"Я истомилась, - писала она, - боги не внемлют мольбам, а я не перестаю просить их о нашем свидании. Я готова наложить на себя руки, если ты не сжалишься надо мною. Отпросись у нашего господина хотя бы на короткое время, скажи ему, что неотложные дела заставляют известную ему Халидонию просить супруга прибыть в Рим. И я думаю, что господин из любви к тебе и по своей доброте не откажет нам в этой милости".
Вскоре пришло ответное письмо:
"Еду в Рим по делам господина нашего, проконсула и триумвира. Заодно побываю у тебя, жена, посмотрю, как ты ведешь хозяйство и много ли прибыли извлекла ты от продажи меда, вина и оливок".
Прочитав письмо, Халидония позвала виллика и повелела приготовить полный отчет о хозяйственных делах, а сама, запершись в спальне, открыла ларец и принялась считать динарии.
XI
Когда Антоний приближался к Италии, а Секст Помпей готовился напасть на ее берега, в Риме возникли слухи о переговорах Секста с Антонием, направленных против Октавиана. Триумвир не мог спокойно спать и постоянно советовался с Агриппой и друзьями.
Однажды он созвал их и, обрисовав тяжелое положение, спросил:
- Что делать? Жду от вас мудрых указаний.
Учитель Афинодор из Тарса советовал просить Помпея о мире через Муцию, мать Секста; Меценат, хвалившийся происхождением своим от этруских царей и в шутку называемый "царем", предлагал Октавиану как единственный выход - брак со Скрибонией, дочерью Лю-ция Скрибония Либона, несмотря на то, что она была значительно старше Октавиана и успела побывать женой двух консулов. Сестра ее была замужем за Секстом Помпеем, и Меценат считал, что родственные отношения удержат Секста от враждебных действий. Молчал один Агриппа.
Октавиан взглянул на него:
- Ты не одобряешь советов учителя и царя? Или у тебя есть свой совет?
- Ты предпочитаешь, союз с Секстом; унижению перед Антонием и Фульвией? Не знаю, что лучше. Ты давно уже видишь, что мир тесен для сына Цезаря и сына Помпея. Если ты не отказался от войны с Секстом,, та зачем союз с ним? И я спрашиваю себя, не хитрость ли это.
- И, отвечаешь себе… - шепотом вымолвил Октавиан вставая с кресла.
- И отвечаю себе,, - бесстрашно продолжал Агриппаг - что лучше унижение, чем. такого рода хитрость, тем более, что не есть ли унижение совет Афинодора и подлостью - совет Мецената?
Афинодор покачивал седой головой, а Меценат поглаживал выдающийся подбородок. Оба - грек и римлянин - недолюбливали Агриппу за откровенность, и резкость суждений,, считал его выскочкой,, но Октавиан был иного мнения об Агринпе: он ценил его как лучшего друга и одаренного полководца, втайне признавая себя значительно ниже Агриппы.
"Если бы не он, - думал Октавиан об Агриппе, - я не достиг бы того, чего достиг. Разве Агриппа не согласился защищать Италию от нападения Секста,, когда после смерти Калена я отправился в Галлию, чтобы привлечь на свою сторону легионы, оставшиеся без вождя? Тогда Агриппа был прав и неправ: прав, отговаривая от посредничества Муции (Помпей отказался вести переговоры), и неправ, отговаривая от брака, со Скрибонией".
Считая, что женитьба на Скрибонии воспрепятствует союзу Антония, с Секстом, Октавиан приказал Меценату отправиться, к Либону.
- Скажешь ему так: Гай Юлий Октавиан Цезарь, плененный прелестями твоей дочери Скрибонии, желает на ней жениться. Если ты, благородный Люций Скрибоний, согласен, то Цезарь поторопится со свадьбой.
- Вот мудрое решение! - вскричал Меценат, весело оглядев Агриппу и Афинодора. - Тем более мудрое, - добавил он, обращаясь к Агриппе, - что ты, Марк Випсаний, отговаривал нашего вождя от этого шага.
- Кто останется в дураках - покажет будущее, - возразил Агриппа. - Если наш господин разведется когда-нибудь со Скрибонией, то не возьмешь ли ты, царь, обязательства жениться на ней?
Меценат растерянно молчал.
- Это было бы для тебя хорошим уроком, - продолжал Агриппа, - впредь не давать дурных советов.
Меценат овладел собою. - Понимаю, ты хочешь опорочить меня, выслужиться перед нашим господином. Цезарь видит тебя насквозь и удивляется -твоей наглости. Я плюю на твой вызов, Марк Випсаний, а еще -больше на твото лицемерную лесть… О боги! Как непорчен наш век!
Он сказал бы больше, если бы Октавиан не прервал его, приказав немедленно отправиться в Либону.
События следовали одно за другим: брак Октавиана с развратной Скрибонией, вызвавший насмешки всего Рима, - союз Антония с Секстом Помнеем, внезапная смерть Люция Антония, отравленного, но слухам, по приказанию Октавиана. Но самым большим событием было нападение Антония в союзе с Секстом на Италию.
Фульвия, переехавшая в Оикион, жаждала мести. Гонцы, прибывавшие из Италии, привозили радостные известия:
- Антоний взял Сипонт, осаждает Брундизий.
