- Пошто они мне? - исподлобья глянув на пришедших, спросил жигарь. - Без них, вдвоем с женкой управлюсь.
- Велено так. За провинность будут у тебя работать. Барин милостив еще к ним, на пять недель приказал только послать, потом опять на завод возьмут.
Приказчик слез с седла и пустил лошадь на луг.
- Работу, сказано, им дать самую тяжелую, понял? Что сделают - в зачет тебе пойдет, а с тобой я потом расквитаюсь. Уголья много наготовил?
- Пять куч сложено.
- Что-то мало ты ноне!
- Уголь погляди какой. Ни на одном курене не найдешь!
- Ну-ну, смотри у меня.
Приказчик подошел к лошади, подтянул подпруги и легко вскочил в седло.
- Удалой! - сказал жигарь, глядя ему вслед. - Не боится ехать на ночь глядя.
Постоял молча, почесал в затылке.
- Вот грех, ночевать-то вам негде. В землянке тесно, да и негоже: женка со мной.
- А мы вон в тех кустиках шалаш построим, - ответил Ястребов. - Теперь лето, теплынь. Топор-то есть у тебя?
- Жигарю как без топора? И не один найдется.
Ловко орудуя топором, Павел вырубил кустарник, затем сплел верхушки молодой ветлы.
- Тебе, я вижу, не впервой такое жилье ладить? - спросил Лука.
- Приходилось. Пойдешь, бывало, на речку, обязательно на ночь шалаш состроишь.
Нарубив еловых лап, навалили их на крышу.
- Ты клади так, чтобы иглицы к земле смотрели, - учил Павел. - Так способней. Дождь пойдет - вода внутрь не попадет, наземь стекать будет.
- Ишь ты, молодой, а разумный!
- Тебе что, в лесу бывать не приходилось?
- Бывать-то бывал. По грибы хаживал. А шалаш - пошто он мне?
Ястребов отобрал лапник помельче, набросал вовнутрь:
- Вот нам и постеля.
Притомившись за день, уснули быстро. Ночь промелькнула, как звезда по небу пронеслась.
- Эй вы, варнаки, долго дрыхнуть будете?
Открыв глаза, Ястребов посмотрел на стоявшего у шалаша жигаря и толкнул в бок Луку.
Солнце, поднимавшееся где-то за лесом, чуть золотило верхушки сосен. Неяркий свет пробивался сквозь чащобу. Утреннюю тишину нарушало лишь щебетание птиц.
- Куда в эдакую рань? - ворчал Лука.
- Айдате за мной!
Чурило коротко объяснил, какой лес нужно выбирать для пожога, как лучше валить и разделывать древесину.
- Наготовите - на поляну волоките, скоро новые кучи палить будем.
Высоко взметнула кверху небольшой и неяркий иглистый свой шатер гладкостволая сосна. Павел подошел, поглядел, куда способнее ее валить, и взялся за топор. Размахнулся и с силой ударил по дереву, потом еще и еще. Раз за разом бил он по твердому, как кость, стволу, все глубже вонзая лезвие топора. Янтарные щепы разлетались в разные стороны. Чем глубже становился надруб, тем чаще вздрагивала сосна под ударами топора дровосека.
Прежде чем повалить дерево, Ястребов сделал передышку. Неподалеку слышен был стук дятла - казалось, кто-то тоже рубил топором. Утерев пот с лица, Павел уперся в ствол плечом, качнул. Со свистом разрезая воздух, сосна повалилась на землю.
Хорошо наточенный с вечера топор легко рубил сучья. Покончив с одним деревом, Павел взялся за второе, за третье. К обеду спина у него уже еле разгибалась: непривычная работа оказалась тяжелой даже для него. Только через несколько дней привык он к новому и трудному делу.
Привольно в лесу, а все не у домны. Павел, усердно работая топором, думал, как бы быстрее возвратиться назад. Тянул его завод к себе. Не терпелось вернуться домой и Луке. За думами о родных время летело незаметно.
Вставали рано, вместе с солнцем. Поснедав, валили с корня кряжистые сосны, обрубали сучья, разделывали хлысты на длинные, в сажень, чурбаки, кололи их клиньями вдоль. Выбирали на пожог деревья посуше, не очень смолистые - так велел Чурило, работавший неподалеку на пару с женой.
Осмотрев заготовленное, жигарь сказал:
- Ну, так. Завтра палы будем ладить.
Утром начали складывать кучи. Составленные вершинами чурбаки образовали большой шатер. Внизу оставляли проходы-продухи. В средину заложили смолье. Поверх и с боков навалили толстым слоем дерн, чтобы дерево не горело, а томилось.
Чурило присел на колено, ударил кресалом о кремень, высек огня и запалил смолье. Из узкого отверстия вверху кучи показался темный дымок. Пламя сначала взметнулось ввысь, затем, словно испугавшись, начало оседать.
- Добрый уголь будет, - сказал Чурило и пошел поджигать остальные палы. Скоро всю поляну заволокло густым черным дымом.
Работу в этот день кончили рано. До захода солнца было еще далеко, и Ястребов решил побродить по лесу. Лука, которому он сказал о своем намерении, молча стал переобуваться.
- Куда это вы? - спросил их жигарь.
- Не бойсь, не убежим. Нам, окромя завода, бежать некуда, а там все равно будем. По лесу побродить охота, - ответил Ястребов.
