Дрожь нетерпения пробежала по телу Вереники. Обхватив руками колени, она прижала их к груди. Сегодня возвращается Птолемей!.. Она встретит его с детьми, своими детьми, – шестилетней Арсиноей и трехлетним Птолемеем. Детей Птолемея от предыдущего брака с Эвридикой, – Птолемея и Птолемиаду, – она брать с собой не будет. Они уже почти взрослые. Если захотят, доберутся до гавани сами.
Эвридика, дочь Антипатра, ее родного дяди, совсем рано сошла в царства Аида, оставив Птолемею двоих детей.
И вот они уже более семи лет вместе!
Вереника впервые увидела Птолемея в доме своего отчима Лага, когда Птолемей приехал в Македо нию навестить после длительной разлуки мужа своей умершей матери, который его воспитывал. Лаг любил Птолемея, как родного сына, и часто рассказывал дочери о его блистательных походах.
Птолемей недавно потерял Эвридику, а муж юной Вереники Филипп преждевременно погиб в меж-доусобной бойне, которая началась сразу же после смерти Александра.
Сердце пятидесятилетнего воина еще раз раскрылось для страсти. Их, столь различную годами пару, соединила не столько плотская любовь, сколько внутреннее родство душ. В объятиях Птолемея она почувствовала себя царицей. Высшее мужество встретилось с совершенством женственности. Вереника давно уже следила, затаив дыхание, за полетом этого орла, стремительно обгонявшего всех диадохов, даже ее дядю Антипатра.
Внезапно в луч света влетела пчела и принялась жужжать около цветов лотоса. Вот бы маленькому Птолемею посмотреть на нее, подумала Вереника. Она улыбнулась, вспомнив, как сын на днях восхищался игрушечной триерой. Вереника живо представила его подвижное личико, детский локон, с которого всегда капала вода после купания в бассейне. Маленький Птолемей!.. Он так похож на своего отца!.. Сегодня Птолемей вернется!.. И во дворце снова начнутся пиры. Птолемей любил развлекаться, умел веселиться. А через несколько дней они обязательно вместе с детьми отправятся на речную прогулку по Нилу.
Вереника следила за полетом пчелы, пока та не растворилась в небесной синеве, улетев, наверное, в свой улей. Она слышала, что у пчел есть царицы. Царица?.. Как она с детства мечтала стать царицей!..
Она встала, завернулась в кусок чистого полотна и ударила в гонг.
В покои тут же вошли прислужницы. Здесь, в Египте, Вереника жила как настоящая царица, хотя еще в действительности не была, ею. Пока не была…
Прислужницы засуетились вокруг своей повелительницы. Сначала они отвели ее в ванну, затем умастили благовониями, хранящимися в хрупких сосудах и коробочках.
В свои двадцать семь лет Вереника сохранила всю прелесть юности. Она была в полном рассвете своей женской красоты. Ее пронзительные карие глаза смотрели на окружающих спокойно и ясно, хотя в душе постоянно бурлили поистине македонские страсти. Когда она смеялась, глаза сияли, а на щеках появлялись ямочки, которые приводили в восхищение каждого.
Юная очаровательная египтянка Нофрет, невольно залюбовавшись своей госпожой, поднесла к ней легкий поднос с туфельками: босоножки – подошва с дужкой и ремнем, изысканные, шитые бисером сандалии, но она предпочла туфли на каблуках с пряжками в форме разных таинственных знаков, усеянных разноцветным жемчугом. Гречанка Стратоника, хранительница одежд, подала платье из пропитанной запахом весенних цветов тонкой ткани, настолько тонкой, что, прикрыв ею папирус, можно было легко прочесть нанесенные на нем письмена. Вместо пояса Вереника пользовалась широкими длинными лентами. Маленькие девочки, дочери прислужниц, стояли поодаль и держали в руках разноцветные ленты и веера. А за девочками стояли три невольницы, привезенные в подарок Селевком из Вавилона. Одна принесла ларец из слоновой кости с драгоценностями из Индии, которые Вереника одевала в особо торжественных случаях, другая – шкатулку с булавками, заколками и гребнями, третья держала в руках длинный и легкий гиматий, полупрозрачный, со множеством складок.
Как только Вереника была одета, раздался легкий стук в дверь.
– Входи, входи, – нетерпеливо произнесла она. – Ты не должна стучать, когда я тебя призываю к себе. Поставь поднос…
Она вдруг умолкла. В комнату вошел Филокл, ближайший сподвижник Птолемея, оставленный им в городе для поддержания порядка. Лицо военачальника было сумрачным. Он жестом показал, что хочет остаться с ней наедине. Когда все удалились, Вереника бросила на Филокла нетерпеливый взгляд:
– Ну садись, садись. Что привело тебя сюда в этот ранний час?
Филокл молчал, казалось, собирался с силами, чтобы сообщить ей что-то очень важное. Она пристальней вгляделась в выражение его лица. Оно было сумрачным.
– Что-нибудь серьезное? В городе беспорядки?
И вдруг ее осенило:
– Дурные вести о флоте?
