- Мы принадлежим к славянскому племени словен, - старательно выговаривая слова, отвечал Велегост. - До недавнего времени нами управляли князья из старинного рода Словенов. Однако не так давно, пятнадцать лет назад, погиб в войне против германцев князь Гостомысл. Умерли или погибли в битвах все его сыновья. Только дочь его, Умила, выдана за князя бодричей и проживает где-то на берегах Балтийского моря.
- Бодричи, насколько я знаю, славянское племя?
- Да. Оно обитает между реками Лабой и Одрой. Но что женщина? Уехала в другую страну, там теперь ее родина. А у нас прервался род Словенов, некому занять престол князя в Новгороде. После гибели Гостомысла вече новгородское избирает посадников. Они управляют нашей землей. Сейчас посадником Вадим, человек богатырской силы и высокого, боевого духа. В большом почете он у новгородцев и всех словен.
- А кто начальствует в Ладоге?
- Посадник Богумир. Старец весьма разумный и непреклонный.
- Как, по-твоему, он встретит меня?
Велегост замялся, как видно, не решаясь сказать правду.
- Думаешь, будет мне противоречить? - настаивал Олег.
Купец пожал плечами, стал говорить уклончиво:
- Старец несгибаем. А за ним стоит весь народ ладожский. Так что сам понимаешь…
Олег задумался, пожевал сухими жесткими губами. Произнес:
- Позовешь его ко мне. Сейчас же.
Велегост испуганно посмотрел на него, пробормотал:
- Он не пойдет…
Олег поднял тяжелый взгляд на купца. Тот невольно втянул голову в плечи, но не добавил ни слова. Олег понял, что от него ничего не добиться, отвел взгляд в сторону. Купец облегченно вздохнул.
Долго молчали.
Наконец Олег сказал:
- Хорошо. Сам к нему отправлюсь. - И добавил: - Один и без оружия.
Утро было в самом разгаре. На площади и улицах ходили только норманны, они стояли и на крепостных стенах. Все шло так, как надо. Олег пересек площадь и подошел к терему посадника. Мельком оглядев его, он вновь подивился искусной резьбе; не резьба по дереву, а настоящее кружево. Такого в Скандинавии не увидишь, там сделано добротно, но не столь вычурно и красиво.
Когда подошел к горнице посадника, то невольно удивился невысокой двери.
- Что, в этом доме карлики живут? - недоуменно спросил он.
- Нет, - ответил ему стоявший рядом слуга. - Просто хозяин хочет, чтобы каждый пришедший к нему человек кланялся ему с порога. Таков у нас обычай.
Недоуменно хмыкнув, Олег отворил дверь и вошел в просторное помещение. Прямо перед собой он увидел стоявшего в окружении домочадцев хозяина, длиннобородого старца с властным взглядом из-под насупленных бровей. Выходит, он, конунг, с самого порога поклонился ему. Олега это задело, но он не подал и виду.
- Здравствуй, Богумир, - произнес он по-славянски. - Здоровья и благополучия твоему дому.
- И тебе не болеть, - хмуро ответил старец.
- Принимай гостя, хозяин.
- Не гость ты мне, а завоеватель и убийца, - твердым голосом проговорил Богумир. - И не будет тебе почета и уважения в моем доме.
- Завоеватель грабит и творит насилия, - возразил Олег. - А мы не тронули ни одного дома, не ограбили ни одного жителя. И явился я к тебе без оружия, с мирными намерениями, как гость. Я много наслышан о славянском гостеприимстве, но только в этом доме оно не в чести. Что ж, и на том спасибо. Какой дорожкой пришел, той и уйду.
Олег повернулся и шагнул к двери. Услышал голос Богумира:
- Погодь малость…
Ему уже доложили, что норманны, внезапно захватив город, ведут себя необычно: не грабят и не насилуют, а разошлись по крепости, захватили опорные пункты и вроде чего-то выжидают. Это озадачивало. Обычно морские разбойники подчистую выгребали дома и терема, забирали полон, были свирепы и жестоки, кровь лили почем зря… А тут, ко всему прочему, к нему, правителю города, является главарь ватаги. Не вызывает к себе, не приводит его, Богумира, силой, а, наоборот, безоружный приходит к нему в терем, называется гостем и заговаривает о законах гостеприимства… Можно, конечно, остаться непримиримым и гордо отвергнуть протянутую руку норманна, но что за этим может последовать?..
Богумир везде и всегда в первую очередь чувствовал за своей спиной ладожан и никогда не забывал, что является их главной опорой и защитой, что отвечает за их жизнь и имущество и что они видят в нем свою надежду и верят, что он сможет вывести их из любой беды. Потому-то и решил задержать Олега, повторив:
- Малость погодь. Действительно, негоже так обращаться с людьми, вошедшими в твой дом. Милости прошу к столу. Сейчас я прикажу подать угощение.