- На хозяйку не нарвитесь. Она ноне с медвежатами.
- Ничего! Хозяйка нам знакома.
Недалеко от поляны встретилось большое озеро. Окаймленное березами, оно тихо плескалось о низкий, покрытый желтым песком берег.
- Смотри, благодать какая! - молвил Лука.
- Хорошо! - откликнулся Ястребов. - Эх, давно в бане не был, давай искупаемся!
Быстро раздевшись, он забрел по грудь и поплыл, рассекая воду сильными взмахами рук. Лука, опасливо поглядывая на него, сел на отмели и, удовлетворенно кряхтя, начал растирать ладонями пропахшую потом грудь. Сделав по озеру круг, Ястребов повернул к берегу.
- А что, Лука, домой бы теперь сбегать! - сказал он.
- Домой, парень, и мне охота. Старуха одна там осталась, не знай как мается. Да и тебя женка ждет. Только я скажу так: потерпеть малость надо. Уйдешь раньше времени - хуже будет, обдерут на "козе" - и вся недолга. Я, малый, не раз бегивал так-то, да только никуда от хозяина не делся. Кабальный - кабальный и есть. Навечно нам кабала эта.
- А как бегал, расскажи! - попросил Ястребов.
- Как бегал? А вот слушай. Впервой-то в кабалу к Демидовым попал. Скупил он всю нашу деревеньку и привез нас на завод, Сынтульский - знаешь? У Баташевых хоть и тяжело, зато помене бьют, а там никакого терпенья от побоев не было. Сделал не так - батоги, сказал не так - плети. Ну, и надумали мы однажды бежать. Выбрали ночку потемней - и тягу. Человек пять нас было. Недалеко ушли, у него на всех дорогах дозорные стояли. Пригнали нас назад и - на расправу. Бегал неделю, а месяц после того не ходил: все печенки отшибли. Однако мысли своей не оставил, вдругорядь бежал. Опять поймали и еще сильней всыпали. Мясо на спине лоскутьями висело. Да ведь и то говорится: побежишь за калачом - не плачь, коль в спину кирпичом. Плетей всыпали, а думки своей не оставил. Поправился я, меня - на Урал. Покуда к Оке гнали, по рукам друг с другом скованы были. А там посадили на баржу и до самого Каменного пояса на берег не спускали.
- Ну, ну, сказывай дальше!
- А что дале? Опять то же: приставили к домне - и работай. Я ведь до плотинных засыпкой был, руду в домну засыпал. И‑их! Сколь коробов на своем горбу переволок - не счесть! Там нашему брату такая кабала - вымолвить трудно. Да что сделаешь? На небо не вскочишь, в землю не закопаешься, тяни лямку, пока самому не выроют ямку. Хозяевам - золото, а нам через него слезы.
Лука тяжело вздохнул и замолчал.
В лесу было так тихо, что слышалось, как журчали стекавшие в озеро ручейки.
- И никто голос не поднял? - прервал молчание Павел.
- А что толку-то? У хозяина - сила.
- И мыши кота на погост волокут.
- Эх, парень! Пробовали еще до меня бунтовать-то, а что вышло? Переловили всех, переказнили. Видать, плетью обуха не перешибешь.
- Выходит, трещи, а гнись?
- Видать, так.
- Ну, а как же ты к Баташевым попал?
- А ты думаешь, с Каменного пояса дорог нет? Крепки заставы демидовские, а и их пройти можно. Послали нас по Каме железо сплавлять. Нашу баржу о бойца - скалы такие есть - стукнуло, сами мы ее на скалу направили, баржу-то. Ну, на дно она пошла. И нас за собой потянула. Только вдвоем мы выплыли. Выбрались на берег, обсохли, куда идти? К Демиду назад, самим на шею хомут надевать? Да и нельзя было. За такую поруху до смерти истязал бы. Ну, мы и подались в Расею.
- А второй кто был?
- Помер он. Простыл дорогой, в одночасье слег, царство ему небесное.
В лесу быстро темнело. Казалось, кто-то, торопясь, гасил еще несколько времени назад ярко пылавшее солнце. От длинных стволов деревьев по земле поползли сумеречные тени.
- Что ж, назад пойдем аль тут заночуем? - спросил Лука.
- Как хочешь. По мне и здесь можно.
- Спохватится жигарь, подумает: сбегли!
- Ему-то что? Не его спина в ответе!
Когда проснулись, светать только еще начинало. Круглая чаша озера была застлана медленно поднимавшимся легким туманом. На траве лежали чистые, прозрачные капли утренней росы. В стороне за узорчатой прорезью ельника виднелись нежные стволы березок. Все кругом было еще в том полудремотном состоянии покоя, которое овладевает природой перед пробуждением. Зябко поеживаясь от прохваченного ночной свежестью воздуха, Павел стянул порты и рубаху, потер ладонями грудь и бултыхнулся в озеро. Лука купаться не стал. Сполоснув у берега лицо, отошел в сторону к березкам, где тихо бежал вокруг корней прозрачный ручеек, и припал к нему ртом. Напившись, утер капли воды на длинной седой бороде и крикнул:
- Пашка! Буде баловать-то. Идти пора.
Жигарь встретил их неприветливо.
- Где бегали?
- В лесу гащивали, в озере искупались.
- Вам баловство, а мне ответ. Ты хоть бы, старина, постыдился.