* * *
Веселая, говорливая, пестрая людская струя лилась из автобусов к самолету. Несколько десятков рабочих и работниц, награжденных за свою работу честью участвовать в первом большом полете гигантского воздушного корабля над Москвой, медленно наполняли двухэтажный корпус самолета. Присутствовать при отлете прибыло много советских сановников и иностранных дипломатов. Весело шутил с рабочими маршал Буденный, коренастый человек с простым лицом, украшенным известными во всем мире "буденновскими" черными усами. Тут же благодушно усмехался маленький скромный Молотов в сером европейском костюмчике, с дрожащими стеклами пенсне на маленьком носике. Рядом с ним стояли представители советской "знати" - два настоящих графа царского времени - Игнатьев, теперь комдив, и Толстой, писатель, оба переметнувшиеся к Советам из эмиграции. Оба графа были веселы, толсты и беззаботны. Стройный, изящный Каганович, - нарком-путь, - в белом железнодорожном кителе и с умопомрачительной, известной по всей России, складкой брюк, весело приветствовал "своих" ударников. Рядом с ним, нежно прижавшись к его руке, стояла его сестра Роза, жгучая черноглазая красавица в светлом летнем платье.
Когда посадка была окончена, неожиданно из станционного здания вышел в своем обычном костюме, полувоенном кителе и высоких сапогах, - Сталин. Рядом с ним шел, семеня на кривых ножках, сутулый, маленький Ежов, секретарь ЦК партии. Все зашевелились и двинулись навстречу красному диктатору. Но тот только благодушно отмахнулся от приветствий и, ни с кем не здороваясь, решительно полез в кабину самолета. Ягода что-то сказал и один из рабочих мигом уступил свое место новому пассажиру. Когда улыбающееся лицо Сталина показалось в окне каюты, отдельно стоявший Каганович приветливо махнул ему белой фуражкой. Его сестра кокетливо подняла руку, обтянутую белоснежной перчаткой, словно для того, чтобы послать Сталину воздушный поцелуй, но, видимо, не решилась, а только послала жест привета и бросила на улетающего пламенный кокетливый взгляд.
Ягода с напряженным вниманием осматривал машину, как будто бы именно он был ответственным за безопасность полета. Потом он спросил о чем-то у главного механика и, подойдя к кабине управления, махнул рукой вперед. Моторы разом загудели и покрыли своим рокотом шум разговоров. Сухой вихрь пролетел внизу. Зрители поспешно отошли подальше от машины и гул моторов перешел в ураган рева. "Максим Горький" медленно, величественно шевельнулся и, постепенно набирая скорость, покатил туда, где стояли Тухачевский и Туполев.
* * *
В это время, метрах в трехстах в стороне, у ровно выстроенного звена военных истребителей, начальник военно-воздушных сил РККА, третий заместитель Ворошилова, автор знаменитой теории парашютных десантов, латышь Алкснис, давал свои последние наставления пилотам, назначенным сопровождать "Максима" в его праздничном полете.
- Итак, товарищи, еще раз повторяю: лететь сзади, в двухстах метрах выше, обычным треугольником. Особенно внимательно следить за сигналами командира звена. Под страхом самой строгой ответственности, категорически запрещаю всякие фигуры высшего пилотажа. Вы - почетный эскорт, а не воздушные акробаты. Все понятно, товарищи?
- Понятно, товарищ начальник, - негромко, но уверенно ответили семь пилотов, похожих на неуклюжих медведей в своих летных комбинезонах и с парашютами за плечами.
- Товарищ Шильский, - обратился Алкснис к командиру звена. - Вы несете всю ответственность. Не забудьте - на вас вся Москва, иностранцы, все население смотреть будут. Не осрамитесь! Лететь на малом газу, получая директивы от Волнова. А теперь можете идти в самолеты, товарищи. Отрыв от земли ровно через 5 минут после подъема "Горького".
Летчики откозыряли и, весело балагуря, не спеша отправились к своим машинам. Они были немного удивлены таким строгим внушением. Дело было так просто - сопровождать "Максима". Спокойненько лететь над гигантом. Что тут сложного для них, первоклассных пилотов?.. В эту минуту к начальнику ВВС, треща, подъехал военный мотоциклист. Не слезая с седла, он отдал честь и торопливо отрапортовал:
- Товарищ начальник. Товарищ Ежов приказал вам срочно передать, что на "Максиме" вылетает сам товарищ Сталин.
- Хорошо, - спокойно отозвался Алкснис. - Что еще?
- И еще приказал товарищ Ежов предупредить пилотов, чтобы были поаккуратнее, чтоб, мол, там ни сучка, ни задоринки. Так товарищ Ежов и сказал. Обязательно, мол, передать пилотам обо всем этом.
Запыленное загорелое лицо связиста было взволнованно. Алкснис чуть усмехнулся.
- Ну, насчет пилотов - мое дело. Им ничего этого знать не нужно. Они получили свой приказ. Спасибо, товарищ. Можете отправляться на место…
Пилоты в это время веселой гурьбой подходили к своим машинам.