Слуга и домочадцы тотчас кинулись исполнять его приказание, а сам он опустился в кресло, стоявшее в начале стола; Олег присел на стул. Окна в зале были открыты настежь, утреннее солнце играло в слюдяных пластинках, вставленных в частые переплеты окон, легло светлым прямоугольником на выскобленном полу, его блики играли на оружии, развешанном на стене.
Пока шли хлопоты вокруг стола, в горнице стояла тягостная тишина. Наконец кушанье и питье были установлены, Богумир, кашлянув, поднял глиняную кружку, сказал глухим голосом:
- Ну что ж, гость дорогой, выпьем и закусим. Как говорится, чем богаты, тем и рады.
Выпили, закусили. Тягостное молчание затягивалось. Наконец Богумир спросил:
- И с чем же ты к нам пожаловал, чем порадуешь?
"Однако старик довольно язвительный, - подумал Олег. - Как ведь завернул - "порадуешь!". Ладно, попробуем "порадовать".
Ответил неспеша:
- Пришли мы сюда не на время, а насовсем, чтобы жить в мире и согласии.
- Вот как! - Богумир вздернул лохматые брови, не скрывая своего удивления и гнева. - Стало быть, намереваетесь поработить нас и установить свое господство?
- Не совсем так. Ни завоевателями, ни поработителями мы себя не мыслим и не считаем. Просто поселимся рядом с живущим здесь народом и займемся охраной и защитой его от внешних врагов.
- А мы, стало быть, этого сделать не в состоянии?
- Да вот сегодняшняя ночь показала, что не очень умело вы это делаете…
Богумир молча проглотил обиду. Помолчал, собираясь с мыслями.
- И как же вы мыслите нас… защищать? На каких условиях?
- Ну, во-первых, оставляем в неприкосновенности то, что сложилось у вас веками. Как было вече, так и будет продолжать собираться беспрепятственно. Так же во главе города останется посадник, выбранный вече. Так что власть свою, Богумир, будешь исполнять беспрепятственно.
- Спасибо за великую милость, норманн. Премного благодарен за милость ко мне, старику, - насмешливо качнув головой, ответил Богумир. - А я уж думал, что лишат меня сана моего, вот беда-то какая! И чем же мы оплатим за вашу щедрость?
- Немногим. Население края будет кормить мою дружину и в год каждый житель станет приносить по шкурке песца и по шкурке лисицы.
- Вон как! Дань, значит, накладываете!
- Не дань, а плату за то, что мои дружинники будут охранять твой народ от набегов и разорений соседей.
- Нет дань! - вскипел Богумир. - Наш народ никому дани не платил и платить не будет!
В зале после этих слов повисла напряженная тишина. Олег непроизвольно потянулся к тому месту на поясе, где обычно висел меч. У слуг вытянулись лица…
- Дедуля, что это за шум в такую рань? - раздался капризный девичий голос. - Самый сон, а вы здесь так громко разговариваете?
Все обернулись к двери. В горницу вошла девушка лет семнадцати-восемнадцати в длинном домотканом платье, обтягивавшим узкие бедра и подчеркивавшим тонкий, гибкий стан. "Девица в форме змеи", - невольно мелькнуло в голове сравнение.
Она села на колени к Богумиру и обвела всех долгим немигающим взглядом больших синих глаз.
- Моя внучка Ивица, - потеплевшим голосом произнес Богумир. Его лицо сразу стало радостным и беспомощным. - А это, - он на некоторое мгновенье замялся, но пересилил себя и продолжил… - Это наш гость, норманн.
- Откуда он явился? - бесцеремонно спросила она.
- Из-за моря приплыл. Откуда еще?
- И чего он хочет?
- Да вот стараюсь выяснить…
Олег в этот момент взглянул на нее и чуть не поперхнулся: она смотрела на него в упор, в ее глазах играли озорные бесенята.
- Я пришел к вам с добром и миром, - неожиданно произнес он.
- С миром - это хорошо, - медленно произнесла она и прищурила глаза; они стали похожи на кошачьи.
Олег хорошо рассмотрел ее. Узкое личико, обрамленное густыми черными волосами, было красиво: прямой носик с трепетными лепестками, полуоткрытый ротик с пухлыми губками. Но особенно привлекательны были ее глаза, огромные, лучистые, они невольно очаровывали и завораживали. От лица ее веяло девичьей свежестью и в то же врем чем-то притягательно-порочным.
- Ну что ж, - сказала она, слезая с колен Богумира, - беседуйте, разговаривайте. А я пойду досыпать.
Покачивая тонким станом, она обошла стол и, проходя мимо Олега, вдруг полыхнула в его лицо жарким взглядом зовущих глаз. "Не девушка, а сущая ведьма", - невольно подумал он, чувствуя, как у него на мгновенье сладко замерло сердце.
После ее ухода некоторое время царило молчание. Наконец Богумир кашлянул, привлекая к себе внимание, и сказал спокойно:
- Думаю так. Надо наш разговор перенести на вече. Как оно решит, так и будет…