Когда письмо было готово, Маниклал написал наверху - "Мухаммед-хану".
- Кто он такой? - спросила продавщица бетеля.
- Один могольский всадник, - ответил Маниклал. В действительности, Маниклал не знал никакого Мухаммед-хана. Однако он был уверен, что среди двух тысяч моголов должен найтись хотя бы один Мухаммед. А всем известно, что каждый могол называет себя ханом. Поэтому смело можно было писать "Мухаммед-хану".
- Могу я привести его сюда? - спросил он, покончив с письмом.
- Нет, сюда нельзя, - ответила хозяйка. - Придется снять комнату.
Вдвоем они отправились на базар и подыскали комнату. Хозяйка принялась готовить ее к приему могольского воина, а Маниклал с письмом пошел в лагерь моголов. Там царили шум и суматоха. Никакого порядка не было и в помине. Посреди лагеря образовался целый базар, со всех сторон слышались смех и шутки.
- Господин, вы не знаете, где я могу найти Мухаммед-хана? - спрашивал Маниклал у встречных могольских воинов, - у меня письмо для него.
Но никто не знал Мухаммед-хана. Одни отвечали руганью, другие отрицательно качали головой, третьи советовали поискать в другом месте. Наконец один могол сказал:
- Мухаммед-хана я не знаю. Но меня самого зовут Hyp Мухаммед-хан. Дай взглянуть, может быть, письмо мне.
Маниклал охотно вручил ему письмо, он знал, что могол обязательно попадется в ловушку. А могол подумал, прочтя письмо: "Не все ли равно, кому оно послано? Почему бы мне не воспользоваться удобным случаем?" Маниклалу он сказал:
- Да, письмо действительно мне. Веди меня. Могол зашел в свою палатку, причесался, надушился, принарядился и вышел.
Эй, слуга, - окликнул он Маниклала, - далеко ли идти?
Очень далеко, господин! - почтительно сложив руки, ответил Маниклал. - Будет лучше, если вы поедете верхом.
- Отлично.
Мухаммед-хан вывел лошадь и готов был вскочить в седло, когда Маниклал снова почтительно сложил руки и сказал:
- Господин! Вы едете в богатый дом, было бы хорошо, если бы вы явились во всем блеске своего вооружения.
"Он прав, - подумал новоявленный любовник. - Я воин. Как это я поеду без оружия?" Могол вооружился и сел на коня.
Приведя его в условленное место, Маниклал сказал:
- Здесь. Я подержу вашего коня, а вы войдите в этот дом.
Могол спешился. Маниклал взял коня под уздцы. Обвешанный оружием Hyp Мухаммед хотел было войти в дом, но решил, что с оружием неудобно предстать перед дамой. Он вернулся и оставил у Маниклала свое оружие. Маниклалу это было лишь на руку.
Войдя в дом, могол увидел великолепное ложе, на котором сидела красавица. Комната благоухала ароматом розового масла. Повсюду разбросаны цветы, а прямо перед ним стоял кальян с душистым табаком. Хан снял обувь и, сев на ложе, обратился к красавице с пылкими словами. Затем он снял верхнюю одежду и, обмахиваясь цветочным веером, блаженно затянулся дымом кальяна. Женщина красноречиво дала ему понять, что он пользуется взаимностью, и могольский воин был совершенно очарован.
Не успел он выкурить трубку, как в дверь постучал Маниклал.
- Кто там? - спросила женщина.
- Это я, - ответил Маниклал, изменив голос.
- Беда, - испуганно прошептала хитрая женщина. - Вернулся муж. Я думала, что сегодня он уже не придет. Спрячься под кроватью. Я его сейчас выпровожу.
- Что такое? - воскликнул могол. - Мужчине не пристало прятаться! Кто бы сюда ни пришел, я разделаюсь с ним.
- Что ты говоришь? Опомнись! Ты хочешь убить моего кормильца? Вот награда за мою любовь! Полезай под кровать, я быстро отделаюсь от него.
Маниклал продолжал стучать в дверь, и моголу поневоле пришлось залезть под кровать. Он был толст, и это было ему нелегко. Протискиваясь под кровать, он в нескольких местах ободрал себе кожу, но что поделаешь - любовь требует жертв. Наконец, его мясистая туша скрылась под кроватью, продавщица бетеля пошла открывать дверь.
Когда они вдвоем вошли в комнату, она спросила, как было условлено:
- Почему ты вернулся? Ты ведь говорил, что не придешь сегодня.
- Я забыл ключ, - по-прежнему изменив голос, отвечал Маниклал.
Делая вид, что она разыскивает ключ, продавщица бетеля взяла одежду могольского воина, и они оба вышли, заперев за собой дверь. А хан терпел в это время укусы мышей под кроватью.
Маниклал переоделся в костюм могола, опоясался его мечом, вскочил на его коня и направился занять его место в мусульманском лагере.
