Я пробормотала какие-то пустые слова утешения, зная, что, скоро Ричард Толбот умрет, если не от чумы, то от заражения крови. В комнате был страшный холод. Кейт сказала, что у нее так сильно болит спина, что она может носить только по одному бревну зараз, и печка прогорела. Я пошла за дровами и, когда вернулась, увидела, как Кейт, склонившись над Ричардом, пытается прикрыть от меня лежащий рядом с его раной небольшой треугольник пергаментной бумаги. Это был колдовской заговор. На бумажке было написано:
АБРАКАДАБРА
БРАКАДАБР
РАКАДАБ
АКАДА
КАД
А
- Кейт Толбот! - укоризненно сказала я. - Неужели ты веришь в эти глупости? - На ее глазах появились слезы. - Не плачь, - сказала я, уже пожалев о своей резкости и обнимая ее. - Я знаю, что ты прибегла к этому колдовству просто потому, что не знаешь, что еще сделать.
- Ох, Анна, - разрыдалась она. - Я и сама не верю в это, но я купила этот заговор, потому что то, во что я истинно верю, не помогает. Молитвы не приносят облегчения, и дьявол нашептывает мне: "Если Бог не помогает, может, я помогу".
Сначала она не хотела говорить мне, где раздобыла этот клочок бумаги, так как шарлатанка, которая выманила у нее шиллинг, сказала, что на нее обрушится смертное проклятие, если она об этом кому-нибудь расскажет. Но я настаивала, и наконец она, всхлипнув, произнесла:
- Нет, Анна, все-таки это волшебство. Этот заговор я получила от привидения Анис Гауди.
- Какая чушь! - выпалила я. Но она побелела, как снег за окном, и я осторожно спросила: - Почему ты так решила?
- Прошлой ночью, когда я пошла за дровами, до меня донесся сквозь шум ветра ее голос. Она сказала, чтобы я положила на притолоку шиллинг, и утром там будет лежать вместо него чудодейственный заговор.
- Кейт, - ласково сказала я. - Анис Гауди лежит в могиле. А если бы она была жива, то никогда не опустилась бы до бесполезных заговоров, так как она лечила людей только травами. Уничтожь эту бумажку, Кейт, и выброси из головы все эти вредные глупости. Я уверена, что голос, который ты слышала, принадлежал какому-то очень нехорошему человеку из нашей деревни, пребывающему в полном здравии.
Кейт разжала ладонь, и бумажка упала на хворост в печи. Я подула на угли, и разгоревшийся огонь поглотил ее.
- А теперь отдохни, - сказала я. - Вот выспишься, и мир покажется тебе не таким мрачным.
Сделав все, что могла, я отправилась в дом Гауди. Дул сильный ветер. Он намел у дома сугробы по колено. Я в нерешительности остановилась у двери, пытаясь справиться с охватившим меня чувством вины - ведь я собиралась переступить порог дома людей, которых уже не было в живых. Я попыталась открыть разбухшую дверь, но мои окоченевшие руки не слушались. Я долго толкала дверь, наконец она поддалась и чуть приоткрылась. Я проскользнула в темноту.
Ветер выл и вздыхал на сотни голосов. Я вся дрожала и пыталась убедить себя, что это просто от холода и сырости. Мне необходимо было разжечь огонь не только для того, чтобы согреться, но и для того, чтобы прогнать темноту. Гауди были слишком бедны для того, чтобы вставлять стекла, в их доме было только маленькое слуховое окошко под самой крышей, да и его они заделали осенью тростником. В комнате с закопченными стенами было так темно, что мне пришлось на ощупь искать у печки кремень и огниво. Когда я их нашла, мои руки так тряслись, что я не смогла высечь и искры.
И вдруг комната позади меня осветилась.
- Отойди от очага, Анна.
Я подпрыгнула от неожиданности, споткнулась о шаткую каменную плиту, лежавшую перед очагом, и растянулась на земляном полу. Я в ужасе приподняла голову, ослепленная светом, исходившим от привидения Анис Гауди. Она как бы парила надо мной в воздухе, такая прекрасная, в белом платье.
- С тобой все в порядке? - спросила Элинор Момпелльон, спускавшаяся по лестнице с чердака со свечой, которую она держала перед собой. - Ты что, ушиблась? - И миссис Момпелльон склонилась надо мной с озабоченным лицом.
- Нет, нет, - сказала я, пытаясь взять себя в руки. - Я просто упала. Я… я не думала, что здесь кто-то есть.
- Да и я тоже, - проговорила она. - Я пришла сюда еще вчера вечером, потому что мне стало ясно, что мы должны собрать все снадобья, приготовленные Гауди, и хорошенько в них разобраться. Мне кажется, что можно победить чуму, если давать нужные отвары из трав тем, кто еще здоров. Мы должны укреплять свой организм, чтобы он мог бороться с заразой. - Она встала у очага и разожгла огонь. - Я так увлеклась, разбирая сухие травы, что и не заметила, как стемнело. А когда собралась домой, пошел снег, и я решила переночевать здесь. Мистер Момпелльон наверняка подумает, что я осталась с кем-то из больных, и не будет волноваться. Мне так хорошо спалось, что, наверное, я бы не проснулась, если бы ты не разбудила меня, когда открывала дверь.
