- Происхождение у меня скромное. Для вас, императоров, - нехотя проговорил Орлов. - Но нам, гвардейцам, есть, чем гордиться. Дед мой, Иван Орлов, рядовой лучник был замешан в бунте стрельцов. Но вышел сухим их воды. Так было дело. Приговорили, значит, деда моего к смертной казни. Царь приказал. И, может быть, на том наш род бы и прервался, если бы не милость государя. Взошел он, понимаешь, на эшафот и, улыбнувшись, оттолкнул ногой окровавленную голову, послав ударом в народ. Голов там много валялось в тот день. Народ закричал, испугался. А царь ну, как хохотать. За это его царь, Петр Алексееич, и помиловал. Люблю, говорит, смелых да бесшабашных. После этого дед остепенился, верно служил царю и дослужился до офицерского чина. Сын его, Григорий Иванович, и мой отец стал губернатором Новгорода. В пятьдесят три года женился на благородной девице Зиновьевой. То мамка моя. Родила она бате девять сыночков, девки у них почему-то не получались. Выжили только пятеро. Мы, Катя, как пальцы одной руки - куда один, туда и все. Каждый за другого готов жизнью поручиться. Родная кровь…
- Гри Гри, - ласково прошептала она, пробуя придуманное имя на вкус.
- Пусть так, - пожал он плечами. - Не возражаю.
- А шрамы откуда? - спросила она, коснувшись отметин на теле.
- Смешная, право… - Орлов перехватил ее руку. - Откуда им появиться, как не с войны. Про битву у Цорндорфа слыхала? Там наших много полегло, а уж калек сколько пришло. А я, счастливчик, царапинами отделался. - Он вгляделся в ее сосредоточенное лицо. - Или опять приревновала? Такие коготки, как у тебя, тоже способны оставлять шрамы.
- Они на многое способны, Гриша. Я - лучшая. Это тебе на всякий случай говорю, не терплю соперниц.
- Понятно, - как-то буднично и по-военному сказал Орлов. - Куракиной даем отставку. То-то Шувалов порадуется. Жаль, конечно, не успел распробовать. Перестань царапаться! Я же пошутил!
- А я не шучу, Гриша! Никаких соперниц!
- Никаких! Ох, до чего же ты баба сладкая!
И более в тот день они не говорили.
О новом увлечении великой княгини при дворе узнали сразу. Княгиня Куракина кусала локти от досады, Шувалов не скрывал радости, утешая свою прекрасную Елену, а Орлов с чувством, толком и расстановкой компрометировал Екатерину. И добро бы только открыто посещал ее спальню, так нет, этого оказалось мало: то и дело парочку заставали в откровенных позах. На балах Екатерина танцевала только с Орловым, принимая его поцелуи как должное. Двор недоумевал: после скромного и умного Салтыкова, после утонченного и оригинального Понятовского, наконец, после деликатного и дипломатичного Панина, столь открытая связь с Орловым казалась мезальянсом. Неужели великую княгиню прельстила внешность Орлова? Этим вопросом так или иначе задавались все, за исключением Петра Федоровича и Елизаветы. Первого дела супруги совершенно не интересовали, вторая - балансировала на грани жизни и смерти, с трудом ориентируясь в реальности.
Екатерина не обращала внимания на сплетни: она была счастлива.
- И что ты в нем нашла, Екатерина Алексеевна, - спросила ее как-то княгиня Дашкова. - Он же грубый, необразованный, вечно пьяный. Даже когда трезв, все равно кажется пьяным.
- Я его люблю, - призналась Екатерина.
- За что? - удивилась Дашкова. - Неужели это животное можно любить?
- А разве любить нужно за что-то? - парировала Екатерина. - К тому же животных любят больше и сильнее, чем людей. Ну, хорошо. Я его люблю за красоту и смелость. За невероятную веру в себя. Люблю за его громадный рост и молодецкую удаль. Люблю за поцелуи, за то, что я больше ни одной ночи не провожу одна. Люблю за отвагу и безумные выходки. Люблю за грубость и ласку. А еще…
- А еще ты его любишь за те четыре гвардейских полка, которые он и его братья крепко держат в своих железных руках, - подытожила проницательная Дашкова. - С ними будет намного удобнее и проще взойти на трон.
Екатерина не стала отпираться.
- Ты обвиняешь меня в корысти? По глазам вижу, что это так. Ну и пусть! Твое право винить меня. Как и мое - бороться за престол. Я четырнадцать лет ждала, и теперь не имею права на ошибку. Тут не до сантиментов, Катенька. Как только императрица испустит последний дух, начнется война. Война на выживание. Ты думаешь, что я думаю только о своей судьбе? Ошибаешься. От меня зависит, будет ли мой сын жить, и признают ли его законным наследником. От меня зависит судьба друзей, твоя, кстати, тоже. Или же думаешь, что твоя рябая сестричка пожалеет тебя? Наконец, и это, может быть, самое главное, от меня зависит судьба России. Это моя страна, моя вера и моя судьба. И если для того, чтобы получить корону, мне придется переспать с целым гвардейским полком, я это сделаю. И еще благодарить буду! Понятно? В свое время Елизавета Петровна укрылась за Салтыковой, отправив ту в казармы. Я укрываться не буду: если надо, сама пойду!
