То, что открылось взору византийца, вызвало у Илария вздох облегчения. Страшные звуки, которые так напугали его во время плавания, издавались вовсе не людьми, встречи с которыми он так хотел избежать. На поляне возле кустов всего лишь паслось небольшое, в дюжину голов, овечье стадо. Но если Иларий и ощутил себя в безопасности, этого было нельзя сказать о бедных животных, которые в панике метались вокруг большой старой овцы привязанной длинной веревкой к вбитому в землю колу. Неподалеку от перепуганного насмерть стада, широко расставив ноги и пригнув морду к земле, стояла поджарая волчица с мощной покатой спиной и острыми, торчащими вверх ушами. Она смотрела на свою добычу спокойно, не выражая агрессии, и выжидала. Напротив, по другую сторону от блеющего стада, стоял волк-переярок и, оскалив зубы, угрожающе рычал. Парочка мелких прибылых волчат, для которых и была устроена эта забава, гоняли по кругу зажатых с двух сторон более взрослыми особями овец. Волки-первогодки делали свои первые взрослые шаги, осваивая все тонкости охоты в стае. Волчица и ее старший детеныш не трогали обезумевшую от страха скотину, а молодые волки носились за овцами, стараясь вцепиться в них острыми зубами.
Вот один из прибылых волчат, изловчившись, сделал удачный бросок и ухватил за шею молодую ярку, повалив ее на землю. Второму зверёнышу повезло меньше. Выбрав в качестве добычи молодого барана, он бросился ему на спину, но промахнулся, лишь лязгнув зубами, и тут же ощутил на себе мощный удар твердых, как камень, рогов. С визгом маленький хищник отлетел в сторону. В этот момент переярок, словно молния, бросился на помощь своему меньшому собрату. Он сбил своей широкой грудью несчастного барана и в тот же момент разорвал ему горло своими крепкими, как сталь, клыками. Совершив этот акт насилия, молодой волк отскочил в сторону и взглянул на волчицу, словно ожидая от нее одобрения. Но старая самка стояла неподвижно, проигнорировав этот жест своего старшего питомца. В это время более удачливый волчонок потащил к реке пойманную им ярку, которая билась в его зубах, изо всех сил борясь за свою жизнь.
– Вот зверюги бесовы, так ведь и все стадо порежут, – покачав головой, проворчал Иларий.
В детстве ему доводилось видеть последствия того, как волчьи стаи вырезали целые стада скота. Унося с собой лишь пару-тройку особей, жестокие хищники оставляли на месте своей охоты десятки окровавленных козьих и овечьих туш. Иларий вышел из кустов и, засунув соединенные в кольцо большой и средний пальцы правой руки, громко свистнул. Такому способу подачи звука его обучили уличи, когда он помогал им оборонять их земли от захватчиков – русов.
Увидев человека, вся стая бросилась наутек. Трое хищников в одно мгновение переплыли реку и скрылись в кустах на другом берегу. Правда, волчица немного замешкалась, поджидая своего волчонка, который сначала не выпускал из зубов свою первую добычу и пытался перенести овцу через реку. Но запутавшееся в речной траве тело ярки было слишком тяжело для него. Поэтому, услышав очередной свист, которым Иларий подхлестнул скоропостижное бегство стаи, звереныш выпустил свою жертву и вслед за матерью прыгнул в густые заросли.
– Ну, что же, придется в эту грязь залезть, – проворчал Иларий, продираясь сквозь заросли камыша и проваливаясь в глубокий ил.
Он вошел в воду в том месте, где барахталась в тине молодая овца, и, схватив ее двумя руками за длинную шерсть, вытащил на берег.
– Эта вроде бы выжила, – усмехнулся невольный спаситель, наблюдая за тем, как перепачканная кровью ярка, жалобно блея, побежала к тому месту, где ее поджидало снова собравшееся в кучу стадо.
3
Их было двое. Седой сутулый старик с куцей бороденкой и такими же невзрачными усами, которые лишь слегка прикрывали заячью губу, которой наградила его природа, и щупленький голубоглазый мальчонка лет тринадцати. Они плыли в узкой старенькой лодчонке и забрасывали в воду сети. Оба были по пояс голые, в одних портах, босиком. Они так были увлечены своим промыслом, что поначалу не заметили притаившегося в кустах Илария. К этому моменту византиец уже оделся и снова был готов к продолжению своих нелегких скитаний. Хорошенько рассмотрев обнаруженную им неподалеку от места волчьей охоты парочку рыбаков, беглец наконец-то решился. Эти двое не могли таить в себе угрозы, и Иларий окрикнул их.
– Эй! Овцы не ваши поблизости пасутся? А то проведать бы их не мешало.
Услыхав человеческую речь, старик вскочил на ноги, едва не перевернув лодку. Увидав стоявшего на берегу всадника с оружием, дедок начал искать глазами топор, который валялся на дне рыбацкого суденышка. Мальчишка тоже весь напрягся. Пару минут все трое молчали, потом, убедившись, что незнакомец один и не проявляет признаков агрессии, старик не стал хвататься за топор. Он пристально, без стеснения разглядывал Илария, который тоже разглядывал эту забавного вида парочку.