- Помпей высадился в Лукании, осадил Консентию… - Менас завоевывает Сардинию.
Однако радость известий о победах омрачалась болезнью со время пребывания в Афинах Фульвия почувствовала- упадок сил и частые головокружения. Вызванные врачи предписали ей строгую диету, запретили пить вино, а один из них имел неосторожность намекнуть, что причина болезни - любовные излишества.
- Что? - вскочила с ложа Фульвия. - Повтори, что посмел выговорить твой блудливый язык, - говорила она, схватив врача за бороду и осыпая его пощечинами. - Повтори. Врач упал на колени.
- Если я ошибся, то прости раба твоего! - вопил он больше со страха, чем от боли. - Меня, видно, обманули признаки, и я готов отказаться от своих слов!
Когда врачи ушли, Фульвия позвала трех юношей, велела подать вина и фруктов, пила с ними вею ночь, а затем улеглась спасть. Юноши, проснувшись в полдень, нашли госпожу в беспамятстве. Были вызваны врачи, и тот из них, которого она таскала за бороду и била, громко объявил:
- Нет, я не ошибся. Вино и любовные утехи сведут ее в могилу… О боги, беспечность и глупость, непослушание и упрямство приводят нередко к смерти.
Фульвии пустили кровь, вливали в рот лекарства, растирали холодевшие руки и ноги. Не приходя в сознание, она скончалась.
XII
Смерть Фульвии примирила триумвиров. Представители их Азиний Поллион и Меценат выработали во время переговоров условия нового раздела римской республики. Так был подписан Брундизийский договор. Антоний получил восточные провинции, Грецию, Македонию, Азию, Винифию, Сирию, Киренаику, Октавиан - западные провинции, включая Иллирию и Далматию, Нарбонскую и Цизальпинскую Галлии, а Лепид - Африку. Антоний, начальствуя над девятнадцатью легионами, получил право производить наборы войск в Италии, но должен был отказаться от союза с Секстом Помпеем; у Октавиана было шестнадцать легионов, а у Лепида - шесть.
Подписывая договор, Октавиан был весел. А потом шалил и дурачился, как малолетний школьник, которого публично похвалил учитель и выдал награду. Глядя на него, друзья пожимали плечами.
"Чего он радуется? - думал Агриппа. - Брак со Скрибонией оказался, как я предсказывал, ошибкой. Жена не способствовала миру, а осталась в стороне, как зрительница. Обошлось, слава богам, без нее. А что выиграл Октавиан - ведомо только ему, жене да богам!"
Меценату пришлось переменить мнение:
"Больше всех он боялся Фульвию, а теперь, когда она платит Харону за перевозку через Стикс, когда Антоний согласился на мир, - все ему кажется хорошо. Весь мир в его глазах приобрел безупречные формы, исполнен гармонии и совершенства. А в сущности, чего достиг Октавиан? Женился… Пожалуй, прав был Агриппа… Но что сделано, то сделано".
"Не преждевременна ли его радость? - размышлял Афинодор. - Получить Запад не значит еще быть господином Запада. Нужно опираться на народ, а римляне, рабы и чужеземцы ненавидят триумвира, величают палачом. Чем же он привлечет плебс на свою сторону? Обещаниями благ, громкими победами, даровой раздачей хлеба и масла и даровыми зрелищами, может быть, возможно даже добиться на время его расположения, но заслужить любовь трудно: нужно или переродиться, или стать бессовестным демагогом… Я говорил ему об этом…"
Спустя несколько дней Афинодор зашел к Октавиану. В таблинуме находились самые близкие друзья Цезаря. Они беседовали, но когда вошел Афинодор, замолчали.
- Пусть наш спор разрешит любимый учитель, - сказал Октавиан, идя навстречу Афинодору. - Как думаешь, учитель, не пора ли мне подумать о войне?
- О войне? Ты шутишь, Цезарь! Для того, чтобы воевать, нужны большие силы, огромные средства, любовь народа, расположение общества… А есть ли все это у тебя? Обеспечен ли тыл? Ведь внутренний враг опаснее внешнего…
- Подумать о войне можно, а готовиться к ней должно, - перебил Агриппа, - только меня занимает вопрос, против кого замышляешь ты войну? Ведь недавно ты заключил мир…
Говоря так, Агриппа лукавил: он знал, на кого намекал Октавиан.
- Неужели ты успел забыть наши беседы?
- Каждое твое слово, как малейшая черточка лица, высечено резцом ваятеля в моем сердце.
- Тяжеловесная риторика, - тихо пробормотал Меценат, но достаточно громко, чтобы мог услышать Агриппа.
- Да, риторика, но правдивая, а не лживая, какой ты, царь, привык пользоваться, - так же тихо ответил Агриппа и повернулся к Октавиану. - Ты, очевидно, намекаешь, Цезарь, на Секста Помпея, но тогда для всех нас непонятна твоя политика: ты породнился с ним, чтобы избежать войны, а теперь стремишься к тому, чтобы родство твое стало причиною войны… Я предупреждал тебя…
- Молчать! - бешено крикнул Октавиан и ударил кулаком по столу. - Мне надоело твое глупое красноречие с рассуждениями о подлости и унижении!..
Агриппа молча встал и направился к двери.