– Здравия тебе, великий воин и славный муж, привет тебе от нашего правителя, императора Василия. Давно мы с тобой не виделись, не общались, да вот думаю, пришло время дела наши обсудить, – первым начал беседу таинственный посетитель.
– Не надо бы про императора, а то мало ли что, и у стен есть уши, – недовольно проворчал Страба, позабыв даже ответить на приветствие гостя.
– Великий боярин так осторожен. Ну что же, это, бесспорно, похвально. Обещаю тебе впредь учесть твое пожелание. Ты позволишь мне сесть?
– Да, садись, – и Страба указал рукой на заранее приготовленный стул.
Гость бесшумно уселся на предложенное место. Несколько минут оба молчали.
– Ах да, может, ты голоден, если хочешь, я велю принести ужин и вина? – прервав затянувшееся молчание, произнес боярин.
– Не беспокойся, мой друг, не нужно формальностей. Мы встретились для доброй беседы, а не для насыщения наших животов. Наполненное чрево нуждается в затратах энергии на то, чтобы переварить съеденную пищу, а нам сегодня, я думаю, понадобятся все силы, чтобы решить наши дела и проблемы, – усмехнулся гость.
– Ты искал этой беседы, Фотий, что на этот раз нужно от меня Византии? – Страба начал заметно нервничать.
– Да-да, конечно. Не буду испытывать твое терпение. Нам нужно знать, что ждать от твоего князя, я имею в виду Олега. Он укрепляет свои позиции на границах с хазарами. Он отнял у Каганата его данников – радимичей и северян как ты думаешь, возможна ли война Олега с хазарами?
– Князю не нужна война со степью. Он пощипал хазар, но воевать с ними не станет, – с уверенностью заявил боярин. – Хазары – это щит, защищающий земли руссов от Дикого Поля. Если этот щит рухнет, вся степь полезет на приграничные земли князя и будет их грабить.
– А хазары, ведь они лишились подданых, – перебил боярина грек. – Разве правитель Хазарии не почувствует себя оскорбленным тем, что лишился данников?
– Не смеши меня, Фотий. Каганат теперь не тот, что был раньше. Бек озабочен междоусобицами и аланским восстанием, – усмехнулся Страба. – Ты не хуже меня знаешь о том, что творится в землях иудейских царей Хазарии. Ведь это твои соплеменники приложили к этому руку, затеяв смуту среди покоренных Каганом народов.
Услышав эту фразу, хитрый грек только улыбнулся в ответ.
– Киев сегодня силен. Об этом позаботились Рюрик и Олег. Раньше кочевники грабили славян, вытаптывали их поля и уводили в степи пленников. Когда-то скандинавские ярлы жгли и разоряли северные земли нынешнего русского княжества, а теперь хазары боятся тревожить эти земли, а бывшие викинги нанимаются в наши дружины. Нет, Бек не решится на войну с русами. На приграничных с Хазарией землях вовсю строятся заставы и укрепления, чтобы защитить новых данников Олега от набегов степняков.
– Но ведь на все это – на укрепления и сильное войско – князю нужны деньги, много денег, а Олег, как я слышал, берет с большинства покоренных народов лишь малую дань. Да и что можно взять с простых славян-варваров, никогда не знавших золота? Ведь Олег – варяг, а в роду у него были скандинавские викинги, им не свойственно завоевывать земли. Может, он решится на простой набег на Хазарию не с целью ее разорить и поработить, а просто для того чтобы взять богатства и добычу? – в голосе Фотия наряду с любопытством слышалась слабая надежда.
– Оставь эти мысли, Фотий. Какой набег, какая добыча? Олег – настоящий правитель и полководец, как ни грустно мне это признавать. Он расширяет свое государство, и многие покоренные народы идут за ним добровольно, – Страба тяжело вздохнул. – Укрепив свои границы с хазарами, он пойдет на юг, к уличам и дулебам , а когда завоюет их, двинется на тиверцев и хорватов . Олегу нужен прямой выход к морю, чтобы вести торговлю. А уж там, глядишь, и Византию потрясти можно будет, – и боярин с торжеством поглядел на скрывающегося под видом купца шпиона Византийского императора.
Фотий сидел, нахмурив брови. Все, сказанное боярином, не радовало его. Он думал.
– А возможно ли такое, что бужане и уличи, как и радимичи, встанут под знамена Киева добровольно?
– Уличи – это дикари, лесовики – лапотники, они добровольно под Олега не пойдут, – глядя на пылающую свечку, задумчиво произнес Страба. – Бужане и тиверцы,
в отличие от радимичей, под Степью не были, и дань платить им не с руки, но все эти народцы погрязли в усобицах между собственными вождями да князьками. Так что по примеру ильменских славян да кривичей, пригласивших на княженье варягов, тоже могут захотеть сильной власти. Вот, значит, такая история, могут эти народы и добровольно под Киевом оказаться или малой кровью будут завоеваны.
