К этому времени дождь прекратился, и Саузерленду захотелось немного прогуляться, поэтому они пошли сквозь Квинсвей к Бейсуотеру и зашли в сады.
- Суть дела в том, - сказал Саузерленд, - что, как я думаю, Четвёртый этаж мне сейчас не вполне доверяет... после Берлина и вашей чёртовой Маты Хари.
- Вам не кажется, что это слишком резко? Ведь были указания - вы знаете это так же, как и я.
- Я знаю только, что мне говорит Четвёртый этаж, а они не хотят слышать о Мате Хари.
- А что насчёт Шпанглера?
- Он в Мадриде, это не наша область.
- Это нелепо...
- Это политика, Чарльз. Кроме того, мы не можем позволить себе распылять силы.
Они вновь подошли к широким газонам, отсюда виднелся пруд, тот же успокаивающий вид, что и в первый вечер их встречи, когда они так же и почти в тех же выражениях обсуждали Зелле.
- Она связана, Мартин. Я уверен, что она связана с Берлином.
Саузерленд посмотрел на него:
- Тогда скажите это Специальному отделу. Они будут счастливы застрелить её ради вас.
- Мартин, я серьёзно. Эта женщина - орудие в руках немцев.
- Она в Голландии, Чарльз. Вы не слышали? Она живёт в Голландии.
- Да, но сколько времени? Это моё мнение, понятно? Через какое время они опять пустят её в ход? В любом случае это не должно нам дорого стоить.
- Что делать?
- Следить за ней.
Саузерленд впервые по-настоящему улыбнулся за этот вечер:
- Боже, она крепко зацепила вас, да?
- Что вы имеете в виду?
- О, думаю, вы знаете.
Данбар после этого очень пристально следил за ней - секрет, запертый в ящиках и шкафах, скрытое дело, ведомое в свободные ночные часы. Он начал просматривать прошлые заметки в поисках чего-то упущенного или забытого. Затем он отнёс её имя - только одно из дюжины других - к иностранным резидентам. Наконец (и копия этого официального заключения всё ещё существует в британских архивах) он осторожно спросил французов, запрашивая наблюдение, не должна ли она появиться?
Сначала ответ был разочаровывающим, но Данбар, каким бы он ни был в других отношениях, как наблюдатель был терпелив. Очень терпелив. Чтобы ночи проходили повеселее, он вернулся к прошлым бумагам, бегло проглядывая их, будто старый фотографический альбом. И действительно, там было несколько фотографий: профиль, тайком снятый на расстоянии, крупный план, возбуждающий воспоминания, противоречивые эмоции. В конце напряжение начало сказываться красными следами вокруг глаз и пустым, измученным взглядом. Но в этот период каждый работал очень упорно - только бы оправдать своё существование и не попасть в чёртовы окопы.
К концу января бдительность Данбара была вознаграждена. Это официальное донесение также всё ещё может быть отыскано в британских архивах. Оно имеет подпись капитана Жоржа Ладу из Второго бюро и, таким образом, эффектно отмечает его вступление в эту историю. Документ содержит хронику пребывания Зелле в Париже в середине декабря, снабжённую примечаниями и резюме. Упоминался и Грей; также маркиз де Бофор и безымянный лейтенант, с которым она познакомилась в поезде. Тут не содержалось ничего, явно наводящего на подозрения, но Данбар был уверен, что отыщет связи... тем или иным способом.
Данбар провёл большую часть этих двух дней, вчерне набрасывая свой план для Четвёртого этажа, и ещё один день, ожидая аудиенции у Мэнсфилда Каммингса. Шла первая неделя февраля - ужасное время для Британской секретной службы. Более дюжины агентов уже были потеряны между Цюрихом и Балканами, а эльзасская сеть явно разгромлена в пух и прах. Тот период был ещё и временем внутреннего раздора и особенно ожесточённой междоусобицы с командами Адмиралтейства.
В такой обстановке Данбар выложил свой первый особый план относительно Маты Хари. Был блёклый день, и Каммингс выглядел плохо. Окна во избежание сквозняков были плотно закрыты, и в кабинете стояла невыносимая жара. Войдя в него, Данбар застал Каммингса склонившимся над каминной решёткой, под пиджаком надет потрёпанный коричневый кардиган из тех, которые ему вязала сестра.
- Я могу предложить вам чай, - сказал он, - но отвратительный. Мэнди в отпуске, а новая девушка безнадёжна. - Затем, выпрямившись, со своей водянистой улыбкой: - Я прочёл вашу петицию.
- Да, сэр.
- Итак, расскажите мне о ней, Чарльз. Расскажите мне об этой Мате Хари.
- Что же, сэр, едва ли у меня есть что добавить... Я думаю, она связана, и мне бы просто хотелось иметь возможность попробовать...
- С пятью тысячами фунтов моих денег, да?
- Да, сэр.
