Не встречая поддержки своим идеям среди героев гражданской войны, случайных военных - Ворошилова, Щаденко, Буденного, Дыбенко и др., - для которых яростный безоглядный напор и революционный энтузиазм оставались главным оружием армии, Уборевич еще в 1931 году осторожно и умело подготовил группу выдающихся военных во главе с Блюхером - "генералом Немо" - для доклада Сталину. В результате этого доклада Сталин, убежденный в том, что необходим поворот в сторону реорганизации, технизации, моторизации и пр. армии назначил Тухачевского, самого выдающегося красного полководца, заместителем Ворошилова и дал свое согласие на коренную ломку в подготовке армии.
На место старого лозунга красных партизан, в свое время выигравших гражданскую войну, "овладеть большевизмом" выдвинулся новый: "овладеть боевой техникой". Политика стала отодвигаться на второй план. Люди боевой техники, люди организации и дисциплины стали выходить вперед. Старые рубаки времен гражданской войны смотрели весьма косо на усилия и выдвижение новых "военспецов" и каждая их победа^- новый миллион рублей по смете, каждый новый вид оружия, каждое усиление техники в ущерб политруку, шашке и штыку, - доставался в постоянной борьбе на заседаниях Военного совета. Подготовке такого рода борьбы на очередном заседании Военсовета была посвящена и сегодняшняя встреча старых друзей.
Уборевич, маленький, сухой человек, с вечно дрожащими стеклами пенсне, был известен, между прочим, тем, что никогда весело не смеялся и почти никогда не улыбался. Теперь, здороваясь со старым другом, он легонько усмехнулся. Тухачевский знал, как это много значит, и дружелюбно похлопал его по плечу.
- Здорово, здорово, старый зубр… Что, брат, скоро, Бог даст, твою родимую Беловежскую Пущу назад от поляков отберем? А?
Уборевич, белорус, уверенно качнул головой.
- Ну, конечно, Миша. Неизбежное - неизбежно. Разве нормально, чтобы часть исконных русских - земель и русского племени была долго под панской властью? Отберем, Миша! Дай только срок. Вырвем обратно с мясом.
Тухачевский с видимым удовольствием слушал голос друга. Он быстро достал из бокового шкафа бутылку старого коньяку и налил две стопочки.
- Ну, Иероним, глотнем по маленькой, дружище, чтобы мозги просветлели. Твое здоровье.
- Твое, Миша…
Через несколько минут они оба с напряжением вглядывались в чертежи и схемы, привезенные Уборевичем. Через несколько дней предстоял доклад-сражение в Военном совете о пятилетнем плане военной промышленности.
- По вопросу об авиазаводах, сам понимаешь, Миша, - тихо и серьезно говорил Уборевич, - нам нужно другой упор делать - не на военное самолетостроение, а на гражданское. Военных самолетов впрок запасать - дело ненужное. Только трата денег и материалов. В этой области такой постоянный прогресс, что каждые 2–3 года старые типы самолетов уходят в прошлое, устаревают безнадежно. Здесь нам нужно сделать упор на гражданскую авиацию и подготовку пилотов. И поставить дело так, что при нужде все это могло бы быстро перестроиться на военную ногу и на военные нужды. Тут вот, - Уборевич показал на карту-схему, - наша авиаиндустрия все больше и больше должна перебираться на восток. На Урал и дальше. Именно там будет центр авиапромышленности. Имея всегда новейшие модели и следя за прогрессом самолетостроения за границей, мы всегда, в любой момент можем наладить серийное изготовление воздушного флота - "последнего крика небесной моды"…
- А с Туполевым ты говорил уже по этому вопросу?
- Конечно. Это больше его проекты и есть. Он, кстати, обещает еще много сюрпризов в области авиаконструкции. Ведь после триумфа его машин в перелетах по Европе и в Америку его слава сделалась мировой. Да и верно - строит он великолепно - иностранцы завидуют.
- Да, талантливые у нас люди, что и говорить. Вот нам бы из Америки еще трех русских "С" - Сикорского, да Северского, да Сергиевского к нам перетащить - дали бы мы забот и беспокойства соседям.
- Ну, это трудновато - слишком эти русские орлы белые, безоглядно белые. Не пойдут.
- Да, не пойдут, пока наша армия очень уж красная, интернациональная… Но ведь этот алый цвет постепенно с нашей армии сползает!.. Разве не похоже, что как в духовно придавленной Германии сам собой вырос этакий немецкий "национал-социализм", так и у нас везде стихийно растет что-то вроде русского "национал-большевизма"? Что-то, раньше задавленное русское так само и выпирает на поверхность жизни? Как по-твоему, Иероним?
Уборевич поднял на друга и начальника свои умные глаза. К блеску стекол пенсне добавился острый блеск глаз. Тонкие сухие губы шевельнулись в понимающей усмешке, словно командарм даже не хотел и касаться этой, само собой подразумевавшейся темы. Несколько секунд длилось молчание. Потом Уборевич опустил глаза на бумаги и продолжал, не отвечая на вопрос Тухачевского, как будто этого вопроса не было.
