Было около десяти часов, когда окончился вечер, полночь, когда Грей вернулся в ту узкую комнату, где ждали Саузерленд с Данбаром. Вновь Сайкс утвердился под пожарной лестницей. Когда Грей завершил свой отчёт о вечере, Саузерленд извлёк три достаточно чистых стакана и бутыль скверного портвейна. Затем последовали вопросы, и Данбар по-особенному, казалось, остался доволен ответами. Грей оказался единственным, у кого хватило отчаяния пить эту дрянь.
На лестнице Данбар сказал:
- Конечно, вы сыграли наилучшим образом, но сейчас, думаю, настало время сделать ещё один шаг.
- Какого рода?
От двери шёл сквознячок, приносящий запах чистящей жидкости.
- Посмотрим, сможете ли вы заставить его выложить карты на стол.
- К чему? Все они - чёртовы джокеры...
- О, не думаю, что так. Мне бы очень хотелось, чтобы вы сказали ему, что у вас есть некие знакомые, которые могли бы захотеть оказать помощь, некие лондонские друзья.
- Какого рода?
- Нет необходимости уточнять.
- Он наверняка захочет узнать.
- Тогда ему наверняка придётся подождать.
Перед следующим раундом со Шпанглером была краткая интерлюдия, ещё одно короткое мгновение с Зелле. Они встретились в её квартире вечером, когда он не ожидал найти её в одиночестве. По её предложению они отправились на улицу. Недавно прошёл мягкий летний дождик - и воздух ещё был напоен свежестью. Птицы, в основном воробьи, толклись под карнизами. Конечно, они говорили о Шпанглере, но только мимоходом.
- Тебе он нравится? - спросила она. - Несмотря ни на что, тебе он всё-таки понравился, не так ли?
Зелле... Зелле... всё ещё привыкшая убеждать себя, что дела таковы, каковыми они ей представлялись, а не такие, как на самом деле. Однажды, и чем скорее, тем лучше, ты должна будешь прозреть... Он остро ощущал и прикосновение её руки, и случайное касание плеча. Они вошли в один из наиболее спокойных соседних районов, тех, которым Зелле всегда была склонна не доверять, возможно потому, что она чувствовала: здешние обитатели не одобряют её. Тут были длинные ряды сочащихся водою дубов, каменные нимфы, увитые плющом, утки из гипса, прочные двери.
- И если я не слишком ошибаюсь, - сказала она, - Руди ты тоже очень нравишься.
- Неужели?
- Да, и ты должен принять это как комплимент, потому что ему нравятся немногие.
- Нет, я не могу себе это представить.
Она высвободила свою руку из-под его руки и повернулась так, чтобы посмотреть ему в лицо:
- Что это должно означать?
- Отправляйся домой, Маргарета. Возвращайся в Париж.
Она улыбнулась, вновь беря его руку.
- Почему?
- Потому что он не из тех мужчин, к которым ты привыкла.
- Вот почему я люблю его... нуждаюсь в нём.
- Обладаю им.
- Нет, совсем не так.
- Тогда как?
Она покачала головой:
- Он изумительно силён. Он самый сильный мужчина, которого я когда-то знала. Может, он даже сильнее, чем ты.
Они обошли ещё один квартал в молчании, прежде чем остановились перед промокшими решётками для вьющихся растений, обрамлявшими вход в её квартиру. Бывали времена, когда её глаза приобретали необычайную глубину, но сейчас они казались пустыми.
- Это не ревность, правда? - спросила она.
Он положил ей руку на плечо и притянул поближе:
- Нет.
- Тогда что?
Он наклонился и легко поцеловал её в губы:
- Он сейчас наверху?
Она посмотрела в окно над ними. Там горел свет.
- Думаю, да.
- Тогда пойдём отсюда. Пойдём отсюда ненадолго. Давай ещё пройдёмся, навестим кого-нибудь, всё, что угодно.
- Но зачем?
- Просто так.
Он ждал до тех пор, пока она не пропала из виду, затем пошёл по узкой лестнице в её квартиру. Он постучал только раз - прежде чем Шпанглер пригласил войти. Гостиная была тёмной, если не считать света в углу, где кто-то поставил два стакана и бутылку. За каминной решёткой горел слабый огонь, и свободное кресло стояло напротив кресла Шпанглера.
Сначала Шпанглер ничего не сказал... только то, что он недавно приобрёл замечательный кларет у дрезденского торговца. Затем, обведя взглядом пустую гостиную, он спросил о Зелле.
- Она пошла ещё немного прогуляться, - сказал Грей.
- По вашей рекомендации?
- Да.
- А, значит, медовый месяц завершился.
Грей опустился в свободное кресло, и они сидели лицом к лицу: Шпанглер в очередном вельветовом смокинге, Грей с очередной дешёвой сигаретой.
- Я должен признать, что был несколько разочарован, когда они прислали вас, - сказал Шпанглер. - Настолько предсказуемо.
