Вдруг отчаянный крик, похожий на тот, что Цезарь слышал совсем недавно на Марсовом поле, резанул уши. На этот раз взывал о помощи один человек, выбежавший из того самого дома, на стене которого висели списки. Никто из толпы не сдвинулся с места. Все, словно оцепенев, глядели вслед несчастному, за которым бежало сразу несколько воинов. Настигли его. Блеснул меч.
-Вот она, истинная "свобода", дарованная Суллой римскому народу! - вздохнул кто-то.
-Теперь сенаторы станут завидовать своим рабам!..
Цезарь вздрогнул. Стал внимательно изучать аккуратные столбцы фамилий. К счастью, среди них не было имен тетки, матери, сестры, его с Корнелией. Выбравшись из толпы, он быстрым шагом направился по улице, ведущей к Субуре. То, что их не было в списке, ничего еще не означало: ведь расправился же Сулла без всяких проскрипций с несколькими тысячами безоружных пленных!
Бегом, словно нагоняемый невидимыми врагами, Цезарь бросился к дому. Миновав последний поворот, он рванул на себя дверь. И с облегчением выдохнул, увидев обычную уютную обстановку… вышедшую к нему Корнелию.
Он через силу улыбнулся ей, не сразу заметив два листа папируса, которые она ему протягивала. Взяв их, он начал читать, меняясь в лице. В первом письме Верховный Понтифик уведомлял его, что он, Гай Юлий Цезарь, навсегда отстранен от сана жреца Юпитера по приказу Суллы.
В другом, незнакомый ему сенатор, также от имени Суллы, сообщал, что он лишен приданного, полученного за Корнелией, и требовал немедленно развестись с ней - дочерью Луция Корнелия Цинны, самого заклятого врага диктатора.
Цезарь поднял злобно прищуренные глаза на Корнелию. Та, по-своему истолковав его взгляд, отвернулась и побрела в спальню дочери.
- Погоди! - резко окликнул Цезарь, с трудом борясь с тем бешенством, которое все больше охватывало его от мысли, что весь Рим теперь раболепствует перед Суллой. - Куда ты?
- Возьму Юлию и уйду, - отсутствующим голосом ответила Корнелия. - Дочь ты, конечно, оставишь мне? Ведь она - внучка Цинны, врага Суллы!
Цезарь догнал жену, схватил за плечи и сильным движением притянул к себе:
- Я ведь еще не давал своего ответа Сулле!
И тут произошло то, чего он никогда не ожидал от Корнелии. Плечи ее задрожали, она вдруг упала головой на его грудь и заплакала.
В томительном ожидании протянулись несколько дней.
Домашний раб, грек Эгей, когда-то учивший Цезаря письму и счету, возвращаясь с рынка, с каждым разом сообщал все более ужасные подробности.
-Число убитых в Риме измеряют уже десятками тысяч!
Корнелия в ужасе закрывала лицо ладонями.
-Сулла назначил награду в два таланта за уничтожение своих врагов, даже если раб убьет господина, или сын - отца.
-Как много, оказывается, было нас! - не выдержал Цезарь, но раб с горькой усмешкой покачал головой.
-Число павших жертвами гнева и мести Суллы ничтожно по сравнению с теми, кто убит из-за денег, красивого дома или роскошного сада, - на своем родном языке сказал он. - Сами убийцы теперь не стесняются признаваться в этом. Говорят, Квинт Аврелий, не причинивший Сулле ни малейшего зла, увидев свое имя в списке, воскликнул: "О, горе мне! За мною гонится мое альбанское имение!"
-И что же? - дрожа, спросила Корнелия.
-А то, что он не успел даже дойти до дома, чтобы попрощаться с семьей. Кто-то бросился за ним следом и прирезал его.
Еще через несколько дней раб сообщил, что Сулла отъехал из Рима в Пренесту. По слухам, дошедшим до этого городка-крепости, где нашли убежище последние воины из армии Мария-младшего, расправа началась и там. Сначала Сулла выносил приговор каждому в отдельности, а потом, когда это ему наскучило, распорядился собрать всех горожан вместе и прирезать.
-Он даровал прощение лишь хозяину гостиницы, где остановился, - вздыхая, окончил раб. - Но тот отказался, сказав, что не хочет быть благодарным палачу его родного города, и пошел с согражданами, уводимыми на казнь...
-Ты слышала, Корнелия? - вскричал Цезарь. - Остались еще настоящие римляне среди нас!
Корнелия не ответила. Раб же, переступив с ноги на ногу, робко кашлянул.
-Ты что-то хочешь еще сказать? - понял Цезарь.
-Да... - пробормотал грек. - Расправившись в Риме с живыми, Сулла взялся теперь за мертвых. Перед отъездом он приказал вырыть из могилы прах Мария и разбросать его...
-А моего отца? - вырвалось из груди Корнелии.
Раб опустил глаза, потом добавил:
-И еще он сказал, что вернувшись, возьмется за составление новых проскрипций...
-Что же говорят на рынке об этом чудовище?! - нахмурился Цезарь.
-Разное, - уклончиво ответил раб. - Но чаще всего, что произошло не падение тирании, а смена тиранов...
Через два дня Сулла вернулся в Рим. И в день его возвращения Цезарь получил письмо от тетки.