На стене висели несколько новых карт - Северной Атлантики, Рейнской долины, ряд фотографий реки Соммы.
- По сути, я только прошу некоторой административной свободы... и небольшой штат служащих.
Каммингс улыбнулся, перейдя от камина к своему столу:
- Вы знаете, Чарльз, я, может быть, и недалёкий, но я понимаю, когда кто-то пытается накрутить мне хвост.
- Сэр?
- Я говорю о вашем маленьком танце с лягушатниками.
- Если честно, сэр, я только пытался...
- Немного поиграть с огнём? Превратить её в настоящую тему дня?
- Я уверяю вас, что...
- А затем, я полагаю, вы довальсируете до военно-морского флота с вашим походом на Мату Хари, верно? - Он перешёл к окну, задумался, уставившись на соседние крыши. - Мне это не нравится, Чарльз. Мне это ни капли не нравится. Если вы хотите навести справки о ней, почему бы вам просто не поспрашивать - вместо того чтобы пытаться добиться политической поддержки?
- Сэр, это не входило в мои намерения.
- Нет, конечно нет. Вы только пытаетесь сберечь немного моего времени. - И погружаясь в кресло: - Видите ли, если вам так сильно нужна эта женщина, я, очевидно, не могу встать на вашем пути. Только, пожалуйста, держитесь в пределах. Вокруг нас и так достаточно истерии.
Хотя он продолжал пристально наблюдать за ней, но теперь он был вынужден делить её с остальными. В последующие четыре недели по мере того, как Мата Хари становилась признанной и принимаемой во внимание темой, влияние Данбара расширялось. Он дважды встречался с Адмиралтейством, затем вновь с Жоржем Ладу в Париже. Он стал довольно популярным в Специальном отделе и в прочих, которые традиционно не доверяли Каммингсу.
Всё же не ранее седьмой недели и встречи с Мартином Саузерлендом Данбар вновь приступил к оперативной работе. К этому времени он приобрёл немалый авторитет, а поэтому в его встрече с Саузерлендом присутствовала напряжённость.
Встреча произошла на набережной в Челси, где Саузерленд проводил своё очередное бесполезное наблюдение. Было около часа ночи, и стоял промозглый холод.
- Я полагаю, вы пришли получить мой технический блестящий совет, - сказал Саузерленд.
Он выпил виски, и глаза его сделались угрюмыми.
- На самом деле это о Зелле.
- Конечно, это о Зелле. Все эти дни о Зелле. Вы сделали её предметом разговоров целого города.
Он вновь отхлебнул из своей фляжки, и они стали прохаживаться по дорожке мимо грузовых доков и пустырей. В конце концов они достигли пешеходного мостика, откуда открывался вид на брошенный дом у воды.
- Ничего на самом деле не изменилось, - сказал Данбар. - Мне только дали власть приглядывать за делом.
- Но скоро вы, несомненно, получите мандат от министра. Видите ли, Чарльз, я слышал о том, что вы делаете - вроде бы незначительная болтовня в коктейль-барах, выпивки в Адмиралтействе. Ещё говорят, вы имели большой успех в Ярде.
- Есть доказательства, Мартин... женщина и вправду, кажется, связана с разведкой.
- И поэтому вы превратили её в свой промысел. - Он нахмурился, услышав под собой шуршание крыс. - Так что же вам нужно?
- Она только что провела шесть интересных недель в Париже. Сейчас она возвращается в Амстердам...
Саузерленд пожал плечами:
- Что с того?
- Поэтому я хотел бы, чтобы вы поговорили с вашим тамошним человеком. С тем еврейским парнем.
- Эмилем Фаустом? Он съест вас живьём.
- Я не хочу управлять им. Я лишь хочу с ним поговорить, заручиться его поддержкой... в незначительном вопросе.
- Вы ему не понравитесь, Чарльз. Вы ему нисколько не понравитесь. Кроме того, у него нет времени.
- Это займёт только час, самое большее - два.
Саузерленд вновь извлёк фляжку и обнаружил, что она пуста.
- Вы знаете, это начинает становиться грубой игрой. Мне очень не хотелось бы напоминать, не хотелось бы задевать ваше болезненное самолюбие, но всё действительно становится довольно некрасивой игрой... Сначала она унизила вас, бросив ради Рудольфа Шпанглера. Затем та кутерьма в Берлине, и теперь вы, по-видимому, собираетесь вести свою собственную войну против неё - и всё без малейших твёрдых доказательств.
- Что ж, Мартин, в этом всё и дело. Фауст - единственный, кто может добыть нам доказательства.
- Нам, Чарльз? Нам? Поговорите с ним, если хотите, но я пальцем о палец не ударю ради этого... понятно?
Данбар и в самом деле понимал... особенно таких, как Мартин Саузерленд, парней, которые стремятся извлечь выгоду из столкновения противоречий.