Рабочий вынул паспорт и протянул его коменданту.
- Михаил Николаевич Пенза… Рабочий… 39 лет… Та-а-а-к! А почему у вас револьвер?
Так же молча Пенза протянул разрешение. Все было в полном порядке. Комендант вопросительно посмотрел на своих сотрудников, привезших Пензу.
- Этот товарищ вместе с той гражданкой был, - объяснил один из чекистов. - Они вместе подошли к воротам, разговаривали и целовались.
- Ara, - многозначительно протянул комендант. - Придется вас задержать, товарищ!
- А это почему такое? - отозвался рабочий, не выказывая никакого беспокойства.
- Это уж позвольте нам знать, почему. Вы арестованы. И точка. Прошу без лишних вопросов.
- А что дальше? - также спокойно спросил Пенза.
- Дальше - известно что. Обыск и камера. Чего тут спрашивать?
Пенза пожал плечами.
- Ну, ну… Это все вовсе не так просто. Дайте мне служебную линию Наркоматов.
- Нет, товарищ. Незачем! Что вам будет нужно, - вы выясните при первом же допросе. Это дело следователя, вам разрешать или не разрешать говорить по телефону. Я не разрешаю.
- Может быть, в обычном случае вы, товарищ, и были бы правы. Но со мной дело особенное. И я не прошу, а требую, чтобы мне предоставили телефон на две минуты.
- Сказано и баста, - прервал Пензу комендант. - Что тут, в самделе, дискуцию разводить? Следуйте за мной!
Рабочий не шевельнулся. Его спокойное твердое лицо усмехнулось.,
- Я еще раз вам, товарищ комендант, повторяю: я вовсе не обыкновенный арестант. Вышло недоразумение…
- Вот вы его со следователем и выясните.
- …которое разрешится немедленно же при телефонном разговоре.
В спокойном голосе арестованного были какие-то нотки, которые заставили коменданта забеспокоиться. Он, по-старому военному опыту, почуял, что этот рабочий почему-то чувствует себя какой-то силой и, очевидно, имеет какое-то право так твердо говорить даже в комендатуре НКВД. Но авторитет власти казался сильнее всех таких туманных догадок.
- Следуйте за мной, гражданин, и не валяйте дурака. Иначе я прикажу применить к вам силу! Мы тут и не таких, как вы, обламывали!
Пенза опять усмехнулся.
- Ну, смотрите, чтобы это вам дорого не обошлось, дорогой товарищ. Соедините меня сами с Реввоенсоветом немедленно. Я приказываю вам, товарищ. И я имею право вам приказывать!
Голос рабочего прозвучал таким четким и суровым приказанием, что несколько растерянный комендант невольно взял трубку. Через минуту он молча протянул ее арестованному.
- Коммутатор Реввоенсовета? Дайте срочно Смутного. Кабинет или квартиру.
Чекисты напряженно следили за рабочим. Брови коменданта были сердито нахмурены… Через несколько секунд в трубке зашумело и арестованный произнес:
- Здорово, Иван Алексеевич! Узнаешь голос? Ну, ладно… Возьми-ка немедленно дежурную машину и приезжай срочно на Лубянку в комендатуру. Я тебя там жду. Имей в виду - срочно… Через четверть часа? Ладно. Пока.
Он положил трубку. Чекисты с некоторым недоумением смотрели на его потертую одежду, грязные сапоги, засаленную кепку.
- Спасибо товарищ. А теперь я тут посижу, подожду. Не ожидая разрешения, рабочий сел на стул и стал закуривать. Комендант рассердился.
- Это вы, товарищ, уже чересчур, - раздраженно сказал он. - Как арестованный, кто бы вы ни были, вы обязаны подчиняться. Можете подождать в камере.
Пенза, закуривая, пожал плечами.
- Да поймите же вы, наконец, товарищ комендант, что я вовсе не арестованный, а тут вышло простое недоразумение, которое через четверть часа выяснится.
- Ну и просидите в камере эти четверть часа!
- И меня обыщут?
- Ну, а ясно… Правила-то на что существуют?..
- Ох, товарищ! Видно, не пойти вам выше должности коменданта. Сообразительности не хватает, - вздохнул Пенза, опять поднимаясь и туша папиросу в пепельнице на столе коменданта. - Ну, что ж - ничего не поделаешь. Дайте мне кабинет наркома!
- Какого наркома?
- А разве у вас их два? Кабинет товарища Ежова.
- Да бросьте вы, в самделе, дурака валять, - рассердился чекист. - Станет Ежов со всяким тут рабочим время в разговорах терять? Ему теперь не до вас - забот полон рот… Идите в камеру немедленно. А то, как бы худо не вышло…
- И в самом деле - довольно рассуждать, - резко оборвал его Пенза. - Я приказываю вам соединить меня немедленно с кабинетом товарища Ежова. Слышите: приказываю, иначе вы ответите по службе… Если я вас дурачу - я и в ответе буду. Ну?
