что скажи… Где наследник?
- Спит в своей комнате, - Панин взглянул в раскрасневшееся лицо императрицы. - Привести?
- И поскорее, - кивнула она. - Русский народ не любит ждать. Он желает меня, а я желаю его.
Панин с тайной горечью смотрел на бывшую любовницу, чья звезда так неожиданно засияла на императорском небосводе. Если б не его страх и сомнения, сейчас он бы в полной мере разделил доставшуюся власть. И кто знает, может, и стал бы, в конце концов, тайным супругом государыни! Как же, как же… Он с тайной усмешкой отогнал еретические мысли. Сил бы на то не хватило! Аппетиты государыни растут с каждым годом, ей подавай молодых и здоровых, а он… Что он? Давно вне игры. Амурной, разумеется. В остальном он даст сто очков форы и молодым, и здоровым.
- Что застыл, Никитушка? - и только хорошо знающий ее человек, уловил бы в тоне императрицы нетерпеливую досаду.
- Прикажете одеть наследника? - Панин склонился в церемониальном поклоне.
- Одеть… - Екатерина на мгновение задумалась. - Нет, приводи Павлушу как есть, в ночной рубашке и колпаке. Так будет лучше. Трогательней, что ли.
Панин выскочил из покоев императрицы и помчался по лестнице, то и дело, натыкаясь на растерянных слуг, фрейлин и камергеров. Кто-то откровенно радовался такому повороту событий, кое-кто, напротив, переживал за собственную шкуру. Одна из фрейлин умудрилась схватить воспитателя цесаревича за рукав:
- Никита Иванович, постойте!
Тот резко затормозил, едва не упав.
- Ну? - не слишком вежливо ответил он.
- А правду говорят, что императрица теперь действительно императрица, настоящая? - задала свой глупый вопрос юная барышня. Прыщики на лице покраснели от любопытства.
- Правду, - Панину наконец удалось выдернуть рукав из цепких пальчиков. - Она действительно императрица.
- А теперь вы за короной? - не унималась девица.
- Угу, за самой большой, с брульянтами. Будем короновать прямо на месте. Прошу прощения, - каблуки застучали по ступенькам.
Восьмилетний наследник уже проснулся и теперь прятался под одеялом. Крики толпы за окном его пугали. Увидев воспитателя, Павел облегченно вздохнул и вцепился в него маленькой обезьянкой. Руки у него были влажные, холодные и липкие. Панина передернуло от отвращения.
- Пойдемте со мной, ваше высочество
- Куда? - пискнул Павлуша, прячась под одеялом.
- Ваша матушка желает вас срочно видеть.
- А я не желаю! - взвизгнул мальчик.
- Кто ж вас послушает, - пробормотал Панин и потащил упирающего и ревущего мальчугана к императрице.
Увидев мать, такую красивую, властную, а потому недоступную, Павел окончательно оробел. Екатерина с любопытством разглядывала сына.
- Вырос-то как, - сказала она, наконец, - и наверное, очень тяжелый. Никита Иванович, он очень тяжелый?
- М-м, - пробурчал Панин, спешно высчитывая вес наследника.
- Я смогу его поднять? - деловито спросила Екатерина. - Мы должны показаться в открытом окне.
- А мы скамеечку подставим, - предложил услужливый Шкурин. В одно мгновение он подставил к окну удобную скамеечку, сунул наследнику в рот кусок сахара, чтоб тот перестал реветь, и распахнул окно. - Давайте, матушка! Народ ждет!
Со стороны картина выглядела на удивление трогательной и сентиментальной. Даже бывалые вояки прослезились. Сперва распахнули широкое окно, в котором показалась императрица, нежно прижимавшая к себе белокурого ребенка в очаровательном ночном колпачке. Пухлые ручки в кружевных манжетах терли заспанные глаза.
- Матерь Божья!
- А наследник-то - чистый ангел!
- Да здравствует Екатерина Вторая и наследник Павел Петрович!
Приутихнувшая было толпа вновь разразилась ликующими криками. Раздались выстрелы. Солдаты Измайловского и Семеновского полков салютовали в честь молодой императрицы. Испуганный Павел прижался к матери. Скамеечка откатилась, и он повис на ней. Екатерина охнула от неожиданности. Павел, заметив неудовольствие матери, чуть не заплакал.
- Только попробуй, - не переставая улыбаться, прошипела Екатерина. - Лишу сладкого до конца года. Это твой народ, не смей показывать слабость. Понятно?
- Я боюсь, - прошептал в ответ ребенок.
- Я тоже боюсь, - ответила ему Екатерина. - Но улыбаюсь. Учись улыбаться и властвовать, Павел Петрович. Корону носить - значит нести ответственность. Перед собой. Перед людьми. Перед Богом. Помаши народу ручкой! Ай, молодец какой! Еще маши!
Руки у нее давно затекли, однако она продолжала прижимать к себе сына, механически улыбаясь в толпу. Наконец заметила, что народные массы начинают расходиться: на набережной умный Орлов распорядился выкатить водки из царских подвалов. Стопки вручали вместе с манифестом. Вот шельма, и здесь и придумал славно! Прочел? Выпей!
Вернувшись в комнату, императрица с радостью передала наследника Панину, разминая онемевшие руки.
- Хорошо его кормишь, Никита Иванович! Упитанный больно! Мне и не поднять!
- Упрекаешь, матушка? - съязвил Панин.
- Хвалю! - Екатерина наскоро поцеловала сына в лоб. - Наследника умыть, причесать и глаз с него не спускать.
Она позвонила в колокольчик, вызывая камеристку.
- Умыться! Платье! Парикмахера! Кофе!
Вокруг захлопотали, забегали, самое время присесть в кресло и перевести дух. Постепенно наваливалась усталость. А ведь сейчас только полдень. Сколько событий за пять часов, а сколько еще впереди? Мысленно Екатерина перебирала свои победы: армия, народ, церковь. Оставалось только закрепиться в глазах придворных и дипломатов. Пусть и мелочь, но необходимая. С удовольствием глотнула обжигающий горький кофе. Еще. Разум прояснился, в глазах снова появился блеск.