Однажды я сказал ее отцу, что не имею денег для того, чтобы уехать с отрядом в Ла-Рошель, которая являлась теперь оплотом для всех гонимых. Старый граф, полагая, видимо, что очень обяжет самого себя и свое семейство, если избавится от меня, решил путем шантажа канцлера Л'Опиталя заставить его выплатить мне десять тысяч экю.
- Старый граф задумал шантажировать канцлера Франции? - удивилась герцогиня. - Каким же это, любопытно, образом он собирался это проделать?
- Ах, мадам, да разве он теперь канцлер? Он уже никому не нужен, о нем все забыли. Теперь он мирно доживает свои дни в родовом поместье где-то близ Этампа.
- Так вот почему граф затеял эту интригу. Попробовал бы он это сделать, когда у канцлера была в руках королевская печать и когда единого его слова слушались судейские и полицейские чины. Но продолжайте, прошу вас, что же задумал граф де Тальси? Каким образом он хотел избавиться от вас?
- Повторяю, путем шантажа. Он собрался предъявить канцлеру бумаги, из которых явствует, что тот был одним из организаторов заговора против короля в Амбуазе, едва ли не главным действующим лицом, причем сам великий Конде опирался на него. Отсюда и исходили нити заговора. Документ был подписан канцлером и на нем стояла его печать.
- Вот оно что, - протянула герцогиня, - выходит, канцлер должен был ценой всего-навсего десяти тысяч экю откупиться от Бастилии?
- Да, мадам.
- Но откуда взялся у старого графа этот документ? Быть может, он был поддельным?
- Не думаю. Если бы это установили, графу отрубили бы голову за ложный навет на государственного деятеля Франции, пусть даже и бывшего.
- Значит, он был настоящим?
- Полагаю, что так.
- Любопытно, что же предпринял канцлер? Дал он вам денег?
- Нет, мадам.
- Нет? Значит, он… арестован по обвинению в государственной измене и, быть может, уже казнен?
- Ни то, ни другое, - невозмутимо ответил молодой искатель приключений.
- Но как же так? - растерянно спросила герцогиня. - Я перестаю вас понимать и нахожу этому только одно объяснение: либо вы вовсе и не встречались со старым канцлером, либо он скоропостижно скончался до вашего приезда.
- Канцлер Л`Опиталь по-прежнему жив, мадам, хотя ходят слухи, что состояние его здоровья оставляет желать лучшего. Сказалось, видимо, огромное нервное перенапряжение, ведь он столько сил отдал на то, чтобы примирить обе враждующие партии.
- Не тяните, Д'Обинье, - произнес Лесдигьер, глядя на молодого человека, - что вы сделали с этими бумагами?
- Я бросил их в огонь, - ответил Д'Обинье таким тоном, будто речь шла о крылышке цыпленка, которое он отдал собаке.
- Вы их сожгли? - вскинула брови герцогиня Д'Этамп и покачала головой, выражая удивление.
- Да, мадам, я это сделал и, честное слово, не жалею, потому что в противном случае, во-первых, пришлось бы поступиться совестью и честью, а во-вторых, расстаться со своей возлюбленной, на которой я твердо вознамерился жениться.
- Вы благородный и отчаянный человек, господин Д'Обинье, - захлопала в ладоши старая герцогиня, бросая на него такой взгляд, про который говорят, что, увидев его, хочется броситься в ноги той, что так посмотрела на тебя. - Не каждый решился бы на такое, - прибавила она.
- Для этого требовалось немногое - всего лишь любить мадемуазель де Сальвиати, - с поклоном ответил Д'Обинье.
- Ну, а если бы не было дочери старого графа, на что решились бы вы тогда? - продолжала с любопытством допрашивать Д'Обинье герцогиня.
- Я отвечу вам так, мадам, - не моргнув глазом, произнес Агриппа, у которого как у поэта всегда был готов ответ. - Если бы не было этой злосчастной свадьбы с принцессой Валуа, то не было бы и Парижской Заутрени, и если бы у старого графа не было прекрасной дочери Дианы, то и вашему покорному слуге нечего было бы делать у него в замке.
- Ей-богу, вот прекрасный ответ для того, кто его сказал! - воскликнул Шомберг.
- Он весьма неплох для того, кто попал в затруднительное положение, пытаясь дать искренний ответ, - возразила герцогиня, не сводя с Агриппы слегка насмешливого взгляда, - и, тем не менее, он согласуется с вашим благочестием, мсье, и говорит скорее о высокой нравственности, нежели о греховном падении.
- И то, и другое для меня лестно, мадам, - с поклоном ответил молодой поэт, - ибо ничто из этого не затрагивает моей чести дворянина.
- Вы весьма горды и дерзки, - улыбнулась госпожа Д'Этамп, - эта черта, по-видимому, была унаследована от родителей и ввергла вас в пучину рискованных авантюрных мероприятий, кои помогли отстоять честь и из коих вы вышли победителем вопреки проискам врагов. Разве я не права? Поверьте, за свою долгую жизнь я научилась разбираться в людях.
