- Я с трепетом слушаю твой приговор!
- Вот что, Салюстий,- повторил сенатор,- ничто не излечивает человека так, как воздух родины. Ты родился в Александрии, и только она может излечить тебя. Ведь ты родился в Александрии?
- Да,- едва слышно произнес Салюстий,- но неужели ты хочешь отправить меня...
Он не договорил, но лицо его приняло самое трагичное выражение, так что сенатор невольно подумал: "Присутствуй Нерон при нашем разговоре, ему бы понравилось такое лицо".
- Нет,- успокоил Сенека актера,- я не собираюсь отправлять тебя в Александрию, хотя это было бы лучше всего, я хочу, чтобы Александрия погостила у тебя в Риме. Как думаешь, Салюстий?
Актер осторожно кивнул.
- Помнится, ты как-то говорил мне... Кажется, по дороге из Александрии,- продолжил сенатор, внимательно глядя на Салюстия,- о юноше, который лечит потерю голоса тухлыми перепелиными яйцами.
- Тухлыми перепелиными яйцами? - переспросил Салюстий, не в силах скрыть недоумение.
- Ну да,- кивнул Сенека,- именно тухлыми перепелиными яйцами. Кажется, он намазывает эту гадость на грудь, втирает, оставляет на некоторое время, а потом смазывает мочой ослицы.
- Мочой ослицы,- выговорил Салюстий, широко раскрыв глаза.
- Я еще тогда посмеялся,- как ни в чем не бывало продолжил Сенека,- а ты уверял меня, что сам видел вылеченных им людей. Ты так рассказывал об этом удивительном юноше, что я поверил. Еще этот способ лечения, как ты мне говорил, возвращает мужскую силу, а при дворе императора Нерона эта проблема всегда остается насущной. Так или нет?
Салюстий испуганно кивнул и с трудом проглотил слюну.
- Я не понимаю тебя, мой Салюстий,- неожиданно заявил сенатор, разведя руки в стороны.
- Чего не понимает сенатор? - осторожно осведомился актер.
- Не понимаю, зачем ты вызвал этого юношу. Его, кажется, зовут Никий, он грек. Так вот, не понимаю, зачем ты вызвал этого юношу в Рим, а сам не прибегаешь к его помощи. Скажу тебе, Салюстий, это неразумно. Не воспользоваться им неразумно, хотя его лечение, я понимаю, не из приятных. Что поделаешь, здоровье превыше удовольствия.
- Но я...- начал было Салюстий, но сенатор не дал ему говорить.
- Ты должен, Салюстий, это твой единственный шанс, ради благополучия императора можно пойти на все. Или ты не согласен с этим? Скажи открыто, не бойся.
- Согласен,- пролепетал вконец обескураженный Салюстий и снова сглотнул.
- За чем же дело стало! Раз уж ты пригласил Никия, то пусть он и вылечит тебя. Он обязательно вылечит, в этом у меня нет никаких сомнений. Или сомневаешься ты сам?
- Нет, нет, не сомневаюсь,- быстро пробормотал актер.
- Это разумно,- заметил сенатор,- А когда он вылечит тебя, ты скажешь о его удивительном даре императору, а если он пожелает увидеть его, то приведешь юношу к Нерону. Императору это может быть интересно, тем более что он сам время от времени подвержен потере голоса. Ты красноречив и артистичен, и ты, как никто, сумеешь раскрыть перед императором замечательные способности твоего земляка. Как его зовут? Кажется, Никий, я не ошибаюсь?
- Никий,- нетвердо повторил Салюстий и тут же повторил уже тверже и осмысленнее: - Да, сенатор, моего земляка зовут Никий.
- Вот и все.- Сенатор сделал жест рукой, показывая, что беседа окончена.- Не буду тебя задерживать, ведь ты должен приготовиться к приходу Никия. Как ты сказал? Он должен прийти к тебе сегодня после захода солнца? Я правильно понял?
- После захода солнца,- согласно повторил актер.
- Тогда поспеши. Прощай.
Салюстий поднялся с трудом, и, когда согнулся в поклоне, сенатор заметил, как дрожат его руки. Актер повернулся и неровными шагами пошел к двери. У самого выхода сенатор его остановил.
- Удивительно. Лечит тухлыми перепелиными яйцами, втирая их в грудь, а смывает мочой...- Он замолчал на несколько мгновений, потом сказал, подняв указательный палец.- Прости, мой Салюстий, я оговорился - не мочой, а молоком ослицы. Я старею, Салюстий, и забываю порой только что сказанное. Значит, тухлые перепелиные яйца и молоко ослицы. Правильно, теперь я ничего не перепутал?
- Нет, сенатор,- жалобно выговорил Салюстий,- тухлые яйца и молоко ослицы.
- Да-а,- протянул сенатор,- в мире много удивительного. Ну ладно, иди.
Но лишь только Салюстий повернулся, как он снова остановил его:
- Забыл тебе сказать. Ты понимаешь, что никому не нужно говорить о том, о чем ты мне поведал. "Хранящий молчание хранит и себя самого",- продекламировал он, пристально и строго глядя на актера.- Ты же хочешь сохранить себя, Салюстий?
Актер испуганно кивнул.
- Я не ошибся в тебе,- заключил Сенека уже совершенно зловещим тоном,- и надеюсь, ты не разочаруешь меня никогда.