Она начала рассказывать мне, что составила список растений, которые были ей знакомы, с восторгом говорила о том, какие отвары и настои мы сможем из них приготовить.
Слушая о ее планах, я почувствовала себя такой эгоисткой из-за того, что хотела скрыться от реальности при помощи опия.
- Миссис Момпелльон, я…
- Элинор, - вдруг сказала она. - Называй меня просто Элинор, ведь у нас с тобой теперь есть общее дело.
- Элинор… я должна признаться. Я пришла сюда не для того, чтобы искать травы, которые могут помочь другим.
- Ах да, - сказала она спокойно. - Ты пришла за этим. - Она подняла руку и сняла подвешенную к потолочной балке связку с головками мака. - Греки называли его Цветком Леты. В греческой мифологии Лета - это река забвения. Умершие, отведав воду из Леты, забывали свою земную жизнь. Когда каждый день переполнен печалью, желание забыть естественно. Но эти души забывали также и тех, кого когда-то любили. Ты ведь не хочешь этого? Ты должна лелеять воспоминания о детях, Анна, пока не встретишься с ними на небесах.
- Я взяла тогда пузырек с опием из вашей сумки.
- Я знаю, - ответила она. - Он принес тебе сладкие сны?
- Да, - прошептала я.
Она кивнула. Ее легкие, пушистые волосы, освещенные огнем, были похожи на нимб.
- Я прекрасно помню, какими они бывают.
- Вы? - поразилась я. - Вы пробовали опий?
- Да, Анна, даже я. В моей жизни был такой период, когда мне многое хотелось забыть.
Она встала, принесла горшочек с сушеной ромашкой, стоявший в углу на полке, и положила несколько ложек в маленький чайник. Вода, стоявшая на огне, начала закипать. Она налила кипяток в чайник с ромашкой и заварила ароматный чай.
- Помнишь, когда мы шли принимать роды у Мэри Дэниэл, я тебе сказала, что ты знаешь больше меня, так как я никогда не рожала?
Я кивнула, не понимая, куда она клонит.
- Но я не говорила, что никогда не была беременной.
На моем лице, наверное, отразилось недоумение. Я работала в доме пастора с первого дня их приезда, когда они были еще молодоженами, я стирала их простыни. Уж конечно, я бы знала, если бы она была беременной.
- Анна, ребенок, которого я носила под сердцем, был не от мистера Момпелльона. - Заметив, что я сильно смутилась, она взяла меня за руку. - Это очень грустная история, но я хочу рассказать ее тебе, чтобы ты меня лучше узнала. Я хочу, чтобы ты понимала, что я за человек.
Она повернулась к очагу, и, пока она говорила, мы обе смотрели на огонь. Она была единственной дочерью богатых родителей. Ее баловали и во всем потакали ей, особенно после смерти ее матери. Отец и старший брат очень ее любили, но они редко бывали дома, поручив заботу о ней гувернантке, которая, хоть и была ученой дамой, мудростью не отличалась. Детство Элинор проходило в развлечениях и учебе.
- Что бы я ни захотела изучить - греческий, латынь, историю, музыку или живопись, - достаточно было только сказать, и все это преподносилось мне на блюдечке с золотой каемочкой. Но я не знала жизни, Анна, ничего не знала о человеческой натуре.
Отец хотел защитить ее от внешнего мира, поэтому она жила в основном в поместье, общаясь лишь с узким кругом избранных. Ей было четырнадцать, когда их двадцатилетний сосед Чарльз, будущий герцог, начал ухаживать за ней.
- Я была в восторге от того, что он уделяет мне так много внимания. Он делал мне комплименты, смешил меня, развлекал. Когда отец вернулся домой после долгого отсутствия и узнал, что мы чуть не каждый день вдвоем выезжаем на конные прогулки, он приказал мне немедленно это прекратить. Он сказал, что я слишком молода для такой близкой дружбы. Но отец не сказал мне, что у него есть очень большие сомнения относительно характера Чарльза.
Элинор очень любила отца и вначале его послушала. Но когда он месяц спустя опять уехал по делам, молодой человек снова стал настойчиво за ней ухаживать.
- Он умолял меня сбежать с ним из дому и обещал, что с отцом потом договорится - ведь не будет же тот возражать против нашего брака, когда увидит, как мы счастливы. Моя гувернантка узнала о наших планах и могла бы нам помешать, но Чарльз очаровал ее и взял с нее обещание никому об этом не рассказывать. С ее помощью я среди ночи убежала из дому. Мы планировали отправиться в Лондон, где нас за деньги могли тайно поженить. Но я никогда не была в Лондоне, и, когда мы приехали туда, Чарльз начал предлагать мне самые разные развлечения, и я на все это отвечала "да".
Я думаю, ты уже догадалась, что мы стали близки до того, как скрепить наши отношения. А потом я поняла, что он вообще не собирался на мне жениться. Но меня это не очень-то волновало - так страстно я была в него влюблена.
Две недели они с Чарльзом жили в Лондоне, но однажды вечером он просто не вернулся в гостиницу. Он бросил ее.