Уходил Защепа через Украину в Польшу. Район выбирал сам из тех, которые предложил Поздняков. На вопрос - почему именно там, ответил бесхитростно: воевал там в германскую, своими ногами исходил, так что в случае опасности и в одиночку могу спастись.
Шел с контрабандистами. Контрабандисты - это вам не госслужба, люди дела и никакой идеологии.
Сроки Поздняков начал было оговаривать, но, увидев чуть насмешливый взгляд Защепы, и сам ухмыльнулся:
- Вы правы, какие тут сроки могут быть…
Защепа понимающе заключил:
- Поверьте, мне и самому там лишнего быть не хочется.
И вот уже второй месяц генерала нет.
Поздняков даже себе в глубине души опасался признаваться в этом, но он начинал бояться, и для этого были причины.
Сейчас, когда требовалось только терпеливое ожидание, было время еще раз проанализировать все случившееся, готовясь к развитию дальнейших событий в любом направлении. Из всех возможных продолжений Поздняков меньше всего боялся, что Защепа его просто переиграл.
Могло быть, что Защепа, опытный человек, заметил слежку и сыграл на опережение?
Могло, и искренность Защепы могла стать частью этой игры.
И, когда он откровенно рассказывал о тех обстоятельствах, которые не дали ему уйти из России, о своем ранении, о Марианне, которая спасала его, скитаясь с ним, полуживым, по деревням и хуторам, он мог продолжать эту игру.
Он ведь так и не сказал, где они расстались. Защепа говорил, что не помнит, и говорил об этом скупо и, пожалуй, со злостью, которая должна была скрыть его искреннее огорчение, его личную трагедию, но и это могло быть тонкой игрой. Кто теперь знает…
Можно было, конечно, навести справки о Защепе в Москве, но Поздняков понимал, что такой запрос из Туркестана сразу будет замечен и вызовет много вопросов, а то и особое выяснение обстоятельств такого интереса.
Впрочем, если честно, Поздняков ни разу не поймал Защепу на противоречиях или неточностях, ни разу генерал не уходил от ответа, демонстрируя полную открытость.
Ну, а если не было открытости, а была затаенность?
Если первый ход сделал генерал, сев за стол тогда в столовой, и ответный ход Позднякова был им заранее рассчитан, и после этого все шло по его генеральскому плану?
Если Защепа сам готовил ходы и оборачивал себе на пользу, а чекист считал их своей инициативой?
Вот, в конце концов, и выбрался из враждебного окружения без потерь, а?
Могло быть такое? Вполне!
А могло быть и так, что Защепа, оставшись в Совдепии, в самом деле изменил свои взгляды, о чем так много они говорили с Поздняковым, и сам во все это верил. Верил до тех пор, пока не встретился снова со своими боевыми друзьями! Встретился, и взыграло ретивое.
Почему-то, размышляя над этим вариантом, Поздняков поймал себя на том, что напевает "Помню, я тогда молодушкой была" и усмехнулся: да уж была молодушкой, была!…
Итак, встретился с товарищами и простил им все обиды, забыл все, о чем думал тут годами?
Не исключено, если говорить честно.
Правда, быстро утешил себя Поздняков, это было бы неплохо. Если только Защепа там, в Париже, осядет, то быстро проявится. С его-то опытом, а еще важнее - со знанием сегодняшних советских реальностей, он быстро войдет в высшие круги эмиграции!
Тогда можно будет думать о дальнейшем сотрудничестве. Это, конечно, не та операция, о какой мечталось, но все-таки…
Могло, рассуждал Поздняков, случиться и совсем плохое. Защепу могли разоблачить "там", за кордоном. Разоблачить и просто ликвидировать без всякого шума.
В конце концов, кто в Европе будет искать Защепу? Его и не знает никто. Но это - если ликвидируют.
А если разоблачат и захотят использовать против Позднякова?
Пришлют, например, весточку: дескать, если не согласитесь сотрудничать, признания Защепы станут известны. Тоже возможно, и это уже опасно.
Ну, и самый крайний вариант Поздняков обдумывал почти с самого начала, едва проводив Защепу, и все равно возвращался к нему каждый день.
Генерала могут взять на обратном пути. Искренне сотрудничая с одним чекистом, он так же искренне может рассказать обо всем и другим. Генералу-то какая разница? Ему жить хочется…
Самый простой вариант защиты в таком случае - провокация врагов!
Вражеское подполье спровоцировало арест своего агента, чтобы устранить Позднякова, человека, которого они боятся. Почему боятся? Да, потому что он с ними успешно борется!
Вы проверяйте реальные дела, а не бредни белогвардейцев!
Иногда Поздняков, размышляя над этим вариантом, чувствовал, как начинает стучать сердце, и на лбу выступает испарина.
В общем, не только плохо спалось, но и днем часто ощущал беспокойство.
