Рабы уже успели разбить лагерь и все расположились вокруг костра, на котором жарилась туша молодой антилопы.
Птолемей и Селевк долго толковали у костра с лучшим охотником Аристионом, выясняя план завтрашних поисков. Аристион обрадовал Птолемея, сообщив, что охотникам удалось высмотреть носорогов.
Улеглись поздно, оставив у палаток охрану, так как вокруг было много гиен и крупных хищников.
Лежа с закрытыми глазами в своей палатке, Птолемей долго не мог уснуть, прислушиваясь к шорохам и звукам ночи: пронзительно мяукали дикие кошки, завывали гиены, перекликались ночные птицы.
Все двинулись в путь спозаранку, еще до восхода солнца. Привыкшие к трудностям боевых походов, и Птолемей, и Селевк любили быструю ходьбу, которая бодрила, будила давшие воспоминания, от которых на душе становилось то грустно, то легко.
Шли гуськом – впереди местные проводники, за ними охотники, Птолемей и Селевк, – все с копьями, луками и мечами, – замыкали шествие телохранители и чернокожие нубийцы, груженые кожаными мешками с водой, кинжалами, топорами и сетями. Двигались по звериной тропе вдоль ручья, и чем дальше, тем трава становилась выше.
Вскоре достигли реки.
Аристион обнаружил в иле свежий след носорога.
Охотники обшарили вокруг всю местность, а носорога нигде не было.
Солнце уже осветило всё вокруг, становилось жарко и душно от испарений, когда Аристион вдруг остановился и припал к мокрой земле. Опустив голову, он рукой указал вперед, Птолемей и Селевк подползли к нему и увидели двух носорогов, – большого и маленького, – они стояли по грудь в кустарнике, отделенные от людей небольшим болотом.
– Самка с детенышем, – прошептал Селевк.
– Убивать нельзя! – предостерег Птолемей.
– Видит она нас? – поинтересовался Селевк у охотника.
– Нет.
– Какая громадная! – восхитился Селевк.
– Интересно, куда девался самец? – спросил Птолемей у Аристиона.
– Где-нибудь поблизости, – ответил Аристион и предупредил. – Поразить самца копьем можно только если подойдет совсем близко.
И приказал рабам держать наготове сети и веревки.
Носороги мирно пощипывали траву.
– Мне кажется, что эти животные всё время стоят на месте, как сфинксы, – прошептал Птолемей.
Селевк кивнул.
– Если бы… – шепотом отозвался Аристион. – Они весьма резво бегают.
Осторожно, по знаку Аристиона все, низко пригнувшись, чтобы не спугнуть носорогов, двинулись дальше.
– Волнующая предстоит встреча. Мне это по душе! – воскликнул Селевк. – Я учуял какой-то совсем новый для меня запах.
– Я тоже, – вторил Птолемей. – Запах каких-то неизвестных животных.
Они вошли в заросли тростника выше человеческого роста. Шли с величайшей осторожностью, бесшумно вдоль берега реки, а след уводил в бескрайнее болото, поросшее еще более высоким тростником.
– Этот высокий тростник приводит меня в ужас. Не хотелось бы здесь охотиться, – обратился Птолемей к Аристиону.
По приказу Птолемея проводник повел всех по берегу, через открытое место, огибая болото с высоким сухим тростником.
Внезапно Аристион схватил Птолемея за плечо, указал рукой вперед и жестом приказал всем присесть, шепотом предостерег:
– На охоте по крупному зверю не может быть промаха. Это опасно.
На берегу совсем близко стоял неподвижно носорог с великолепным длинным рогом. Голова поворачивалась из стороны в сторону, уши настороженно шевелились.
– Он чувствует опасность, – прошептал Селевк. – Экая громадина!.. А какой рог!..
Острый конец рога, заостряющийся кверху, поблескивал на солнце. Позади него виднелся другой, более короткий и острый.
Исполинское чудовище состояло из сплошных мышц, одетых твердой, как панцирь, шкурой.
Селевк подавил возбуждение, чтобы прийти в то бесстрастное состояние, которое необходимо при броске копья. Он целился в глаз, чтобы ослепить чудовище, забыв об опасности, думая только о том, что перед ним верная добыча.
И метнул копье.
Носорог пошатнулся, сбросил движением головы копье, с оглушительным фырканьем ринулся вперед. Разбрызгивая воду, побежал вдоль реки. Из пронзенного копьем глаза струилась кровь.
Зверь был великолепен, когда бежал, спасая жизнь.
– Ты ранил его! – крикнул Птолемей.
Охотники и рабы помчались за носорогом, который скрылся в высокой траве. Стайка клещеедов вспорхнула над зарослями травы.
– Он здесь! – крикнул Аристион охотникам.
Раздвигая траву, охотники и рабы двинулись туда, откуда взлетели птицы. Вскоре они увидели носорога. Зверь, раненый, лежал на боку. Рабы с криком набросили на его морду и туловище сети и добивали мечами и копьями.