Несколько минут оба молчали, после чего Фотий, хитро улыбнувшись, заговоршици произнес:
– А ты прав, славный боярин, что-то у меня во рту пересохло, может, велишь вина да яств каких принести, а там и разговор продолжим.
– А чего ж не велеть, велю. Эй, Меньшак! – позвал Страба услужливого отрока, ожидавшего за дверью. – Неси нам вина фряжского да поесть чего, гость мой проголодался.
Через некоторое время оба заговорщика, испив хмельного и отведав боярской пищи, продолжили начатую беседу.
– Ты же понимаешь, что твоя торговля в нашей стране приносит тебе немалый доход и что имеющиеся у тебя льготы в пошлинах и налогах позволяют тебе вести торг с большой выгодой, – начал издалека коварный византиец.
– Ну и что ты хочешь этим сказать? – сразу напрягся Страба.
– Ничего, ничего такого, что будет неприятно узнать моему дорогому другу. Просто, насколько я знаю, ты не особо любишь князя Олега, это верно? – резко перевел беседу на другую тему хитрый грек.
Страба внимательно слушал.
– Если бы нашлись люди среди тех народов, которых подчинили себе Олег и Рюрик, которые были бы недовольны тем, что стали жить под властью киевлян. Если бы они пришли к бужанам и уличам да поведали бы тем о том, как велика дань князю и как тяжела жизнь его подданных, – Фотий внимательно следил за реакцией собеседника. – Моя страна и мой император, бесспорно, наградили бы того человека, который послал бы таких людей к уличам и тиверцам.
– Так ты хочешь, что бы Олег воевал со славянами долго и не вторгался в границы империи, – распрямив плечи, произнес хозяин дома. – Какова тогда будет моя выгода, если я помогу тебе в этом деле?
– Мой добрый друг не любит туманных намеков и длинных речей, а предпочитает сразу брать быка за рога. Так, кажется, говорят у вас, славян. Ну что ж, я думаю, что смогу убедить императора не брать с тебя вовсе никаких пошлин и налогов от торговли в Царьграде и, кроме того, ты получишь золото, много золота, на которое можно нанять воинов, которые станут верной опорой боярину. А если война Олега будет затяжной и длинной, а добыча от нее скудной, то дружина может взбунтоваться. Да и имея много золота, можно найти людей, способных сделать так, чтобы Олег внезапно заболел, а там глядишь и… – Фотий видел, что посеянное им семя дает свои всходы. – Я знаю людей, способных изготовить такое зелье, которое не имеет ни вкуса, ни запаха, но, выпив его, человек начинает чахнуть и в течение месяца или двух покидает этот мир.
Когда византийский гость покинул дом боярина, тот не мог уснуть до самого утра. Это был шанс, реальный шанс свергнуть нынешнего князя. Этот мальчишка – Рюрикович – недолюбливает Олега, побаивается его, подозревая, что тот добровольно не отдаст Игорю власть, когда придет его время. Если он, Страба, все сделает правильно, то можно будет избавиться от князя и занять его место. Имея византийские деньги, можно будет легко найти людей, способных посеять смуту среди уличских и бужанских князей. Ну а насчет того, чтобы избавиться от Олега, нужно хорошо подумать. После того, что случилось с братьями Рюрика о яде можно было и не помышлять. Но… эта ссора с нурманскими воинами, жаждущими мести княжьим отрокам. Да-да, это именно тот случай.
– Тот, кто принес мне тревоги и заботы, поможет и избавиться от моей главной проблемы, – и довольно усмехнувшись от пришедшей в голову идеи, Страба уснул.
3
– Так ты хочешь отомстить или нет? – боярин суро-ым взглядом сверлил могучего нурмана. – Или все твои слова пустой брех дворового пса?
Лицо Сигвальда побледнело. Среди знакомых нурманского воина были многие, кто только за эти слова готов был разорвать произнесшего их на куски. Но Сигвальд был воин, а не безумный берсерк, способный в приступе ярости убивать всех подряд по необходимости или без нее.
– Я не пес и не твой трель , чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне, – в глазах Сигвальда появился яростный блеск, от которого Страба на миг почувствовал себя беспомощным. Он понял, что слегка перегнул палку. – Мы нанялись к тебе в дружину и принесли тебе клятву верности, но это не значит, что тебе дозволено все. Я могу отказаться от службы и уйти, когда захочу, добрый меч всегда в цене, ты должен помнить об этом.