Голос опять звучал так повелительно и, вместе с тем, так просто, что комендант, наконец, понял, что этот рабочий имеет в самом деле какое-то странное право приказывать ему, дежурному коменданту Лубянки. Он смущенно взял трубку и через несколько секунд заговорил:
- Да, да… Лично. Очень важно. Срочное требование одного тут важного арестованного… Да, да… Под мою ответственность…
Комендант оторвался от трубки и протянул ее рабочему. Тот, не спеша, затянулся папиросой и, под настороженными и недоверчивыми взглядами чекистов, взял трубку телефона.
Несколько секунд царило молчание. Потом рабочий спросил:
- Это ты, Николай Иванович?.. Не узнаешь? Ну, плохие, брат, у тебя аппараты. Или, может быть, так делами заморочен? Кто? Да, Тухачевский!.. Ara, теперь узнал? Ха-ха-ха!.. Ну, здравствуй. Спустись-ка, брат, сюда в комендатуру на минутку, выручи меня… Что? Ладно…
Когда арестованный, улыбаясь, опустил трубку, в комендатуре воцарилось подавленное молчание. Каждый всматривался в спокойное лицо "арестованного" и удивлялся тому, как это он раньше не узнал в нем известного им всем маршала. Даже в костюме рабочего…
Через несколько минут раздались уверенные шаги и в комнату вошел низенький надменный Ежов. Удивленно оглянув окружающих, он готов был о чем-то резко спросить, когда навстречу ему поднялся со стула улыбающийся "арестованный".
- Вот чорт? - не скрывая своего удивления, сказал нарком, пожимая руку маршалу. - Ты, Михаил Николаевич? В таком виде?
- Ничего, Николай Иваныч, не сделаешь, - иногда и это нужно. Помнишь, как Ильич говаривал: "личная проверка выполнения - самое важное"… Надо кое-когда и свою контрразведку проверять…
- Ах, вот оно что? А как ты сюда попал?
Тухачевский пожал плечами и не без юмора взглянул на коменданта. Тот вытянулся в струнку и негромко ответил на сердито-вопросительный взгляд начальника:
- Так что, товарищ нарком… Гражданин этот… То есть, прошу прощения, товарищ маршал, был арестован при задержании гражданки Смолиной…
- Какой гражданки?
- По вашему срочно-боевому приказу… По тому, вечернему!
- Ах, вот оно что!.. Как же ты, Михаил Николаевич, оказался с той девушкой?
- Ну, уж и поухаживать на старости лет нельзя? - засмеялся Тухачевский. - Разве лунные ванны уже декретом запрещены? А девочка она прямо расчудесная…
В эту минуту в комендатуру быстро вошел адъютант маршала Смутный. Увидев своего начальника в разговоре с Ежовым, он вытянулся.
- Ну, спасибо, дружище. Все в порядке… Пойдем-ка, Николай Иванович, я тебе имею кое-что сказать… Мне можно идти, товарищ комендант? - совершенно серьезно повернулся он к чекисту. - Или я все еще арестованный?
- Помилуйте, товарищ маршал… Просим прощения…
- Не за что, - ответил Тухачевский, беря свой фальшивый паспорт и Сэведж. - Вы по службе были вполне правы. Твои ребята, Николай Иванович, вполне толково и резонно работают. Выдай им, пожалуйста, за мой счет наградные… Чуть меня не пристрелили…
- Ладно, ладно. Идем, Михаил Николаевич. Тебя пристрелить - еще, пожалуй, пуля такая не отлита. Да и потом - советского маршала стрельнуть - честь, брат, немалая!..
Когда они оба вышли из комендатуры, Ежов, понизив голос, серьезно спросил:
- Ну, а все-таки… Как ты очутился с этой девочкой?
- А что… Подозрительна она, что ли?
- Еще бы… Она замешана в сегодняшнем покушении на Сталина!
Тухачевский удивленно свистнул.
- Это она-то? Тут что-то не то… Я с нею сегодня весь вечер вместе провел. И за нее ручаюсь совершенно. Допроси ее и выпусти.
- Ручаешься? - косо посмотрел на него Ежов.
- Совершенно! И чтобы тебе было спокойнее, пришли ее после твоего допроса ко мне. Я дополнительно ее прощупаю. Если что-либо будет неясное - сообщу тебе. Гарантирую, что она не сбежит и отвечаю за это полностью.
Ежов опять искоса поглядел на Тухачевского и чуть пожал плечами - в голосе сурового маршала были нотки какого-то волнения. Но ссориться с членом ЦК Ежов не хотел. Да ведь, кроме того, девушка была пока в его распоряжении, за решетками его НКВД… Что-то тут странное! Надо будет проследить за этой парочкой повнимательнее. Девушку выпустить, но "держать на короткой цепочке". Может быть, что-либо выяснится еще и совсем неожиданное? Пусть приманка погуляет на свободе…
- Ладно, - после нескольких секунд молчания сказал, наконец, Ежов. - Это только, брат, для тебя я такое служебное преступление сделаю. Как ни говори - она под сильным подозрением. Но уж если ты за нее ТАК ручаешься…