Почти в каждом местечке был человек, который ходил по домам и рассказывал о грядущем избавлении. Одни кричали, что уже слышат, как трубит рог Мессии. Другие призывали к покаянию, вспоминали собственные и чужие грехи. Третьи в великой радости танцевали на улицах под бой барабанов.
Женщины видели необыкновенные сны: им являлись умершие родственники и рассказывали о чудесах, которые вскоре свершатся. Тут и там, во сне и наяву, видели бедняка на белом осле, слышали голос пророка Ильи: "Освобождение приходит навеки!" Где-то спустилось с неба огромное облако, все евреи с женами и детьми забрались на него и полетели в Иерусалим, а впереди парили синагоги и дома учения. Одна служанка из Быхавы рассказала, что, задремав, увидела огненный дворец, яркий как солнце, а вокруг дворца стояли на коленях и пели евреи в шелковых одеждах и праздничных меховых шапках. Хозяин девушки, ученый человек, сразу понял, что она удостоилась увидеть небесный Храм со служителями. Теперь он возил ее по общинам, чтобы она поведала всем о своем сне. Даже христианские звездочеты и прорицатели сообщали, что на востоке появилась звездочка: она маленькая, но каждую ночь сражается с другими звездами, проглатывает их, становится все больше и будет расти, пока не станет величиной с луну. Конечно, это знамение, что самый малочисленный и угнетенный народ скоро возвысится и будет властвовать надо всеми. Были даже христианские священники, которые утверждали, что видели в небе войну Гога и Магога и победу народа Израиля.
Что-то непонятное творилось в мире. Нищие, бродяги скитались по стране и рассказывали, что в Чехии выпал каменный град, а в Турции во время дождя свалился с неба огромный змей и раздавил несколько городов, при этом погибло множество тех, кто ненавидел евреев. Водоносу из Щебрешина был голос с неба, а в Пулавах рыба выкрикивала молитвы, пока ее чистили для субботнего обеда. Много говорили о случаях, когда кто-то слышал голос, идущий прямо с горы Хорев: "Вернитесь, дети-отступники!" Один грешный лекарь, услышав эти слова три раза подряд, оставил семью, облачился в рубище и пустился в странствия. Стоило ему явиться в какой-нибудь город, он ложился там у дверей синагоги, и все, кто входил или выходил, должны были пинать его и плевать ему в лицо, а он при этом со слезами каялся в своих дурных поступках. Говорили также, что именно сейчас, когда всюду мучают и притесняют евреев, многие стали переходить в еврейскую веру. Все чаще бывало, что христианин тайно делал обрезание и принимал на себя бремя Торы, несмотря на жестокую кару правительства. Все это свидетельствовало о том, что длинной, темной ночи рабства приходит конец и близится время освобождения.
Но больше всего говорили о великом, святом человеке, которого зовут Саббатай-Цви. Несомненно, он тот, кого ждут уже семнадцать столетий, и скоро он должен раскрыться. Одни считали, что Саббатай-Цви - это Мессия из рода Иосифа, и, как написано в святых книгах, он будет убит. Другие утверждали, что Мессия из рода Иосифа - это человек по имени Аврум-Залмен, погибший смертью мученика в Тышовце, а Саббатай-Цви - Мессия из рода Давида. Чего только о нем не рассказывали! Одни говорили, он живет во дворце в Иерусалиме, другие - что он уединился со своими учениками где-то в глубокой пещере. Одни думали, что он разъезжает на коне с шелковым седлом и перед ним всегда бегут пятьдесят рабов, а другие - что он постится от субботы до субботы и истязает свое тело. Кто бы ни приехал, все приносили разные вести. Турецкий еврей, добравшийся до Люблина, клялся, что Саббатай-Цви высок, как кедр, что он носит золотые и серебряные одежды, украшенные драгоценными камнями, и что на его лицо невозможно смотреть: так ярко оно сияет. А пришлый ешиботник проговорился, что Саббатай-Цви перессорился с раввинами и они за богохульство отлучили его от общины. Говорили также о девушке из Польши по имени Сура, которой удалось спастись от казаков. После этого в ней пробудился пророческий дар, она увидела, что станет женой Мессии, и вышла замуж за Саббатая-Цви. В то время как одни утверждали, что она богобоязненна и благочестива, другие судачили, что ей довелось побывать в веселом доме.