"Милый Гай, - писала Юлия, - думаю, мне нет надобности говорить о том, как я люблю тебя и как искренне желаю помочь тебе. Ты всегда слушался меня, послушайся же и теперь. Немедленно разведись с Корнелией, ибо каждый день, прожитый с нею, может стоить тебе жизни. Зная о твоем отношении к ней, я поначалу не поверила, что ты сразу же не выполнил пожелание диктатора Суллы. Но потом решила, что у тебя немало других дел.
Так отложи их и возьмись за развод, как за самое неотложное из них. До сих пор Сулла не обращал на тебя внимания, потому что у него было много других, более серьезных противников. Теперь же он может вспомнить о тебе и только потому, что ты до сих пор являешься родственником Цинны. Поверь, люди сейчас расплачиваются головой гораздо за меньшее. Прощай и последуй моему последнему совету: проявлять риск и смелость надо лишь в игре в кости. Юлия."
Чуть ниже была приписка, сделанная рукой сестры Цезаря. Очевидно, зная характер своего племянника, Юлия не очень надеялась на силу своего убеждения и взяла в союзники его любимую сестру.
"Гай, милый! - писала она. - Я узнала обо всем от тети и мне до слез жаль Корнелию.
Но я всегда жалела и тебя, ведь ты никогда не любил ее. Недавно я встретила Коссутию, она не замужем, помнит тебя и передает привет. Очень надеется на вашу встречу и все спрашивала у меня, не сильно ли портят ее морщинки на лице, которые появились со дня вашей разлуки. Да, чуть не забыла тебе сказать! Даже Гней Помпей, который сейчас в большом почете у Суллы, согласился по его требованию развестись со своей беременной женой и жениться на его племяннице, - продолжала дальше явно под диктовку Юлии 19 сестра, - и это несмотря на то, что он теперь второй человек в государстве! Так что не очень-то переживай за свое самолюбие..."
-От кого письмо? Что-то случилось? - услышал Цезарь встревоженный голос вошедшей в комнату Корнелии.
-Нет-нет! - торопливо сворачивая папирус, покачал он головой. - Это от тетки с сестрой. Кстати, передают тебе привет!
Через три дня произошло то, чего так боялась Юлия.
На рассвете дверь распахнулась и, выросший в темном проеме, воин сообщил, что Сулла вызывает Гая Юлия Цезаря к себе во дворец.
Корнелия вскрикнула, заслонила мужа, пыталась объяснить, что Юлий болен, у него жар, лихорадка. Цезарю, действительно чувствовавшему недомогание, стоило немалых трудов заставить жену уйти в детскую спальню.
- Ну, - встав посреди комнаты, спокойно сказал он, не отводя глаз от меча сулланца.
- Начинай. Только если можно, скорее.
- Диктатор требует тебя во дворец! - повторил воин.
И Цезарь, удивленный тем, что его не стали убивать в доме, как многих других, вышел на улицу.
Улица встретила его непривычной тишиной и пустынностью. Ни одной живой души: ни раба, ни грабителя, ни случайно забредшего сюда пьяницы...
Он шел следом за молчаливым воином, прощаясь со знакомыми с детства домами, невольно отмечая про себя: здесь жил его приятель, отец которого попал в проскрипции одним из первых; там - известный любитель Фортуны при игре в кости, у которого он мечтал выиграть хоть раз в жизни.
... Сулла встретил Цезаря, сидя в высоком кресле, в зале, ярко освещенном множеством канделябров. Рядом с ним стояли два молодых человека. В одном - красивом, с ленивыми, величественными движениями Цезарь узнал Гнея Помпея. В другом - подтянутом, мужественном сенаторе лет тридцати, докладывающем диктатору о конфискованных за ночь дворцах и загородных имениях,-Марка Красса.
-Ну? - резко бросил Сулла, жестом приказывая Крассу замолчать.
Цезарь с изумлением увидел, как изменился весь облик этого человека за какие-нибудь пять лет. Взгляд светло-голубых глаз теперь был тяжелым и непроницаемым. Угрюмые морщины по краям губ придавали всему его лицу, покрытому красной сыпью, под которой 20 лишь местами виднелась белая кожа, свирепое выражение.
-Ну! - повторил Сулла, удивленный тем, что вошедший юноша не бросился к его ногам, как это делали почтенные сенаторы и всадники, умоляя о пощаде.
Цезарь не шелохнулся.
- Так сколько тебе еще дать времени, чтобы ты развелся с дочерью Цинны? Месяц?
Неделю? День? - начал терять терпение Сулла.
Цезарь промолчал.
-Час! - сам себе ответил диктатор и дал знак Крассу продолжать доклад.
-Бебий Сулпиций Фест: дом, загородное имение с теплым ключом, - услышал Цезарь почтительный голос Красса. Рука ликтора легла на его плечо.
Домой он возвращался один. Переступив порог, бросил Корнелии:
-Переоденься!
Видя ее растерянность, немой вопрос во взгляде, какую одежду выбирать: для бракоразводного процесса или чтобы достойнее встретить смерть, успокаивающе улыбнулся:
-Во что-нибудь дорожное. И мне дай что попроще, чтобы никто не узнал. Хоть плащ Эгея.