– Чего это ты, родимый, про овец-то сказывал? А то стар я, сразу и не расслышал, – тонким сиплым голоском прогундосил старик-рыбак.
– Овцы, говорю, там на лугу у лесочка пасутся, не ваши ли? Проведать их надобно.
– А чего ж их проведывать, пасутся себе – и славненько. Пусть себе пасутся, это, видать, бабки Вереи барашки, чьи ж еще могут тут быть, – обращаясь уже к пареньку, добавил старик.
Мальчик быстро закивал головой, не отрывая взгляда от незнакомца.
– Пасутся-то они пасутся, да уж пасутся не все. Волки тут у вас шалят. Одного барашка зарезали да ярку молодую потрепали. Если бы я их не пуганул, могли бы все стадо вырезать. А ярку я уж из воды вытащил, когда ее на другой берег тянули.
– Ох ты, вот так напасть, – тут же засуетился старик, – говорил я Верее, негожа скотинку так близко к лесу привязывать, зверья-то нонче мало в лесу стало, вот волчары и обнаглели. Средь бела дня скотину режут. Ой, беда, беда. Беги, сынка, к бабке, поведай про овечек, пускай уводит, а то, глядишь, вернутся зверюги за мясцом-то.
Старый рыбак ловко оттолкнулся шестом от дна и быстренько подогнал лодку к берегу. Мальчишка выскочил на землю и стремглав бросился выполнять поручение дедка.
– Сынок, что ли, твой? – с сомнением задал старику вопрос Иларий. – Молод уж больно, а тебе, судя по виду, годков-то уже немало.
– Да уж, немало. Да сколь есть, все мои, – усмехнулся старый рыбак. – А сынка-то вот боги под старость все ж дали. Младшенький он у меня, а старших аж семеро, вот.
– Ну ты даешь, дедуля, прямо бык племенной, – рассмеялся Иларий, отмечая про себя, что мир между ним и его новыми знакомыми вроде был заключен.
– А ты сам, кто ж будешь, мил человек? Судя по коню, мечу да кольчужке, вроде как вой, одет, как славянин, а лицом да говором не то на грека смахиваешь, не то на булгара.
– Все разы не ошибся ты, отец, – решил не таиться Иларий. "Была не была", – подумал он и вслух добавил:
– Сам я родом из Византии, из земель Царьградских, но последние годы жил со славянами. А доспех да меч со мной, потому как воевать мне пришлось за земли уличские с русами да их князем Олегом.
– Вон оно что, – покачал головой старик. – Значит, угадал я все. А сюда как попал? Каким же ветром занесло то тебя?
– На юг я пробираюсь. Отвоевался я здесь. Хочу к себе, в Империю то бишь, возвратится. К морю мне надобно, а там на судно какое-нибудь пристроюсь и, глядишь, я и дома.
Внимательно выслушав Илария пожилой рыбак покачал головой.
– Но, коль так, пойдем со мной, к старейшине нашему. Раз ты овечек наших спас, да с миром к нам, думаю, помочь тебе надобно. Поговоришь со старейшиной деревенским, он тебе пособит да как к морю выйти подскажет.
Старик привязал лодку к кустам, убрал весла и, взвалив на одно плечо сети, а на другое мешок с уловом, последовал по тропке, по которой недавно убежал посланный им мальчонка.
4
Старейшина – крепкий лысоватый старик – жил в грубо сколоченном, но основательном доме на самом краю деревушки. Он внимательно выслушал историю Илария, которую тот поведал, не таясь, от начала до конца. Сказал, что подумает, как помочь прибывшему путнику, а пока определил Илария на постой к той самой бабке Верее, овец которой чуть не порезали волки. Мол, оказал гость бабке услугу, так ей его и благодарить надобно, напоить, накормить да местечко для сна определить. Иларий охотно согласился, потому что после долгого пути и постоянного чувства тревоги был готов уснуть прямо в седле.
Бабке было под шестьдесят, и жила она в стареньком домишке с двумя младшими сестрами, которые тоже не особо отличались молодостью и пригожестью, по этому компания подобралась неважнецкая. Хоть старая Верея и рассыпалась в благодарностях да отвела гостю лучший угол в доме, Иларий постарался побыстрей отделаться от добродушных старушек, которые то и дело называли его спасителем и поясняли, что те овечки, которых он спас, да еще одна тощая коровенка были единственной скотинушкой их небольшой семьи. Верея отправила обеих сестер топить печь да свежевать тушку задранного волком переярком барашка, а сама стала хлопотать в огороде да попыталась рассказать ромейскому воину о своей горькой доле, но, к счастью Илария, во двор вбежал его новый знакомец, сынишка рыбака, да позвал его с собой, мол, тятя кличет.