- О сенатор! - воскликнул Салюстий и хотел было продолжать, но под странным взглядом хозяина прервался и замолчал.
- Ты не можешь говорить,- со скорбью напомнил сенатор,- ты совсем потерял голос, всякий произнесенный звук, вернее, только попытка произнесения, доставляет тебе боль. Это так, скажи?
Салюстий хотел было ответить, но только открыл рот - и тут же его закрыл.
- Поспеши, Салюстий,- усмехнулся сенатор,- да хранят тебя боги.
Актер, толкнув дверь спиной, беззвучно вышел, а Сенека вернулся к столу и, опершись о него обеими руками, уставился в одну точку. Лицо его было неподвижно и бледно.
Глава восьмая
В то же самое утро Никий сказал Теренцию, управляющему на вилле сенатора, что ему необходимо отлучиться.
- Отлучиться? - переспросил Теренций, не понимая.- Что значит "отлучиться"?
- Ты не добавил "мой господин",- с улыбкой вместо ответа заметил Никий.- С тех пор как хозяин назначил тебя моим слугой, ты должен обращаться ко мне "мой господин".
- Прости, мой господин,- чуть побледнев, нерешительно проговорил Теренций,- но я думал...
- Не думай, не надо, я пошутил,- весело сказал Никий и потрепал Теренция по плечу.- Хотя, конечно, на людях лучше всего соблюдать правила. Кстати,- чуть озабоченно спросил он,- когда мы выезжаем?
- Когда стемнеет,- с поклоном отвечал Теренций.- Я уже все приготовил.
- Но Анней Луций сказал, чтобы я был в доме этого Салюстия уже с наступлением темноты. Или я неправильно его понял?
- Ты правильно его понял, мой господин,- глухо отозвался Теренций, глядя в сторону (когда он произнес "мой господин", Никий поморщился, но не прервал старика).- Но когда хозяин уже сел в повозку, он сказал мне, что лучше отправиться с наступлением темноты, а прибыть в Рим ночью. Он не хочет, чтобы кто-нибудь из слуг заметил, как мы уезжаем.
- Хорошо,- кивнул Никий и, помолчав немного, сказал: - Значит, у нас еще есть время, а мне нужно...- Он пристально посмотрел на Теренция.- Мне нужно сделать одно дело. Но ты считаешь, мне нельзя отлучаться?
- Тебя могут увидеть слуги, мой господин,- с озабоченным лицом ответил Теренций.
- Говоришь, слуги...- медленно выговорил Никий, думая о своем, и вдруг, как бы решившись, махнул рукой.- Тогда я попрошу сделать это тебя. Ты знаешь таверну "Хромая Венера"? Это недалеко отсюда.
Теренций кивнул, но, судя по виду, был недоволен.
- Очень хорошо,- вдруг с властными нотками в голосе продолжил Никий.- Спросишь там Симона из Эдессы и передашь ему записку. Я сейчас напишу.
Он сел к столу, написал на клочке пергамента несколько слов и, свернув его в трубочку, подал Теренцию.
- Ты запомнил, Симон из Эдессы? Кстати, какой дорогой мы поедем в Рим?
- Сначала проселками, мой господин, а у Геркулесова холма свернем на Аппиеву дорогу.
- Это и скажешь Симону, да растолкуй ему получше, он не местный, ты меня понял?
- Понял, мой господин, только...
- Перестань повторять "мой господин", ведь рядом нет никого,- недовольно перебил его Никий.- Ну, что тебе неясно?
- Мне все ясно, мой... Мне все ясно, но хозяин...
- Что хозяин? - вплотную придвинувшись к Теренцию, быстро переспросил Никий.
- Хозяин не говорил мне... не говорил мне ни о чем таком,- с трудом выговорил Теренций, и кожа на его лице стала еще бледнее.
- Ты хочешь сказать, что хозяин не приказывал тебе ходить в таверну "Хромая Венера" и передавать мою записку Симону из Эдессы. Ты это имеешь в виду, я правильно понял?
- Да,- едва слышно отозвался Теренций.
Никий усмехнулся, но взгляд его был строг.
- Но разве он не приказал тебе быть у меня слугой?! И разве слуга не должен исполнять все наказы господина?!
- Да, мой господин, но только...
- Хорошо, Теренций, я скажу тебе все, что думаю по этому поводу. Если хозяин приказал тебе шпионить за мной, то тогда (Теренций сделал протестующий жест, но Никий продолжил с нажимом), тогда ты должен будешь докладывать ему обо всем, что вызовет твое подозрение. Если это так, то делай, как приказал хозяин. Но, с другой стороны, он не приказывал тебе не слушать меня и не выполнять моих поручений. Или приказывал? Отвечай!
- Нет, нет, ничего такого он мне не говорил!
- Вот и замечательно, мой Теренций. Если он ничего такого не говорил, то тебе не в чем сомневаться. Так что отнеси эту записку Симону из Эдессы и поскорее возвращайся.
Теренций поклонился и молча пошел к двери. Когда он уже взялся за ручку, Никий его остановил:
- Вот еще что, Теренций. Я хотел тебе сказать, что не делаю ничего, что пошло бы во вред твоему хозяину. Понимаешь - никогда ничего не сделаю такого, что будет ему во вред. Ты веришь мне? Скажи, веришь?
- Верю,- широко раскрыв глаза и с самым серьезным выражением лица кивнул Теренций.
- Тогда иди,- ласково проговорил Никий.