Дело обстоит еще хуже в торговле огурцами, потому что эмир Тагляк запретил кому-либо из торговцев, кроме своих ставленников, покупать их у крестьян. Торговцы утверждают, что Аз-Зейни своими словами заставил султана пролить слезу и султан-де дал ему полную свободу действий при условии, что казна страны не потеряет ни одного дирхема. Султанат в эти дни крайне нуждается в средствах, поскольку многие источники доходов иссякли.
Аз-Зейни заявил, что сможет это сделать. После обнародования им обращений все стали кричать, проклиная эмира Тагляка, и, если бы он оказался в их руках, разорвали бы его на части, как об этом некоторые открыто заявили. Простонародье проклинало отца и деда и всех предков эмира Шарр-бека и поносило его последними словами.
Второе. Своими собственными ушами я слышал разговор трех мужчин в кофейне "Лянадый". Одного из них я знаю. Его зовут Фаттух аль-Искандарани. Он живет около ворот аш-Ша’ария и владеет маслодавильней. Ему пятьдесят пять лет. Его олова имели совсем иной смысл. Фаттух аль-Искандарани выразил сомнение и неверие в обращение Аз-Зейни. Он сказал:
- Так не может дольше продолжаться. Султан не разрешит, чтобы дела шли таким путем. Если только… если только все это не совпадает с его интересами.
Он старался убедить присутствующих в том, что никаких серьезных мер не последует. Я пытался узнать больше, но наш дальнейший разговор ничего не дал.
В другой кофейне один человек, по имени Абу Газаля (работает в красильне Баххара аль-Мейда), крикнул: "Воистину, когда это бывало, чтобы правитель стоял за справедливость?"
Третье. Возле рынка ат-Тарби’а, куда наведывается очень много женщин в лавки к сирийским купцам, мужчины в недоумении спрашивали друг друга о смысле запрета женщинам бить в бубен, которые по традиции выражают так скорбь по умершему. Все сошлись на том, что Аз-Зейни как хранитель мер и весов имел право запретить этот обычай.
Но есть дело посерьезней. Оно касается фонарей. Абд аль-Хамид, глава цеха водоносов Каира (он всегда околачивается возле тех купцов), сказал: "Это чуждое нам новшество. Ошибочно распространять его среди мусульманского народа". А один семинарист (его имя Джадулла, из Верхнего Египта, живет в галерее студентов из Верхнего Египта) изрек: "Аз-Зейни хочет ввести новинку, чтобы прославить свое имя". Другой сказал: "Может быть, с этой новинкой люди лишатся небесной благодати?"
Разговоров о развешивании фонарей очень много.
"По какому праву владельцам лавок и домов вменяется в обязанность вывешивать фонари?" - вопрошают одни. Другие говорят в ответ: "Может быть, это спасет нас от нападения шаек ночных воров?" Некоторые на вопрос отвечают вопросом: "Разве свет отпугнет этот народ? Если банда воров или мамлюков захочет совершить нападение на один из кварталов, разве остановят ее фонари? Разобьют они светильники и сделают, что задумали".
Евреи считают, что, пока это им не стоит ни одного дирхема, пусть себе вешают. Некоторые шейхи говорят: "До сих пор от Аз-Зейни было лишь добро. Значит, и новое дело непременно имеет свою пользу".
После того как глашатаи закончили ходить по улицам, появились люди Аз-Зейни. Они влезали на деревянные лестницы, забивали большие гвозди в стены и укрепляли на них фонари. Потом они их зажгли. Когда вспыхнул свет, раздались радостные возгласы. Все кричали: "Да здравствуют фонари!" Весь Каир не спал в эту ночь.
Четвертое. На заре при входе в мечеть Аль-Азхар я увидел студента-азхарийца Саида аль-Джухейни (я упоминал о нем ранее несколько раз). Он сидел с группой студентов и размахивал кулаками. На лице его было выражение возмущения, страдания и открытой ненависти. Все внимательно слушали его. Меня поразило, что он говорил о деле, которое молва обходила молчанием. Саид аль-Джухейни говорил о том, что в Обращении о фонарях великий шихаб Закария бен Рады утвержден помощником главного казначея.
Сказанное студентом сводится к следующему:
Шихаб и его приспешники взяли верх над Аз-Зейни Баракятом бен Мусой, посему назначен Закария заместителем главного казначея. Саид знает Аз-Зейни и уверен, что тот недоволен этим решением. Цель обнародования обращений, следовавших одно за другим, состояла в том, чтобы отвлечь внимание народа от самого важного, а оно заключается в утверждении великого шихаба на его должностях в законном порядке.
Дословно Саид произнес следующее:
"Положение становится тревожным. Это плохое предзнаменование. Да спасет нас господь и защитит!"
До составления мною этого донесения Саид продолжал баламутить семинаристов и заявлял, что пойдет к своему шейху Абу-с-Сауду и попросит его вмешаться. Саид, не унимаясь, поносит великого шихаба самыми отборными словами.