- Вы правы, мадам, жизненный путь мой и в самом деле не усыпан розовыми лепестками и весьма тернист, но я всегда иду по нему с гордо поднятой головой, осознавая правоту и борьбе за истинную веру и помня наказ отца, учившего меня быть твердым и непоколебимым в вопросах религии.
- Оставайтесь таким же всегда, - резюмировала герцогиня. - Однако вы забыли рассказать нам конец вашей истории. Что же предпринял старый граф де Тальси в ответ на ваши действия?
- Сначала он отругал меня, - ответил Д'Обинье, - указав на неблагоразумие моего поступка, на что я сказал ему, что я сжег эти документы из боязни, что они сожгут меня. Старик размышлял над моими словами всю ночь, а наутро позвал к себе и объявил, что знает о моей любви к его дочери, и готов считать меня своим сыном. Я ответил, что я сжег одно нечестное богатство и взамен приобрел другое, ценнее которого для меня не существует ничего.
Случилось так, что несколько дней спустя я был ранен шпагой одного мерзавца в Босе. Чуть живой, я едва дотащился до замка своей возлюбленной и свалился без чувств к ее ногам. Несколько дней я был при смерти, так как, проделав столь долгий для раненого путь, подхватил какую-то опасную болезнь, которую лекари определили как воспаление крови всего организма. И все же благодаря стараниям врачей, а также заботам мадемуазель де Тальси мне удалось выкарабкаться.
- Что случилось с вами, судя по всему, уже не впервые, - заметила герцогиня.
- Фортуна и на этот раз сохранила мне жизнь. Полагаю, помогла в этом крепость моей веры. Но я навлек гнев родственников моего обидчика на господина де Тальси. Приехавший в замок прокурор потребовал выдать меня; так как старый граф отказал ему, а также зная о том, что и исповедую протестантскую религию, этот Иуда позволил себе выразить сомнение в принадлежности обитателей замка римско-католической вере и отказался выдать им охранное свидетельство, пообещав перед отъездом объявить по всей округе, что замок Тальси есть не что иное, как гнездо еретиков. Представьте себе мое возмущение, когда я услышал об этом из уст самого хозяина замка! На мое счастье, эти мерзавцы не успели еще далеко отъехать.
- И вы что же, бросились за ними в погоню? - воскликнула герцогиня, всегда живо интересующаяся тем, что ей рассказывали, и, сопоставляя эту историю с прошлыми временами рыцарства, в которых она жила.
- Мне не оставалось ничего другого, мадам, ибо затронута была не только моя честь, но также честь и благополучие дома господина де Тальси, которого я уже готов был назвать тестем.
- Вы сказали прежде, что прокурор был один.
- Их было шестеро; остальные ждали его у ворот.
- Черт возьми, и вы один рискнули отправиться в погоню за ними?
- А почему бы и нет? Тем более что это были всего лишь судейские чиновники, а у меня были с собой шпага и пара пистолетов. Так вот, я догнал их и под дулом пистолета заставил прокурора тут же, не сходя с места написать требуемое охранное свидетельство для обитателей замка, а также пригрозил ему расправой в том случае, если он не сознается в заблуждении относительно господина де Тальси. С этим документом я и вернулся в замок. Но, к великому моему сожалению, старый граф отказался выдать за меня замуж дочь, объяснив это различием наших с ней вероисповеданий. Удар свалил меня с ног. Я снова заболел. Когда выздоровел, мне больше нечего было делать в замке, и я отправился на поиски друзей, с которыми вместе решил бы, что мне делать дальше. К тому времени осада с Ла-Рошели была уже снята…
- Как! - воскликнули все трое. - Король прекратил осаду Ла-Рошели?
- Во всяком случае, я никого не встретил на подступах к крепости. Когда я вошел туда, среди моих бывших друзей я не нашел никого, с кем мог бы связать дальнейший жизненный путь, но зато я узнал о замке герцогини Д'Этамп, и тотчас отправился узнать, в чем там дело. Со мной вызвалось поехать две сотни молодцов, но я сказал им, что отправлюсь на разведку один, а при надобности вернусь за ними. Вот так и случилось, что я оказался у ворот вашего замка, где наконец встретил моих старых друзей.
- И вы проехали совершенно беспрепятственно?
- Совершенно.
- И не встретили ни одного вражеского отряда?
- Ни одного.
- Значит, они сняли осаду и вернулись в Париж.
- В Париж?
- Ну да, куда же еще могло отправиться войско, которое послал сюда король?
- Верно, конечно, только те, что осаждали ваш замок, были простым сбродом из головорезов, рыщущих по дорогам Франции в поисках приключений и легкой наживы. Вряд ли король стал бы посылать сюда вооруженный отряд, у него на уме была одна Ла-Рошель, ему хватало забот и с ней одной.
- Вы думаете?