Жизнь здесь шла полным ходом, и поэтому въехавший в городишко одинокий всадник практически ни у кого не вызвал особого интереса. Только парочка вояк, по-видимому, представители городской стражи, при въезде в город искоса поглядели на него да и продолжили неоконченный разговор. Иларий ехал по широким улицам городища, изредка поглядывая на снующий вокруг него живой люд. Кто-то грузил имущество на телеги и повозки, кто-то просто без дела слонялся по улицам, заглядывая в понатыканные на каждом углу торговые лавки и склады с товарами. Вокруг слышалась разноязыкая речь. Иларий даже увидел парочку темнокожих арабских купцов, которые нахваливали толстому рыжебородому купчине в дорогой, расшитой золотыми нитями рубахе привезенных ими чистокровных длинноногих лошадок, стоявших неподалеку. На одном из постоялых дворов он договорился о временном месте для ночлега и тут же прямо с владельцем заведения решил вопрос о продаже коня вместе со сбруей и седлом. Иларий понимал, что предприимчивый хозяин дал ему лишь половину стоимости, которую можно было бы получить за выторгованный товар, но особо спорить не стал. Утомленному долгой дорогой скитальцу не терпелось поскорее попасть на пристань. Наконец покинув постоялый двор, он вышел на набережную и стал рассматривать покачивающиеся на воде у причалов разномастные суда. Ладьи, струги, баржи всех цветов и размеров предстали перед ромейским воином, прошедшим столь далекий путь. Даже прокопченный и воняющий прогорклым китовым жиром боевой дракар, принадлежащий какому-то датскому ярлу, предстал перед путешественником во всем своем гордом величии, а его страшная драконья голова, украшавшая нос корабля, словно бы поглядывала на Илария с высоты своего огромного роста.
– Ну вот наконец то, что мне нужно, – прошептал негромко Иларий, заметив среди множества кораблей и лодок византийское торговое судно.
Эта посудина представляла собой одномачтовый малый латинский парусник. Они, в отличие от огромных многовесельных военных кораблей Империи – дромонов – имели всего лишь два весла, выполнявших роль румпеля, и именно на них на протяжении последних двухсот лет предприимчивые византийские купцы бороздили просторы бескрайних водных просторов. Именно к этому кораблю решительно направился наш путник в надежде оказаться на его борту и вернуться на нем к себе на родину.
Капитан и команда судна оказались понтийскими греками , а корабль должен был выйти в море через три дня. Несчастный беглец в первый момент не поверил в такую удачу, но вскоре пришел в себя и начал переговоры с капитаном. Поначалу вожак матросской команды не слишком обрадовался перспективе иметь на борту такого странного пассажира, но узнав в выряженном в славянскую одежду незнакомце Византийского подданного, оттаял и согласился доставить Илария во Фракию. Правда, за столь весомую услугу Иларию пришлось выложить почти всю свою наличность, причем половину денег он тут же отдал в виде задатка, но эти мелочи вовсе не волновали его. Скоро он будет дома. Через три дня корабль с беглецом на борту точно так, как и планировалось, отчалил от славянских берегов.
7
– Так ты говоришь, что до того как попасть к славянам, ты жил во Фракии? – невысокий крепыш с густыми черными усами, упершись ногами в отполированное морской водой днище корабля, что было сил, тянул на себя толстый канат, крепя колышущийся на ветру парус.
С этим жизнерадостным и добродушным понтийцем Иларий познакомился еще до того, как судно вышло в море. Маленький грек с первых дней пути проникся симпатией к новому спутнику и вел с Иларием частые беседы.
– Мне пришлось побывать в разных частях страны, – уклончиво ответил Иларий, который по понятным причинам, не особенно любил распространяться о своем прошлом.
– Понятно, понятно, но сейчас-то ты плывешь именно во Фракию, – продолжал болтать добродушный моряк, не обращая внимания на то, что его собеседник избегает разговоров на эту тему. – Приходилось мне бывать во Фракии, там, говорят, самые лучшие в Империи кони. Это правда?
Иларий в ответ только пожал плечами. В свое время он служил в пехоте, поэтому о Фракийских конях знал немного. Только сражаясь за славян-уличей, он воевал, сидя в седле.