- Прости, - повинилась Дашкова. - Я ведь за тебя переживаю. Твое имя у всех на слуху, его вместе с Орловым то так, то этак склоняют. В казармах только о вашей связи и говорят.
- И хорошо, - глаза Екатерины потемнели от гнева и незаслуженной обиды. - Хорошо, что говорят. Чем больше, тем лучше. Лучше положиться на преданность младших офицеров, исконно русских людей, чем добиваться симпатий высшего командования, зависящего от придворных интриг! К тому же Орловы готовы служить мне верой и правдой. Все они ведут среди офицеров и солдат пропаганду в мою пользу.
- Особенно Алексей, - улыбнулась Дашкова. - Кажется, ты умудрилась сразить сердце не только старшего, но и младшего брата. Он больше других проявляет нетерпение и горит желанием свергнуть врагов прекрасной княгини. Только не нужно краснеть. Пусть он и не так прекрасен, как его старший брат… Не зря Алексея называют резаным. Шрам действительно ужасен - от рта до уха.
- Ну и что, - Екатерина встала на сторону своего любимца. - Шрамы украшают мужчин. Алексей способен ударом кулака свалить быка, к тому же он очень умен и честолюбив. А ты знаешь, как я ценю в людях эти качества. Единственный недостаток Алексея - вспыльчивость, но со временем это, наверняка, пройдет. В любом случае, братья Орловы - мой счастливый шанс. И я очень надеюсь, что он сыграет. А то, что в казармах знают о наших отношениях с Гришей, я только приветствую. Там он - и царь, и бог. Знаешь, я даже просила Гри Гри отвести меня туда.
- И что он?
- Согласился, - с непонятной гордостью сказала Екатерина.
Дашкова только укоризненно покачала головой, осознавая, что ее упрямая подруга все равно поступит по-своему.
Так оно и вышло. Через два дня Орлов приказал Екатерине надеть мужской костюм и убрать волосы в косы. По дороге в казармы он ее инструктировал:
- Веди себя спокойно и с достоинством. На сальные шутки либо отвечай точно так же, либо не отвечай вовсе. Главное - не показывай страха. Они, как псы, моментально это чувствуют. Не успеешь оглянуться - мигом разорвут.
Страха Екатерина не испытывала, напротив, весь день пребывала в какой-то эйфории, словно готовилась вступить в новый, неизведанный, но очень притягательный мир.
Поначалу гвардейцы воспринимали ее настороженно. Десятки пар глаз нагло ощупывали фигуру, вглядывались в спокойное и немного надменное лицо. Однако грубых шуток, как боялась, Екатерина так и не последовало. Сказывалось присутствие командира. С четырех сторон великую княгиню окружали братья Орловы, готовые, если что, отразить любой натиск. Но этого не потребовалось. Справившись с первым волнением, Екатерина сделала шаг вперед, улыбнулась:
- Я всегда мечтала увидеть лучших гвардейцев России. Сегодня моя мечта исполнилось. Пока вы есть, Россия останется великой и непобедимой державой.
Ее слова встретили ликованием.
- И я все сделаю, чтобы к гвардейцам и впредь относились с должным уважением и почетом. - И снова троекратное ура. Отношение Петра к данному вопросу ни для кого не было секретом. Солдат он воспринимал не иначе, как пушечное мясо. На этом фоне теплые и простые слова оказались выигрышными. К Екатерине приблизился усатый гвардеец:
- Экая ты ладная, матушка, просто лебедушка. Если бы не Гриша…
- Охолони, Петрович! - осадил его разом насупившийся Орлов. - Глазами смотри, а руками не трогай. Моя!
В казарме раздались добродушные, одобряющие смешки.
- Молодец, Гриша! - не унимался Петрович. - Какую бабу себе оторвал! Выпей с нами, Екатерина Алексеевна, не погнушайся.
Ей протянули кружку с горячим пуншем. Пряный запах обжигающего вина разгорячил и без того запылавшие щеки. Не потому ли мать Сергея так любила бывать в казармах? А хорош Петрович, весьма хорош, несмотря на возраст. Если бы не Орлов… Но куда она без него теперь? Екатерина сделала добрый глоток обжигающего напитка. Вкус корицы, терпких трав и надежды.
- Сроду такого не пробовала, еще налей! - подставила опустевшую кружку.
- Не опьяней, Катя, - шепнул на ухо Орлов. - Солдатский пунш коварен, пьется легко, пьянит сильней, чем водка.
Она коротко кивнула, дав знак, что поняла и приняла предостережение. Но кружку взяла и, немного отхлебнув, передала ее Григорию. Орлов выпил залпом.
- Ну, спасибо, орлы! Не подвели! - сказал Григорий, обнимая Ектаерину за плечи, - Уважили командира!
Солдатские смотрины закончились успешно. В тот день Екатерина почувствовала, что одержала еще одну победу, может быть, на данном этапе самую важную. Орлов также остался доволен. Он не только закрепил свои отношения с великой княгиней, но и заручился поддержкой и одобрением со стороны подчиненных. Судьба Стеньки Разина ему более не грозила.