- Стоит ли об этом говорить…
- Как тебя зовут, я хочу знать, чтобы…
- У меня нет имени, - ответил незнакомец, но, увидев, как омрачилось лицо Лидушки, добавил: -Меня зовут Иржик.
Неожиданно, словно что-то вспомнив, она тревожно спросила:
- А если тебя паны схватят? Иржик слегка усмехнулся и сказал:
- Иди, иди и ничего не бойся, уже пора. С богом! - Он протянул ей руку и исчез.
Девушка пошла. Немного погодя она остановилась и оглянулась в надежде увидеть Иржика, но его уже не было. Тогда она ускорила шаг. Ей послышался какой-то шелест в кустах, она испуганно осмотрелась, но ничего не увидела. Скоро Лидушка дошла до колодца, над которым высилась темная ель. На ее мшистом стволе висел грубо нарисованный образок девы Марии. Перекрестившись, девушка поспешно спустилась по откосу вниз.
Когда она исчезла из виду, Иржик повернулся, побежал лесом и, остановившись у дороги, прислушался. Издали доносился сигнал тревоги, крики людей и звуки рожка. Он засмеялся и, как заяц, перебежав лесок по ту сторону дороги, скрылся за старой сосной. Когда некоторое время спустя юноша выбежал на поле, окровавленного колышка уже не было в его руках.
Вдова стояла у воза, запряженного тощей лошадью, и с нетерпением поджидала его.
- А я уже думала, что ты не вернешься.
- Бегал воды напиться из колодца, да засмотрелся на господскую охоту. Вот и задержался.
Взяв в руки вожжи, он осторожно свел лошадь вниз. Вдова шла рядом с ним и радовалась, что еще до дождя они свезут урожай домой.
Глава пятая
БУРЯ
Не успели Иржик с вдовой спуститься на дорогу у леса, как услышали доносившиеся сверху гул и крики. На опушке промелькнули один за другим два всадника, несколько слуг и крестьян бежали следом, словно кого-то разыскивая.
- Остановитесь! Подождите! - послышался чей-то громкий голос. По полю к вдове и ее спутнику скакал всадник из княжеской свиты. Вдова так испугалась, что не могла и слова вымолвить. Хорошо еще, что с ней был такой смелый паренек.
- Никто здесь сейчас не выбегал из леса?
- Никак нет, милостивый пан.
- А вы давно в поле?
- Я с утра, а мать с полудня…
- И раньше не замечали, не слонялся по опушке какой-нибудь подозрительный человек, не выходил из лесу?
- Никак нет, милостивый пан.
- А сами вы откуда?
- Из Мартиновской усадьбы.
Всадник что-то проворчал и, повернув коня, поехал к лесу. Иржик, выпрямившись, горделиво усмехнулся, тронул вожжи, и они направились дальше.
- Видно, что-то случилось? - недоумевала крестьянка.
- Не знаю, ведь паны за всякий пустяк преследуют. День угасал, на западе вставала туча, было душно.
- К ночи будет гроза, - предсказывала вдова. - Слава богу, вовремя домой доедем.
Овес был уже в амбаре, а хозяйка крошила в молоко хлеб, когда ее позвал сын, стоявший возле Иржика. Иржик пристально смотрел в лощину у березовой рощи. Отложив нож, хозяйка подбежала к окну и увидела нечто необычайное.
Внизу по дороге ехали две охотничьих повозки, окруженные свитой из пеших и конных охотников. На передней повозке сидели три дамы, среди них мадемуазель фон Стреревитц, которая снова расхворалась, на второй - молодой князь Иосиф Пикколомини. Голова и рука у него были перевязаны; напротив князя сидел тучный замковый доктор. За повозкой вели раненого коня. Порывы ветра раздували плащи всадников и хвосты лошадей.
Процессия вскоре скрылась за поворотом дороги, но над склоном лощины все еще виднелись темные головы всадников, затем и они исчезли.
Иржик продолжал стоять у окна, задумчиво глядя вдаль, и хозяйке пришлось дважды звать его к ужину. За окном засвистел ветер, налетел на избу, деревья закачались, застонали, и грянул гром. Старик и его сноха стали креститься, мальчик прижался к матери, а незнакомый парень повернулся к окну.
Едва они поужинали, как разразилась невиданная буря. В комнате стемнело, хозяева молились. Из ближайшей деревни ветер донес тоскливый благовест, прогонявший грозу. Ослепительные молнии прорезали темноту, в окна забарабанил дождь, и вскоре послышался шум воды, устремившейся с вершины холма мутными потоками.
- Боже мой! Господа попали в грозу, - говорила хозяйка свекру. - Ну, а Франтина, наверное, на панском дворе. Христос с нами! "Отче наш, иже еси на небесех", - молилась она, зажигая сретенскую свечку.
Иржик сквозь сумрак видел, как из леса проскакали два всадника. Едва они исчезли в темноте, вновь за окном промелькнуло несколько фигур. Люди бежали мимо березняка к ближайшей деревне. Спасаясь от ливня, они, словно ряженые, накинули на головы куртки и исчезали во тьме.
Иржик знал, что это были люди из княжеской свиты, искавшие смельчака, который напал на молодого князя. Усталые, промокшие, они возвращались ни с чем.