Реб Бинуш все это слышал, но помнил слова пророка "Безмолвствует в эту пору благоразумный" и молчал. Все время, пока раввин жил в Люблине, он вел себя так, будто ничего не знает. Еще за много лет до резни реб Бинуш Ашкенази понял, что польские евреи идут неверным путем. Слишком любят копаться в тайном, слишком мало пьют из открытого источника Торы. Пятикнижие и святой язык забросили, в комментарии заглядывают редко. Глуповатые людишки путались в хитросплетениях Талмуда, на тысячу вопросов пытались дать один высосанный из пальца ответ, превращали учение в игру. Ничего толком не знающие юнцы брались изучать "Эц-Хаим", "Сейфер-Разиэл", "Зогар", рассуждали о творении Колесницы. Мужья бросали жен и пускались по свету в поисках духовного очищения, мальчики, которым еще не исполнилось тринадцати, окунались в холодные миквы. Среди евреев развелось множество отшельников, проповедников и чудотворцев. Человек ясного ума, мыслитель, знаток "Мойре-Невухим" и "Кузари", реб Бинуш в душе считал учение Ари ворожбой и заклинаниями, чтобы не сказать кощунством. Еще до резни реб Бинуш следил у себя в Горае, чтобы "зараза", как он это про себя называл, не слишком распространялась. Каббалистические книги в деревянных переплетах он потихоньку уносил из ешивы и припрятывал дома. Он сам проводил уроки и требовал, чтобы ученики как следует усваивали пройденное, а не прыгали с пятого на десятое. Он заставлял их заучивать Пророков и Писания наизусть и даже разъяснял им древнееврейскую грамматику, хотя это считалось в Польше чуть ли не святотатством. Если бы так делал какой-нибудь молодой раввин, его прогнали бы из города палками, но к реб Бинушу Ашкенази относились с почтением. Те, кто постарше, крепкие хозяева, любившие спокойствие и здравый смысл, были согласны с реб Бинушем в том, что касалось "этих умников". Если молодой еврей начинал слишком задаваться и совать нос куда не следует, его могли и выпороть, а то и вовсе изгнать из синагоги, покуда он не приходил босиком и не обещал, что больше не будет считать себя умнее других. Иногда в Горае появлялся каббалист-чудотворец, который цедил вино из стены или исцелял больных, но реб Бинуш не позволял ему надолго задержаться в городе. Если он не уходил сам, его с позором прогоняли. Кое-кто роптал, недоброжелатели твердили, будто реб Бинуш не верит, что "Зогар" написал рабби Шимон бар Йохай. Случалось, кто-то вывешивал в синагоге листок с разными сплетнями о реб Бинуше, но раввин оставался тверд и повторял:
- Пока я жив, Горай не будет служить идолам!..
Обрушившиеся бедствия реб Бинуш воспринял как наказание за то, что евреи свернули с правильного пути. Он был уверен: как только несчастья закончатся, жизнь пойдет по-прежнему. Теперь же, увидев, что его ожидания не сбылись, раввин замкнулся в себе. Провидение направило судьбу мира в другую сторону. Реб Бинуш принял это с покорностью, но не мог понять, чего хотят на небесах, и совсем опустил руки. Каждый день приносил новые известия, все время разные, зачастую противоречивые. В еврейском народе начался раскол, даже величайшие умы не могли прийти к согласию. К тому же одна за другой вспыхивали эпидемии, и реб Бинуш вернулся из Люблина в Горай, в захолустное местечко, затерянное среди гор, полуразрушенное и отрезанное от всего мира. Здесь старик заперся в четырех стенах, как Ной в ковчеге, чтобы пережить недобрые времена. Лишь изредка реб Бинуш выходил за порог, оглядывался по сторонам, останавливал водоноса или мальчишку и спрашивал:
- Чем это кончится, а?.. Чего хочет Всевышний?..