Часть четвертая
Бой в ущелье
Глава первая
Отъезд Чанчал-кумари
Утром могольское войско собралось в путь. Из ворот рупнагарской крепости потоком потянулись устрашающе вооруженные, усатые и бородатые всадники в тюрбанах и доспехах. Они двигались рядами по пять человек. Светлые лица всадников, украшенные черными бородами, напоминали гроздья цветов, облепленных пчелиным роем. Кони грациозно изгибали шеи, нетерпеливо грызли удила, игриво переступали с ноги на ногу, плавно покачивались, словно собирались танцевать.
Чанчал-кумари поднялась рано утром и, совершив омовение, стала одеваться. Ее наряжала Нирмал.
- Подружка, укрась меня лучше цветами, - сказала Чанчал-кумари. - Ведь я отправляюсь на собственные похороны.
- Я украшу тебя драгоценностями, милая, - отвечала Нирмал, с трудом сдерживая рыдания. - Ты едешь, чтобы стать повелительницей Удайпура.
Хорошо, надевай драгоценности, Нирмал! - воскликнула Чанчал-кумари. - Зачем мне умирать безобразной? Я дочь раджи и умру красивой, как подобает принцессе. Какое царство можно сравнить с красотой? Может ли быть прекрасен трон без венчающей его красоты?
Нирмал стала украшать драгоценностями Чанчал-кумари. Глядя на ее красоту, рядом с которой поблекло бы усыпанное цветами дерево, Нирмал расплакалась и ничего не ответила. Чанчал-кумари обняла ее и заплакала сама.
- Нирмал, - сказала она. - Больше я не увижу тебя!^ Зачем всевышний так зло пошутил надо мной! Какой-нибудь колючий куст остается там, где вырос. Почему же я не могу остаться в Рупнагаре?
- Мы еще увидимся, - ответила Нирмал. - Мы встретимся, где бы ты ни была. Ты не умрешь, не повидавшись со мной, и я не умру, пока не увижу тебя.
- Я умру на пути в Дели, - возразила Чанчал-кумари.
- Значит, мы встретимся на пути в Дели.
- Что ты говоришь, Нирмал? Как ты поедешь?
Нирмал промолчала, обняла Чанчал-кумари и снова расплакалась.
Закончив свой туалет, Чанчал-кумари отправилась в храм поклониться Шиве.
- Великий бог! - обратилась она к нему, совершив обряд. - Я иду на смерть. Скажи, чем тебя так радует смерть девушки? Неужели твой мир рухнет, если Я останусь в живых? Если ты задумал это, то зачем ты послал меня на землю дочерью раджи?
Затем Чанчал-кумари пошла поклониться матери и проститься с ней. Совершив пронам, она долго плакала у ее ног. Потом она поклонилась отцу и тоже поплакала. Чанчал-кумари простилась со всеми своими подружками. Было пролито немало слез. Чанчал-кумари одарила подружек украшениями, безделушками и деньгами. Одной она сказала: "Не плачь, я вернусь". Другой сказала: "Не нужно плакать, разве ты не понимаешь - я уезжаю, чтобы стать повелительницей мира?" - "Не плачь, - сказала она третьей, - если бы слезы помогали горю, я затопила бы слезами рупнагарские горы".
Попрощавшись со всеми, Чанчал-кумари села в паланкин. Тысяча всадников выстроилась впереди, и тысяча всадников - позади паланкина. Паланкин был выложен украшениями из слоновой кости с инкрустациями из драгоценных камней, а внутри обтянут дорогими разноцветными тканями. Вооруженные пиками слуги своими пышными одеяниями поразили воображение местных жителей. Когда Чанчал-кумари поднялась в паланкин, в крепости затрубили в раковины, паланкин засыпали цветами и жареным рисом. Военачальник отдал приказ выступать, и конница потекла по дороге, как прорвавшая плотину река. Кони шли, грызя удила и пританцовывая; далеко разносился звон оружия.
Утренний ветерок приятно обдувал лица всадников. Один из воинов, ехавших за паланкином, вырвался вперед и запел:
Напрасно пастушка
Льет горькие слезы,
Не видя того, Кто на флейте играет.
Спрятавшись, Кришна Ее ожидает
И улыбается Шутке своей.
"Увы! - вздохнула принцесса, услышав песню. - Если бы все было как в песне!" Она подумала о Радж Сингхе. Чанчал-кумари не знала, что эту песню пел за ее спиной Маниклал. Как было условлено, он постарался занять место позади паланкина.
Глава вторая
Нирмал решается на отчаянный шаг
В душе Нирмал бушевала буря. Чанчал-кумари уехала в паланкине, украшенном драгоценными камнями - спереди и позади него две тысячи красавцев воинов оглашали рупнагарскиё горы криками в честь аллаха. Нирмал плакала и не могла остановиться. Она осталась одна, совсем одна. Без Чанчал-кумари она чувствовала себя такой одинокой среди сотен придворных. Поднявшись на башню дворца, Нирмал стала глядеть вдаль, где могольская конница растянулась по горной дороге, извиваясь, как удав в четверть кроша длиной.