* * *
По залу пробежал ехидный смешок. От упрека служанки Петер робко повел плечами и съежился, глазами ища поддержку в улыбающемся незнакомце. Вдруг сердце его екнуло.
– Mein Gott, Бог ты мой, – воскликнул он. – Мои дети!
Петер резко встал на шаткие подкашивающиеся ноги и упросил нового друга пойти с ним.
– Только до моста, – согласился тот, – а далее мне следует идти своим путем.
Они оба торопливо шли по многолюдной дороге. Петер все настаивал.
– Я так рад, что ты повстречаешься с моими дорогими агнцами, милый друг. Ты, верно, слыхал, что "один взгляд в глаза юных добавляет добрый год жизни!"
Друг замедлил ход.
– Нет, – с расстановкой ответил он, – дети напоминают мне о моих мальчиках, и мне невыносимо больно от таких напоминаний.
Петер стал, чтобы отдышаться.
– Несчастный незнакомец, твоя тоска тяжким грузом ложится на мое сердце, но я более чем уверен, что ты поймешь какое это благословение – моя маленькая компания. Они такие усердные, такие решительные, такие стойкие. Клянусь, что теплое общение с ними вернут надежду твоей уставшей душе.
Вскоре они вышли за широкие врата и поспешили к пристани, как Петер вдруг услышал знакомую мелодию. По его морщинистому лицу поползла умилительная улыбка, и он, схватив Друга за тунику, сквозь толпу поволок его к тому месту, где возлюбленная паства высаживалась из лодки на берег.
– Хо-хо, детишки мои! – завопил Петер, ковыляя к детям. – Как хорошо, как славно снова вас увидеть. Смиренно прощу прощенья за то, что я задержался.
Глаза Вила выражали достаточно упрека, но парень не преминул высказать его вслух.
– Да все это время ты пил без продыха, – резко сказал он. – От тебя хмелем несет на целую милю, и ты даже идти не можешь без этого парня, который держит тебя.
Соломон игриво подскочил к священнику, и старик почесал его за ухом. "Хоть этот ничем не попрекнет", – проворчал про себя Петер.
– Ой, юноша, от тебя ничего не скроешь. Молюсь лишь, дабы ты учился на моих ошибках, а не последовал им.
– Ей-богу, Петер, – не стал напирать на него мальчик, – ты меня, бывает, разочаровываешь. Не стану лгать и говорить, будто бы не рад тебя найти, хотя, не сомневайся, мы бы продолжили путь и без тебя. Надеюсь, ты раздобыл что-то съестное и нашел нам место для ночлега?
– Э-э-э, – помедлил Петер. Его взгляд упал на Карла. – О! Добро пожаловать в Базель, отрок. Пусть, – Петер замолчал и молча посмотрел на крестоносцев. – Милые мои, что сталось с вашими бедными головами?
Девочки захихикали, а мальчики вмиг потеряли свой, доселе бравый вид, и, запихав деревянные кресты обратно за пояса, все резко посмотрели на Карла.
– Ага, понятно, – продолжал Петер. – Значит теперь вы более похожи на прекрасных образцовых солдат, в отличие от некоторых… оборванцев, – Он подмигнул и взглядом указал на Вила.
Поскольку на пристани со всех сторон их теснили прохожие, крестоносцы направились за Питером и его странным спутником к городским воротам, а затем – в тихий закоулок на рыбном рынке.
– Ты не ответил на вопрос, – настаивал Вил.
– Да-да. И вопрос твой верен и справедлив, надо добавить. Но позволь мне прежде представить своего друга. – Петер повел рукой в сторону странника. – Он освободил себя от уз земного имени, и нам оказана честь называть его по своему желанию. Думаю, лучше нам называть его Другом, ибо именно другом сегодня он стал для меня.
Незнакомец заметно смутился. Он слабо улыбнулся и робко кивнул подозрительным детям. Мария боязливо показала на него рукой.
– А где вторая рука?
Друг удивился вопросу, но от слов девочки ему вдруг стало необычно тепло на душе. Он склонился перед ней на колени и ласково посмотрел на нее. Он заметил, что кожа у нее обветрилась, однако носила приятный румянец летнего солнца. Золотые волосы были заплетены в неровные косы, которые обрамляли ангельское, по мнению Друга, лицо. Когда его взгляд упал на ее сухую руку, он все понял.
– Знаешь, малышка, милая Madchen, – нежно промолвил он, – просто мне нужна только одна рука.
– А почему? – спросила она.
– Я прекрасно справляюсь одной рукой, ведь у меня есть только один нос, чтобы ковыр… хм, чтобы утирать его, только один рот, только одна голова, которую надо чесать. Понимаешь?
Но Лукас не дал девочке ответить.
– Вы что, солдат? – спросил он.
– Когда-то был им.
Вил внимательно осмотрел его и поинтересовался:
– А откуда вы родом?
– Я с севера.
– Откуда – с севера?