Грей стряхнул пепел на пол:
- Я не уполномочен торговаться.
- Разумеется, нет. Вы просто художник, набирающийся впечатлений. Скажите, что вы думаете о наших молодых немецких модернистах.
- Очень впечатляет.
- Действительно? Я нахожу их слишком извращёнными, и к тому же я всегда предпочитал реалистов. Тёрнер, к примеру, вот это художник, не правда ли?
Грей просто продолжал смотреть на него:
- Предполагается, что я узнаю, чего вы хотите и что вы можете дать. Я также должен сказать, что у меня есть друзья в Лондоне, которые могли бы помочь вам.
Шпанглер позволил себе небольшую аккуратную улыбку:
- Конечно, друзья. Где бы мы были без друзей?
- Они хотели бы заключить соглашение как можно скорее.
- И тем не менее прислали ко мне художника, и при всём том загадочного художника. Нет, так не пойдёт. Я хочу встретиться с ними. Я хочу сформировать свои собственные впечатления. - Он поднялся с кресла, подошёл к столу и налил замечательный кларет. - Вы знаете, мистер Грей, моё положение действительно очень шаткое. Я уязвим со всех сторон. Маргарета стоила мне целого состояния. Мои коллеги выжидают уважительного повода, чтобы погубить меня, а мне предлагают отдать жизнь в руки английского художника-абстракциониста. - Он поставил стакан Грея на столик возле кресла. - Вы знаете, если можно так выразиться, я думаю, более мелкий чиновник сломался бы ещё несколько недель тому назад.
У дальней стены стоял антикварный шкаф, и Грей увидел на нем одну из фарфоровых кукол Зелле. Даже лёгкие жесты Рудольфа совершенны, говорила она, - вроде прикуривания сигареты, складывания платков или того, как он берёт в руки небольшие предметы.
- Люди, с которыми я работаю, - наконец сказал Шпанглер, - могут быть жёсткими. Если мне придётся предать их, не думаю, что они простят меня.
Грей подумал: чёртов ты котик... Но сказал:
- Я уверен, мои друзья в Лондоне понимают это, и уверен, они хотят дать чёткие гарантии относительно вашей безопасности.
- Тогда сделайте так, чтобы они пришли ко мне в дом и дали их.
- А что в обмен?
- Я покажу им образец того, что могу сделать для них. Письменный образец из моего собственного сейфа.
От антикварного сейфа он переместился к окну, поднял занавеску и затем дал ей упасть на место. Ещё Рудольф никогда ничего не упускает, говорила Зелле. Он как пантера в лесу. Он даже видит в темноте.
- Эти ваши друзья, - внезапно сказал Шпанглер. - Могу ли я предположить, что им можно безусловно доверять в этом отношении?
Грей пожал плечами:
- Но вы с другой стороны, вы всё ещё не вполне верите мне, правда? Вы всё ещё сомневаетесь в моих мотивах?
- Возможно.
- Не то чтобы я обвинял вас. Мотивы так тяжело понять... особенно когда речь идёт о переходе на другую сторону. К примеру, есть люди, которые проведут всю жизнь в нищете, даже не усомнившись в идее. Есть и такие, которых побудило совершить предательство только то, что старший офицер был суров с ними. Что до меня, я думаю, в конечном счёте обвинят Маргарету. Думаю, скажут, что она показала мне жизнь, какой я прежде не видел, жизнь, которую я нашёл неудержимо привлекательной... и, конечно, они окажутся правы.
- Она не является частью соглашения, Шпанглер.
- О, это я знаю. Каждый за себя в том, что касается Маты Хари. Всё же, полагаю, она подарит мне ещё шесть месяцев, вы как думаете? Даже если не подарит, у меня всегда будут деньги, чтобы купить такую же, как она.
Она появилась прямо перед его уходом, возвратилась внезапно, почти на середине фразы. Шпанглер переместился в конец комнаты. Грей поднялся с кресла. Были сказаны два-три слова о времени и месте, и они услышали, что она у двери. Она вошла медленно, поигрывая розой, которую, должно быть, сорвала в чьём-то саду. Когда она стала говорить, Шпанглер оборвал её, объяснив, что мистер Грей не присоединится к ним за обедом.
На этот раз Грей встретил Данбара, который ждал его в огромном чёрном лимузине в тупике. Сеял мелкий дождик, тёплый и сгущающийся в облачка возле уличных фонарей. Сайкс сидел за рулём. Данбар за ним с газетой в руках. Их дыхание оседало туманом на стекле, так что издали Грею показалось: он видит третью фигуру. Скользнув на заднее сиденье, он убедился, что Саузерленда нет.
- При данных обстоятельствах Джон посчитал, что его присутствие излишне, - начал Данбар. - Надеюсь, вы не находите это чересчур огорчительным.
Он переменился. Что-то новое появилось в его голосе - самонадеянная пренебрежительность, - и его жесты казались более экспансивными.