Пятое. Некоторые проповедники, выступая в мечетях, плохо отзывались о фонарях. Стихотворцы в кофейнях насмехались над этой новинкой и сочинили о ней стихотворение, в котором есть такая строка:
Эй, несчастный, не зевай,
Не то привесят тебе фонарь!
ОБРАЩЕНИЕ
ПЯТНИЦА. ДЕСЯТОГО ДНЯ МЕСЯЦА ЗУ-ЛЬ-ХИДЖИ
Жители Египта!
Творите добро и избегайте зла!
Принял сегодня султан посла
эфиопского негуса
и венецианского дожа.
Первого и второго тоже
одарил собольей шапкой
с собственной головы монаршей.
Жители Египта!
Нежданно случился раздор
меж Бобом Облупленным - эмиром Бештаком
и эмиром Строителем, самим Тагляком.
Бештак поносил минарет, мечети Султана
за сильный наклон
и его строителя, говоря, что скотина он.
Жители Египта!
Остерегайтесь обоих!
Опасайтесь также эмиров Хайр-бека и Таштамира,
ибо вражда между ними ничуть не остыла!
Жители Египта!
Скоро вы узнаете о страшных делах,
о сокровищах, богатствах и деньгах,
что скрывал Али бен Аби-ль-Джуд,
кровопийца проклятый и плут.
Жители Египта!
Казначей Салима Лоза поймал:
он ратль кунафы продавал
дороже, чем Баракят указал.
Казначей его наказал:
он сесть ему приказал
на горячий лист, где он жарит сладость,
и прижаться покрепче к нему голым задом!
О жители Египта! Жители Египта!
Тот, кто видит притесненья
и отводит взор в смущенье,
мусульманину не брат,
а отступник, вор и враг.
САИД АЛЬ-ДЖУХЕЙНИ
Вот оно, время смятения, сомнения, крушения веры в истину, исчезновения ясности, торжества прихотей! Ах, если бы убежать в пустыню, которой нет конца и края, где исчезнет его любовь, истлеет его плоть. Может быть, он познал бы тогда, чего лишился и что покинул, что скрывают облака и прячет туман, как пропадает его жизнь, растворяется его существо в безнадежной любви. Он живет только потому, что чувствует ее присутствие в доме, куда он стучится лишь дважды в неделю, хотя ему хотелось бы видеть ее всегда. Солнце восходит на востоке и садится на западе. Как далеко от нас не только седьмое небо, но, и первое! Как измерить расстояние - длиною или временем? Как далеки звезды от земли! Какие прочные цепи держат их наверху и не дают упасть? А те звезды, что падают? Это злые души, изгнанные из рая? На мгновение они появляются во тьме, чтобы исчезнуть, не достигнув земли и не утвердившись на небе. Даже их светящийся след исчезает навеки. Почему море не заливает сушу? Как наполняется Нил, выходит из берегов и вновь мелеет? Когда родился Аз-Зейни Баракят, было ему написано на роду, что однажды он станет казначеем, что его ждет встреча с человеком по имени Закария? Как он мог согласиться, чтобы Закария бен Рады оставался его заместителем? Закария окружает казначейство самыми матерыми соглядатаями, самыми искусными мастерами наводить ужас и страх в домах, на улицах и молельнях, над подушками спящих, в минаретах мечетей, у михрабов, где творится молитва. Неужели Саид ошибался, когда отправился в дом Аз-Зейни, чтобы проводить его в Кум-аль-Джарех? Но ведь Аз-Зейни не устает повторять: пусть обращается к нему каждый, терпящий притеснения. Ежедневно к его двери тянутся жалобщики, которые идут только к нему, минуя эмиров и судей. Ходят слухи, что Аз-Зейни намеревается возглавить и казначейство и правосудие. Тогда Аз-Зейни сел на своего мула и направился на молитву в мечеть Аль-Азхар. Там он держал речь перед народом и отверг все измышления. Он заявил, что должность хранителя мер и весов требует непрерывного бдения и большого внимания. Разве он сможет нести такое бремя и одновременно справляться с другими заботами? Возгласами одобрения встретил его народ. Люди просили у аллаха благословить его деяния и старались поцеловать край его абы. Но Аз-Зейни отстранил их в гневе. В это мгновение тревога стеснила грудь Саида: он увидел великого шихаба Закарию бен Рады, первого наместника Аз-Зейни, который шествовал за ним в абе с желтым позументом. Его обычную чалму без каких-либо отмет опоясывала муслиновая лента с красным рубином.
Саид поделился своей тревогой с Мансуром, своим товарищем и однокашником. Мансур заволновался: галереи вновь полны людьми Закарии, его наушниками и осведомителями. Нужна осторожность в речах. Саид знает их, слышит их неслышные шаги за собой, чувствует их внезапное появление, будто из воздуха. Его пронизывает взгляд Омру бен аль-Одви.
Омру купил новую абу и носит себя бережно, словно сосуд, полный до краев. Ходят слухи, что он похаживает к одной из женщин "веселого дома", покупает ей мясо, овощи и чебуреки.