И, увидев Защепу в той же самой столовой, где произошла их первая встреча, Поздняков почувствовал легкую слабость в ногах. Присел к ближайшему столику, посидел минуту, не больше, и вышел.
Защепе, когда тот появился, кивком головы показал: в парк! Там, в прохладе аллей, генерал и начал отчитываться о поездке.
- Ну, втянули вы меня, Кирилл Фомич! Жил без них в полном порядке, а сейчас!… - Защепа досадливо махнул рукой.
- А подробнее, без эмоций? - попросил Поздняков.
- Без эмоций не получится. Выплеснуться надо, - пояснил Защепа. - Я ведь их всех помню такими, какими они были в военную пору! Подтянутыми и бесстрашными они были! А сейчас обрюзгли! И не столько телесно, сколько духовно! И думают уже не о том, чтобы воевать, а о том, чтобы гадить. Трусливо и мелко гадить исподтишка!
Он протянул Позднякову портсигар:
- Табак отменный, не сомневайтесь. Привез еще несколько сигар, но это уж когда у меня будем. А то увидят нас с сигарами, и докуривать будем в ГПУ, - улыбнулся Защепа.
- Так что там все-таки было, в Париже?
- Какой "Париж"? Я же вам говорил, что Кутепов прибежит, как собачка, - ухмыльнулся генерал. - Причем тогда я просто предполагал, не зная, как низко они упали, а сейчас насмотрелся. - И он провел ладонью над головой, показывая, как глубоко погрузился во все неприятное.
- Вы когда вернулись, Лев Ефимович? - решил сменить тему Поздняков, и Защепа после коротенькой паузы улыбнулся.
- Да, вы правы, что-то я никак не могу прийти в себя, - признал он. - А вернулся я ночью. Опоздал из отпуска, знаете ли, на четыре дня, за что пожурили. Мягко, но с намеками.
- Как добирались обратно? Я имею в виду, трудности были?
Защепа снова улыбнулся, но теперь уже улыбка его была почти прежней, - человека, уверенного в своей правоте:
- Как и по пути туда - никаких забот. Почти как на прогулке. Те тоже кое-что умеют делать.
- "Те" - это?…
- Те, кто за кордоном, Кирилл Фомич. Обратно они меня проводили до Слуцка.
- До Слуцка? Это же в Белоруссии, - удивился Поздняков.
- Точно так, до Слуцка. Пожелали успехов, облобызали троекратно и отправились назад. Только что в вагон не посадили.
- А пограничники?
- Господь с вами, какие пограничники! Там все те же люди, те же порядки, что и в прежние времена, до вашей революции. Контрабанда нужна всегда и всем.
Поздняков почувствовал злость, хотел сказать что-нибудь резкое, но сдержал себя: Защепа-то тут при чем?
- Знаете, Лев Ефимович, вам в самом деле надо отдохнуть, прийти в себя и подготовиться к отчету. Вы ведь привезли не только знания, но и впечатления, а они могут быть и поважнее в иных случаях.
Встретились в субботу у Защепы дома.
К отчету он подготовился серьезно, докладывал четко, аргументы приводил основательные, на каждое замечание у него были ответы, но без пустой бравады и высокомерия.
Начал с РОВСа.
Положение нервозное, ведется неутихающая подковерная возня.
Созданный в 1924 году приказом Врангеля, Российский общевоинский союз должен был объединить все общества и союзы, которые успели создать бежавшие из России воины белой армии, и всем было ясно: идет переформирование и подготовка к новым "великим свершениям". Было ясно и другое: денег на всех не хватит, вот, и надо объединяться!
Была и фигура, кажется, бесспорная: как-никак Врангель не капитулировал, оружия не отдавал и в плен не сдавался. Герой героем!
Правда, деньги давали, но все время требовали отчитываться о "свершениях". Потом денег стало меньше. Ну, а после неожиданной смерти Врангеля дела пошли вовсе плохо. Во главе РОВСа поставили Кутепова.
- Кутепов, конечно, сразу окружил себя людьми, лично ему преданными, - рассказывал Защепа. - Это, конечно, разумно, но во всем нужна мера, а Саша меры не знает. Только и есть у него, что последний командир Преображенского полка, рожденного славным Петром.
Тут Защепа отвлекся, рассказал старый анекдот еще времен Гражданской.
Когда Деникин услыхал от Кутепова: "Я - последний командир Преображенского полка!", заметил:
- Ну, что вы говорите, Александр Павлович! Какой вы командир! Полк-то императорский, а вас Временное правительство назначило.
Кутепов попробовал возмутиться, но усмешки большинства окружающих сбили с него весь пыл.
- Ну, и сейчас ничем не лучше, если без прикрас, - продолжил Защепа. - Деньги дают, но требуют показать результаты, а с ними у Сашки плохо. Мало того, что у него, - это бы полбеды. Беда в том, что успехи есть у других, и о них все говорят.
- Например? - вцепился Поздняков.