Он не ответил, но утвердительно кивнул головой.
– Да не молчи же, рассказывай! – с беспокойством и нетерпением проговорила Вереника.
Филокл заговорил вполголоса тоном, выдававшим внутреннее волнение.
– Об этом еще не следует говорить… Впрочем, ничего известного наверняка… Это трудно было предположить… Этого просто не могло случиться… И всё-таки…
– О, всемогущая Афина! Птолемей жив?
– Да, слава богам, он жив и скоро ты его увидишь…
Вереника с облегчением вздохнула. Она с волнением и тревогой ждала известий об исходе сражения. Еще совсем недавно она не сомневалась в счастливом окончании войны, в непременной победе Птолемея, который обещал вернуться именно сегодня.
– Не томи, рассказывай!..
Но Филокл не торопился, обдумывал каждое слово:
– Ты умеешь молчать… На тебя можно положиться… Смотри никому ни слова, никому!..
Он заметил, как она вздрогнула и прижала к губам веер из страусовых перьев, давая согласие на молчание.
– Вчера вечером в город из пограничной крепости Пелузия прибыл вольноотпущенник Селевка. В Пелузий накануне прибыли корабли и сообщили дурные вести.
– Какие дурные вести? – сердце Вереники учащенно забилось.
– Флот Птолемея разбит. Деметрий одержал победу. Птолемею удалось бежать и спасти лишь несколько военных кораблей. Война проиграна. По-видимому, это сообщение верно…
– Нет, нет… Я не хочу в это верить… Этот вольноотпущенник узнал всё из вторых уст… Что значат подобные сплетни?.. Наконец, если даже морское сражение действительно проиграно, то есть еще сильная армия на суше… Птолемея поддержат и Селевк, и Кассандр, и Лисимах…
Филокл был восхищен словами Вереники и невольно залюбовался ею. Эта женщина умела привлекать к себе сердца мужчин. И он поспешил её заверить:
– Друзья, приобретенные в счастье, остаются друзьями и в бедствии…
И, немного подумав, добавил:
– Необходимо поддержать в народе уверенность в победе до прибытия Птолемея.
Вереника властно перебила Филокла:
– Запомните все!.. Раненый оставляет битву, чтобы ему перевязали рану. Уверена, Птолемей скоро снова наберет силы и будет готов к дальнейшей борьбе… А сейчас мы немедленно отправимся в гавань!.. Народ Александрии должен достойно встретить Птолемея!.
Яркое весеннее солнце озарило морскую поверхность, играя и переливаясь в волнах. Вероятно, в открытом море было неспокойно. Это было заметно по легкому покачиванию триер, стоявших на якоре в заливе, образованном частью берега и узкой полосой, уходящей далеко в море.
На набережной в этот солнечный день было людно. Со всех концов города сюда стекались люди, чтобы первыми узнать новости. Особенно много народа толпилось перед входом в великолепный недавно построенный храм бога Сераписа. Здесь же, рядом с храмом, соседствовали дворцы богатых македонцев и египетских вельмож, и здесь прежде всего ожидались первые новости.
Многие явились сюда с бурных ночных пирушек, с собраний мистических сект, но напряженное ожидание убивало веселость. Все были серьезны и озабочены. Кто-то вернется домой после этого похода?
Один горожанин рассказывал, что буквально вчера встретил знакомого рапсода, только что вернувшегося из плавания на торговом судне вдоль берегов Кипра. Рапсод сообщил о великой победе Птолемея. И так как человек охотно верит тому, на что надеется, известие было встречено торжествующими криками и восторгом, укрепившими веру даже у сомневающихся.
Более осторожные люди, опасающиеся неудачи, прислушивались к дурным новостям. Но они не решались высказывать свои сомнения вслух, так как один торговец, решившийся предостеречь толпу от преждевременных восторгов, был избит до полусмерти, а семеро неверующих в победу были сброшены в море и едва спаслись от смерти.
Вскоре море запестрело кораблями, принадлежавшими богатым александрийцам, которых любопытство заставило выйти в море навстречу возвращающемуся флоту.
У входа в гавань собрались знатнейшие люди города. Они с нетерпением ожидали прибытия Вереники. По лицам вельмож можно было понять, что их вера в победу Птолемея в Кипрской войне поколебалась, иначе бы они никогда не явились сюда самолично разузнавать, выспрашивать, выведывать.
Едва носилки с Вереникой были доставлены ко входу в гавань, их тут же окружили плотным кольцом. Но Вереника даже не выглянула из-за занавесок, не спустилась к любопытным, а потребовала двигаться дальше к пристани.
Филокл предусмотрительно строго-настрого приказал никого не пропускать в гавань, которая надежно охранялась со всех сторон.
Вереника, спустившись с носилок, подошла к самому берегу моря и долго всматривалась вдаль, ожидая, когда же наконец покажутся долгожданные корабли.
Ждать пришлось бесконечно долго. Корабль Птолемея первым показался вдали только к закату солнца.
– Он отплывал весь разукрашенный цветами, развернув паруса. А теперь смотри, как он поврежден, – с горечью в голосе произнес Филокл.