Зверь пытался вырваться, но путаясь в сетях, снова опрокидывался на бок.
Селевк, как завороженный, наблюдал с какой ловкостью охотники пленяют зверя.
Скоро битва была окончена.
Все общими усилиями попытались приподнять носорога и поставили его на колени.
– Тебе нравится рог? – спросил Селевк у Птолемея.
– Рог как рог, а вот твой удар копьем – равен одному из подвигов Геракла.
Вечером посреди лагеря лежала голова носорога. Голова была огромная, рог красиво изогнут.
На следующее утро отправились на поиски львов. Право первой стрелы снова было предоставлено Селевку, как знатному и дорогому гостю. Затем каждый мог присоединиться к нему.
Все утро и весь день шли безуспешные поиски. Едва солнце скрылось за горизонтом, громовой рев раздался где-то вблизи. Рев приближался.
Вскоре показался большой густогривый лев, а рядом с ним величественно выступала гибкая львица. Копья охотников взметнулись в сторону хищников. Натянулись тетивы луков.
Словно почуяв в воздухе опасность, хищники остановились.
Вскоре львиный рев потряс воздух.
Селевк послал первую меткую стрелу прямо в морду хищника. Рев перешел в устрашающий хрип. Львица, яростно рыча, ринулась на обидчиков.
Птолемей выпустил свою стрелу.
Львица упала, завертелась на земле.
Тело льва извивалось от нестерпимой боли рядом со львицей.
Пять метких стрел пронзили мощное туловище льва. Лев яростно взревел и затих.
Аристион бросил копье вслед за Птолемеем. Львица подползла ко льву, распростерлась на брюхе.
Два охотника, прикрываясь щитами, подскочили к хищникам и вонзили им в грудь мечи.
Наступило молчание.
Обагренные кровью люди стояли около льва и львицы, освещенные последними лучами заходящего солнца.
Селевк с досадой разочарованно сказал Птолемею.
– Охотились за ними с утра до вечера. А всё произошло так быстро. Львы просто-напросто свалились от наших метких ударов. Я ожидал нападения, геройской борьбы.
Птолемей рассмеялся.
– И, конечно, трагической развязки.
– Иначе, какая охота на крупного хищника.
– Дух соперничества, Селевк, побороть в тебе невозможно. Даже когда ты вступаешь в битву со львами.
– А ты, Птолемей, превосходный стрелок из лука, как египтяне, – похвалил друга Селевк.
Вечером, сидя в палатке, осушив не один кубок вина, Птолемей неожиданно разоткровенничался:
– Как жаль, что мы теряем ближайших друзей в междуусобных битвах… Всё время думаю о Кратере. Какой был воин!..
– Я тоже часто размышляю обо всем, что с нами происходит после кончины Александра. Ведь Эвмен убежден, что прав он, борясь за единство государства, а не мы, которые стали уже почти царями в своих сатрапиях, – отозвался на слова Птолемея Селевк.
– Всему свое время, – заключил Птолемей. – Ход истории остановить невозможно. Богиня Клио сейчас на нашей стороне, так как пока нет достойного правителя, подобного Александру, способного возглавить огромное государство, которое стало неуправляемым. А правители, вроде Пердикки, могут привести к бедам многие народы.
– Но сторонники Пердикки пока упорно сопротивляются. Хотя дело партии Пердикки погибло, Эвмен продолжает стойко сражаться. И что самое удивительное, македоняне в его войске, никогда не любившие его, искренне к нему привязались. В его лагере часто находили письма, что Эвмен присужден к казни и что тот, кто умертвит его, получит из царской сокровищницы сто талантов награды от Антипатра. Но не нашлось никого, кто бы поднял на него руку. Вокруг Эвмена днем и ночью дежурит надежная охрана.
– Но, главное, что мы с тобой вместе. И надеюсь навечно!..
Мальчик-виночерпий наполнил до краев кубки.
Селевк поднял кубок.
– Какая была охота!.. Это были незабываемые дни. За тебя, Птолемей!.. За нашу дружбу!.. Ну, и чтобы невеста, которую ты скоро увидишь, пришлась тебе по душе.
– Посмотрим, – невесело отозвался Птолемей.
Таида до сих пор волновала его.
– Кстати, как Леонтиск?
– Растет. Как только достигнет возраста эфеба, заберу его к себе. Но это будет не скоро.
Видя, что друг грустит, Селевк постарался развеселить его.
– Мы с тобой в ловкости ни в чем не уступаем ни Рамсесу, ни Тутмосу, ни Аменхотепу. Три льва, две львицы, роскошный носорог! Правда, мы их одолели не за одно мгновение, как великие фараоны, но достаточно быстро. Я даже не ожидал. Ведь и на львов, и на носорога я охотился впервые.
Незабываемые дни охоты закончились пиром на возвращающейся в Александрию ладье Птолемея.