Камердинер нашел своего господина под деревом. Израненный, он был без чувств. Когда камердинер уже поднял князя, чтобы положить его на свою лошадь, к нему подбежали охотники, которые видели мчавшегося через поляну княжеского коня. Испуганное животное удалось поймать только у шатра. Мадемуазель фон Стреревитц, услышав шум, забыла о своей болезни и выбежала из шатра. Увидев окровавленного коня, она вскрикнула и попятилась назад. Вскоре доставили и всадника. Правда, доктор, пробужденный от приятных сновидений, признал ранение пустяковым, охота, однако, была испорчена. Все стали готовиться к возвращению в замок. Два охотника на конях во главе загонщиков бросились искать преступника. Но напрасно. Он спокойно сидел в Мартиновской усадьбе, задумчиво глядя в темноту ночи.
- Что с тобой? - спросила его хозяйка.
- Сохрани бог тех, кто теперь в лесу или в чистом поле.
- Правду говоришь! "Отче наш, иже еси…" - молилась хозяйка, ей вторил мальчуган, а губы старца тихонько шевелились.
Иржик встал и, пожелав им спокойной ночи, сказал, что идет спать на чердак.
В доме "На скале" в эту ночь тоже не спали. В тревоге за внучку старая бабушка молилась при свете сретенской свечи, шепча молитву против грозы. Полуодетый Балтазар Уждян, сидя на постели, разбушевался, как буря на дворе.
- Леший тебя дернул послать Лидушку так поздно за этой медуницей. Гроза застала ее в лесу либо в поле. Черт подери, вон что делается, - ворчал он, прислушиваясь. - Это нагонит страху и на старого кавалериста, не то что на девочку.
Глава шестая
МАТЕРНИЦКАЯ ПУЩА
В те времена, когда происходили эти события, в Находском панстве было много старых и обширных лесов.
Вблизи границ Находского панства и владений Полицкого монастыря тянется большой лес; часть его, где узкая долина проходит между высокими лесистыми холмами, известна в этих местах под названием "Матерницкой пущи". Нынче здесь кругом шумит молодой лес, но в те времена, о которых мы говорим, Матерницкая пуща была дикой, непроходимой дремучей чащей, разросшейся на крутых склонах.
В тот вечер, когда над Мартиновской усадьбой и в ее окрестностях разразилась страшная буря, в пуще был настоящий ад: непроглядная тьма окутала долину, лил дождь, в лесу бушевал ураган, выворачивавший с корнем сухие и слабые деревья. Раскаты грома следовали один за другим, вздувшийся ручей бурлил, кипел, разбиваясь в темноте о камни.
В самом узком месте долины, где между подножьями холмов протекал ручей, на густой кустарник, склонившийся над водой, падал красноватый свет. Этот свет исходил из маленького окошка старой избушки, скрытой в ложбинке склона, словно она спряталась там от посторонних взглядов.
В убогой светелке горела лучина, воткнутая в щель стены. У грубо сколоченного стола сидел седой как лунь, дряхлый, сгорбленный старик. Густая сеть морщин покрывала его лицо, кроткие глаза придавали ему выражение смирения и покоя. Увидев в окошко этого старика, каждый тотчас же, не колеблясь, постучался бы в дверь и попросил бы приюта. Но вряд ли кто-нибудь решился бы на это, если б заметил смуглолицего высокого человека, который развешивал на стене мокрый плащ.
На его угрюмом лице с орлиным носом и крепко сжатыми тонкими губами из-под густых бровей смотрели серые глаза. Это был Микулаш Скалак, бывший владелец усадьбы "На скале", вынужденный с отцом, сестрой и сыном бежать от господского гнева в эту глушь.
В ту морозную ночь, когда по совету старого драгуна они покинули свой дом, им пришлось брести по глубокому снегу, словно затравленным зверям. Многое они претерпели, особенно больная Мария, скрываясь поодиночке в соседнем панстве, пока не нашли этой лачуги. Верный Цыган не следовал за ними по их скорбному пути, он околел от ран, полученных в борьбе с камердинером.
Беда и нужда преследовали их; немало хлебнули они горя.
Когда же растаял первый снег и вновь буйно зазеленели леса, бедная Мария, так и не оправившаяся от болезни, тихо угасла на руках своего отца.
С этого момента ее брат стал еще более угрюмым и неразговорчивым. Старику казалось, что сына постоянно одолевают какие-то тяжелые мысли.
Они прожили несколько лет в этом тихом укрытии, но тревога и беспокойство так и не оставляли их.
- Я думал, что ты не придешь в такую бурю, - сказал старик.
- Я задержался в лесу. Сегодня недалеко от нас была панская охота. Один человек, который пришел оттуда, рассказал, что там кто-то хотел убить молодого князя.
- Но не убил?
- Нет, удар пришелся по коню. А жаль!
- Микулаш! - вскричал с укором старик.
- Это он нас выгнал из дома, это он загубил Марию, это он…
- Молчи! "Мне отмщение, и аз воздам", сказал господь. Подай библию, Микулаш.
Плечистый Микулаш послушно, как ребенок, отодвинул в углу шкафчик, приподнял половицу, достал из тайничка большую, толстую книгу и положил ее на стол.