- Тю, - весело пробасил один из них. - И чего начальника так разобрало? Экая невидаль - треугольничком в такую погодку пролететь!..
- А как все-таки жаль, что покрутиться в воздухе нельзя! Верно, Благин?
Летчик, к которому обратился товарищ, был небольшого роста молодой человек, прекрасно выправленный, с смелым открытым лицом. Он отстал от своих товарищей, сделав вид, что поправляет ремни комбинезона, подслушал разговор связиста с Алкснисом и теперь его лицо было напряженным и суровым.
- Что "верно"? - переспросил он. - Прости, дружище…
- А что там за новости начальнику моторист привез?
Молодой летчик неохотно пожал плечами.
- Не знаю… Не расслышал, - неохотно ответил он. - Что-то, вероятно, служебное.
- Эх, в такую бы погодку да сделать бы да парочку бы меррррррртвых петель, да штопор, да полдюжины всяких скольжений! Ведь вся Москва глазеть будет. Эхма! Зря солнышко только сияет, - а нам радости от этого нет ни которой… А ты, что-то малость бледноватый. Болен, что ли?
- Ясно, болен. У него как раз месячные подошли.
Здоровый, грубый смех взорвался в группе летчиков. Благин с усилием прогнал с лица нервно-решительные складки и заставил себя улыбаться.
- А ну вас к чорту, ребята. Эк, разыгрывать стали! - огрызнулся он, не глядя на товарищей. - Все в порядке. Лезем по местам.
С помощью механиков летчики, неуклюжие и громоздкие, начали втискиваться на свои сиденья. Через несколько минут все было готово и глаза всех устремились на громадный корабль, от которого уже доносился мягкий гул работавших моторов.
- Готово?.. Заводи.
Тонкий высокий звук быстроходных моторов заглушил низкий рев поднимавшегося ввысь "Максима Горького".
* * *
Огромные колеса, промчавшиеся по бетонной дорожке, коснулись белой отметки и оторвались от почвы.
- Ara, ara! - сияя, воскликнул Туполев. - Что я говорил? Как раз на 180 метрах… Молодец мой "Максимка".
Лицо Тухачевского, обычно такое спокойное и невозмутимое, на этот раз тоже было более оживленным. Он с искренним восхищением смотрел на коренастую фигурку гениального конструктора, сумевшего с такой необычайной точностью вычислить, где именно громадная, тяжко нагруженная машина оторвется от бренной земли и уйдет ввысь, в напоенный светом и сиянием воздух. Он невольно протянул руку конструктору и горячо ее пожал. Тот, почувствовав искренность поздравления, растроганно улыбнулся.
- Эх, Михаил Николаевич, если даст нам Бог сил и здоровья, да подальше от всяких там Ягодок, - много мы с вами еще делов наделаем! Только бы другие не мешали!..
- Да, это что и говорить… Какие бомбовозы!..
Инженер удивленно поглядел на маршала. Его светлые глаза-щелки на широком загорелом лице сощурились еще больше.
- Ну, во-о-от, - разочарованно протянул он. - Все-то у вас военная точка зрения. Бомбовозы - разрушители. Ей Богу, Михаил Николаевич, довольно этого бесовского разрушения. Обороняться мы, конечно, будем и обороняться зло. Но мечтать о том, что мои птицы будут тонны бомб на города, на детей и женщин бросать, - это, знаете, не по мне. Меня творчество жизни интересует…
- Так мы, военные, вот это самое творчество и должны оборонять, - усмехнулся Тухачевский.
- Даа-а-а… Только каждый, - по-советски выражаясь, - "спец" всегда немножко односторонен. Вы, военные, если войны нет - не прочь бы ее и вызвать, чтобы оружие попробовать… Знаю я мужскую психологию: сперва по мишеням пострелять, потом по зверям на охоте, а потом - давай и человека… Инстинкт борьбы, риска и разрушения… Нет, дорогой, для "красной атаки" на Европу я своих сил и своей души не дам. То ли дело вот теперь - наша подготовка к завоеванию полюса! Шутка сказать - первые жители на мертвой точке земли, принесенные туда нашими стальными птицами! Для этого стоит душу отдать. Это - красивое и чистое дело. Победа человеческой мысли и воли над враждебной стихией… А вы - бом-бо-возы…
Маршал кивнул головой и хотел что-то ответить, как сзади послышался голос запыхавшегося от быстрого бега человека.
- Товарищ маршал!.. Товарищ маршал!..
Тухачевский недовольно обернулся и узнал служащего аэропорта.
- Ну, что там?
- Товарищ маршал, вас по телефону немедленно требуют в Кремль.
- А кто требует? - Не могу знать, товарищ маршал. Только очень срочно.
- Хорошо. Протелефонируйте, что немедленно выезжаю. До свиданья, дорогой Александр Николаевич, - обернулся он к Туполеву. - Жаль, что поговорить по душам не удалось.