– Не столь важно, юноша. Я пришел с севера и на север возвращаюсь.
– И мы тоже пришли с севера, – добавил Карл.
– Это хорошо, что ты не забываешь, где твой дом.
Вил не отставал от Друга и все требовал ответа на вопрос.
– Почему вы не отвечаете?
Странник посмотрел на Петера, ища подмоги, но священник только пожал плечами. Теперь к нему обратился еще и Фридрих:
– А что случилось с вашим глазом и рукой? Вы были крестоносцем в Палестине?
Странник терял остатки терпения: вопросы заметно его раздражали, но он вежливо ответил:
– Да, я был воином, но не в Палестине. Глаз я потерял в битве с врагом иного рода, а руку.
– А кто был вашим врагом? – перебил его Карл.
Друг долгим взглядом посмотрел на Карла.
– Он не был моим врагом, и никого из живущих я не назову своим врагом.
В разговор вступил Фридрих.
– Тот, что выколол вам глаз, был храбрым воином? А вы его потом убили?
Страннику было не по себе от любопытства детей, и он снова взглянул на Петера. Старик опять пожал плечами.
– Что поделаешь, Друг, и они – воины, боевые товарищи, которые жаждут познаний.
Друг обратился к Фридриху.
– Скажу тебе одно. Человек, лишивший меня глаза, был, верно, отважным и честным воином. Но в тот самый миг, когда его булава поразила меня, я проткнул его копьем. Не знаю, выжил он тогда, или нет. Больше не спрашивай меня, ибо я ничего не скажу.
Пока странник отвечал, Вил с Карлом пристально его разглядывали и почувствовали, что и он сам не сводит с них глаз. Но больше ничего они не успели спросить друг у друга, ибо на рынке вдруг появился пристав с дюжиной военных и немедля подошел к детям. Пристав схватил Фридриха за ворот:
– Гляньте-ка! Наши крысы будут сыты! – Солдаты засмеялись. – Именем магистрата Базеля я арестовываю вас по обвинению в краже.
– Вы ошибаетесь, – запротестовал Петер. – Ни один.
– Молчать, старый дурак, – зарычал пристав и швырнул Фридриха об землю.
То ли это от пива Петер так расхрабрился, то ли сам дьявол Науськал его, то ли его разумом завладел защитный звериный инстинкт, но он дерзко приставил длинный нос к лицу черноглазого пристава и разразился длинной тирадой таких непристойностей, которые вогнали бы в краску даже самого развращенно сквернословца!
Огорошенный пристав, однако, быстро пришел в себя и выплеснул на Петера собственный запас брани и ругательств, еще больше приблизив свое бородатое лицо к лицу соперника. Громкая перебранка завладела вниманием воинов, и Друг этим мудро воспользовался.
– Юноша, пусть дети сбросят свое имущество ко мне в мешок. Быстро! А не то стражники все отнимут.
Вил подозрительно посмотрел на странника, но затем шепотом передал его приказ остальным детям. Бурный поток ругательств Петера оскорбил нежный слух некоторых прохожих, которые теперь поспешно удалялись с рынка, но пристав с воинами, напротив, еще больше распалялись. Крестоносцы вовсю пользовались отвлекающим маневром: незаметно, по одному подходили к Другу и бросали ему в мешок – луковицы, несколько брюкв, кусочки солонины, черствые корки и другие разнообразные остатки провизии. Вил неохотно расстался с кинжалом, а Карл – с цепочкой. Они тревожно смотрели, как странник торопливо завязывал мешок. Затем, в мгновенье ока, незнакомец с поклажей и Соломоном, привязанным по боку, скрылись в тени.
Наконец пристав велел стражникам заковать неуемного священника и привязать детей друг к дружке тяжелым канатом. После сего военные повели колонну детей словно овец на убой, подгоняя и подстегивая их на ходу длинными копьями. Крестоносцы в ужасе послушно зачастили ногами, пробираясь по узким улицам и отважно снося насмешки горожан. Однако когда они завернули за угол и уперлись в зияющие врата страшной тюремной башни, все упали духом.
Неотступно Друг следовал за крестоносцами на безопасном расстоянии. Он украдкой бросил взгляд на детей из ближнего проулка. Мимо проковылял нищий и, услышав тихий стон, обернулся и прошамкал:
– А-а-а, следишь за этими дьяволятами? Да-да, они получат свое по заслугам, верно, по заслугам. Я видывал, как они приходили сюда толпами, и, ей-богу, думал, что они уже перевелись. Так нет. Ну, пусть теперь изгнивают в темнице.
– Ja, верно, – прокряхтела старая ведьма. – Наконец-то у нас появилось правосудие. Эти малые подонки пришли с самого севера, а по пути к нам они грабили и убивали честных жителей. Говорю вам, их всех надобно вздернуть.
– Точно, точно, – вступил еще один голос из толпы. – Я слыхал, что они воруют и в городах, и в селениях аж до самой Франции. Говорят, они приносят с собой чуму.