- Ну, теперь слушай относительно танков. С этим дело легче. Тут прогресс моделей много медленнее, да и оружие более массовое. Смотри - вот чертежи и планы, как наши колхозные тракторы в броню одеть и вооружение ставить. Путиловцы и фордзоны пойдут тягачами в артиллерию, а все гусеницы - на танки. Конечно, кое-какие изменения в конструкции тракторов, особенно в катерпилларах, потребуются и по этому поводу мы с тобой будем иметь еще один лишний бой.
Тухачевский молча пожал плечами.
- Правда, это дело привычное. Теперь смотри дальше. Мы имеем на наших полях около 210 000 тракторов, на треть катерпилларов челябинского, харьковского и сталинградского заводов. Годовое производство машин доходит до 40 00 0 штук. Нужно его еще усилить, тем более, что это совпадает с интересами сельского хозяйства. Это же сельское хозяйство отблагодарит нас запасами продовольствия, рассчитанными на! длительную войну. Теперь, брат, коротеньких войн что-то не бывает. Ерунда все эти "блиц-криги"! Все годами, как в Китае, например… Нам ведь нужно предполагать худшее и готовиться к нему. Мы не Ренненкампфы, которые в августе 1914 года руку давали на отсечение, что через 4 месяца будут в Берлине!
Друзья негромко рассмеялись. Тухачевский указал на ожидающую стопочку коньяку.
- Да, что и говорить, ге-не-ра-лы были - презрительно протянул маршал. - Сколько молодежи даром погубили, но своих рук, небось, не отрубили. Ну, да чорт с ними… Словом, Иероним, по всем твоим вопросам предстоит неминуемая драка? И с хозяйственниками, и с нашими "красными генералами"?.. Ох, брат, беда с этими нашими сиволапыми героями. Это все люди с отдавленными мозолями. Гонору на рубль, а знаний на копейку. А кругозора и того меньше. Веришь - Сталину докладывать, - одно удовольствие. Он помолчит, пососет свою трубку и скажет коротко, но толково. А вот Климу докладывать… Пока в его упрямую башку что-нибудь вдолбишь- ярость вспыхнет. "Вожжди"… Им бы, в лучшем случае, ротой командовать, да и то в гражданской войне… "Чорт побери! Что мы будем смотреть, товарищи?" передразнил он знаменитую летучую фразу Ворошилова. Им всем думать - мука мученическая. Им все бы - "В атаку, ребята! Что там смотреть!.." Хоть на пулеметы. А об малой крови они и не думают. Телами завалить, кровью залить! Вояки. Все бы "на ура"… Хорошо, что Клим теперь в отпуску, со всем своим гаремом. Где-то в Сочи. Нужно воспользоваться моментом и все важное провернуть без него.
- Ничего, Миша, - уверенно и спокойно откликнулся Уборевич. - Все равно наша возьмет. История на нашей стороне.
- Да-да-да… "История". А знаешь, как говорят на Украине - "доки сонце взийде - роса очи выисть"… Историю, брат, иногда и подталкивать нужно. История… А что, если, например, наш Ягода вздумает и у нас, в армии, свои процессы устраивать? А? Что тогда? Сам понимаешь: армия - это последний ресурс страны, последняя защита, наше богатство. Партия разгромлена. А что, если теперь к нам лапы Ягоды потянутся?
Последнюю фразу Тухачевский произнес пониженным тоном и испытующе поглядел^ на своего друга. Тот опять ответил ему понимающим взглядом и пожал плечами.
- Да… Избави Бог. Мы сумели поднять армию на европейскую высоту. Но если ей устроят вивисекцию, как ленинской гвардии, пропали все наши труды…
- Вот то-то и оно, - глухо сказал маршал, молча налил еще по стопке коньяку и придвинул другу ящик сигар. Собеседники, отойдя от стола, заваленного бумагами, удобно расположились в мягких кожаных креслах и молчали несколько минут.
- Вот то-то оно и есть, - тихо повторил, наконец, Тухачевский, посасывая трубку и словно отвечая на мысли обоих. - Выходит, брат, не очень весело… Ко мне вот через час придет Гамарник, согласовывать инструкции ПУР'а - объяснения, почему, мол, расстреляны и Зиновьев, и Каменев, и Бухарин, ну и прочие из числа "красы и гордости революции". Простой пролетарской голове это не так просто объяснить. Да и можно ли объяснить эту гнусность вообще?.. А если эти Ягоды, Вышинские да Ульрихи вздумают такие процессы и среди командиров устраивать - что тогда? Так и смотреть?
Уборевич ответил не сразу. Молча опустив глаза, он медленно выпил свою рюмку, пыхнул сигарой и потом прямо посмотрел на Тухачевского. Он понял мысль маршала: нужно во что бы то ни стало, любыми способами не допустить "мирного разгрома" армии, защитницы страны, в усиление которой они оба вложили столько сил. И в бой за армию против сил НКВД, против экспериментов Сталина, нужно было внести всю изворотливость, решительность и стойкость. Вплоть до действий революционного характера… Друзьям не нужно было много говорить. Коротенькое слово "понятно" - было исчерпывающим. Тухачевский протянул руку Уборевичу. Тот, медленно поднявшись, отложил сигару и открыто и крепко пожал протянутую руку маршала. Они знали друг друга.