– Да, я ведь моряк и в лошадях тоже смыслю мало. Но и кроме того, Фракийская фема известна в стране. Кто в наше время не слыхал о тамошнем правителе? Он, по слухам, в большом почете у самого Императора Льва. После того как арабы изрядно потрепали нашу эскадру у Мессины , только Фракийский стратиг приносит Империи новые победы. А то совсем уж теснят нас со всех сторон, то болгары, то арабы, да и с севера, я слышал, идет новая опасность. Эти варвары-русы, они тоже вроде бы сегодня угрожают Византии.
Услыхав о том, что стратиг Фракии поднялся при дворе, Иларий весь напрягся.
– Ты говоришь, что Симеон Полиник приносит славу Империи? Этот толстый бездельник и пьяница, да быть того не может! – в голосе Илария прозвучало неподдельное удивление.
– Да нет же, – рассмеялся маленький понтиец. – Я имею в виду стратига Фоку – героя Испанских войн.
– Фока? Ты говоришь о Никифоре Фоке, он стал префектом Фракии? – удивлению Илария не было предела.
Известный военачальник и полководец – Никифор Фока, тот самый, при котором Иларий начинал свою службу еще простым скутатом, с которым побывал во многих походах и боях. Это же его судьба, его шанс.
– Ну да, конечно же, он, и уже давно, – увидав, что его слова приятны собеседнику, продолжил черноусый моряк.
– А куда же тогда подевался Симеон Полиник, предшественник Фоки?
– Я точно не знаю. Но там была какая-то странная история, связанная с женщиной, не то наложницей, не то женой…
– Бывший префект приказал долго жить, – встрял в беседу седовласый кучерявый матрос, который в это же время крепил по соседству другую снасть и поэтому слышал весь разговор. – Мне довелось услышать об этом от одного знакомого фракийского моряка. Говорят, толстяка прикончила его красавица-супруга. В тот момент, когда муж застукал ее с очередным любовником, эта стерва вонзила стратигу в брюхо кинжал и поспешно скрылась от правосудия, прихватив с собой парочку верных ей одной слуг и большую сумму денег. Только почему-то дело то замяли. По-видимому, и те, кто был должен расследовать это дело, тоже были чем-то с ней связаны.
– Так, значит, Симеон Полиник был убит собственной женой? – теперь в голосе Илария слышалось откровенное облегчение.
Его враг, вынудивший его бежать из страны, мертв, и неважно, как он погиб, важно, что ему, Иларию, не придется теперь скрываться в собственной стране. Ведь обвинения, выдвинутые ревнивым мужем против бывшего кентарха, были ничем не обоснованы и теперь…
– Так вот жена того префекта, говорят, была еще та развратница, и то, что случилось, никого не удивило, – продолжал, усмехаясь, седовласый. – Тот моряк – фракиец мне поведал, что эта аристократка – Стефания – падала чуть ли не под всех мужчин, которые ее окружали. Хвастал по секрету, что и ему удалось отведать этого пирога, – и моряк сделал непристойный жест изображающий соитие. – Правда, я не особо ему верю, разговор-то был во время попойки.
Но эти слова не удивили Илария. Сам-то он прекрасно знал, кто такая Стефания и на что она способна. Ведь именно из-за этой её страсти к мужскому полу он – бывший кентарх скутатов, бывший солдат Империи – вынужден был столько лет скитаться по чужим землям, проливать кровь за чужие интересы.
Его судьба вновь преподнесла ему сюрприз, на этот раз приятный. На этот раз он не упустит свою удачу, а будет крепко держать ее в своих руках. Иларий не знал, для чего он был рожден, не знал, во имя чего он был готов умереть, но сейчас он понял, во имя чего стоит жить. Сражаясь в далеких славянских землях за чью-то правду, чью-то независимость, чью-то власть, он просто тратил самого себя, беспощадно и неразумно. Сейчас он вернется на родину, в те края, где он вырос, и начнет другую жизнь. Он пойдет к фракийскому стратигу Фоке и попытается наняться на службу. Он воин, и если ему суждено сражаться, то он будет воевать за свою землю, за свой народ. Довольно с него чужих войн. Арабы так арабы, болгары так болгары, русы так русы.
Над головой кружили чайки, ветер наполнял паруса, заставляя мачты гнуться и скрипеть, а свежий морской воздух – воздух родных земель, – сладостно щекотал ноздри, заставляя душу петь. Скоро он будет дома.