Но что же его встревожило? В молчаливой задумчивости вышел он со двора и стал у ворот в ожидании гостя. Несколько крестьян, увидев старшину, подошли к нему.
- Говорят, бек едет, - сказал один из них, - интересно, что ему опять нужно?
- Курд даром не приходит к армянину: что-нибудь ему да нужно, - хмуро ответил старик.
Из-за холмиков стали видны острые концы копий и через несколько минут показались всадники.
- Едут, - сказал кто-то из крестьян. Старик видел плохо, а потому, как ни старался разглядеть едущих, ничего не заметил.
- Да, это они, - подтвердил другой крестьянин.
- Ребята, - сказал им старик, - оставайтесь здесь, возьмите их лошадей, дайте корм, пока наши вернутся с работ.
Бек приближался, окруженный охотничьими собаками разных пород и более двадцатью всадниками, которые были его родственники и исполняли обязанности телохранителей. Беку перевалило за сорок лет, но он хорошо сохранился и выглядел таким статным молодцом, что с виду ему можно было дать не больше тридцати. Одет он был с головы до ног в шелк и бархат, обшитый золотом; оружие его также было разу крашено золотом и серебром.
Красивая серая лошадь под ним, казалось, вся засыпана серебром и блестящими каменьями.
Старик, увидев бека, сделал несколько шагов и стал возле канавы, вырытой для стока воды. Через канаву был перекинут мостик, по которому должен был проехать бек, но он пришпорил коня; тот, фыркнув, легко перескочил канаву и, сделав несколько красивых оборотов, стал против Хачо.
- Каково, нравится тебе, кум Хачо? - спросил бек, поглаживая красивую гриву коня. - Ты знаешь толк в лошадях, как находишь моего коня?
- Пусть господь хранит его от всякого зла, очень красив; сам Кёр-оглы не имел такого. Конь как раз по тебе, - ответил Хачо, погладив лошадь по голове. - Где приобрел? У тебя раньше его не было.
- Получил недавно в подарок от эрзерумского вали, - ответил с гордостью бек. - Он берег его как зеницу ока и отдал мне, как хорошему знакомому; ему он достался от алеппского шейха.
- Красивый конь, - повторил старик.
Воодушевленный похвалой, бек снова ударил коня. Тот, сделав несколько прыжков, стал кружиться перед домом. В этих упражнениях видны были благородные качества чистокровного животного и умение ездока укрощать диких лошадей. Наконец бек слез с коня и, бросив поводья работнику, приказал водить коня, потому что конь был весь в мыле.
Старик, взяв за руку бека, ввел его в приемную, где уже все было готово к приему почетного гостя.
Пол был застлан богатым персидским ковром. Около стен лежали мягкие подушки для возлежания, а для самого бека было приготовлено почетное место. Хозяин, пригласив гостя сесть, по принятому на востоке обычаю, обратился к нему со следующим приветствием.
- Дом мой принадлежит вам. Место ваше на голове моей, в глазах моих; я ваш покорный слуга, сыновья мои - ваши рабы, а жены их - ваши прислуги; все, что есть у меня - ваше. Прошу покорно, садитесь.
Бек поблагодарил. Один из сыновей Хачо, подбежав, снял с его ног красивые сапоги, и гость уселся на почетное место. Рядом с ним заняли места его двоюродные братья и другие родственники.
Часть свиты осталась в комнате, приложив руки к пистолетам, заткнутым за пояс; другие же вышли во двор смотреть за собаками и лошадьми, объедавшимися добром из амбаров хозяина.
Бек и его свита были вооружены пиками, саблями, пистолетами и ружьями; они не снимали их, хотя были в гостях у приятеля. Курд и у себя дома и в гостях, в военное и в мирное время, не может расстаться с оружием; оно с ним нераздельно.
Вернулись с полевых работ и другие сыновья Хачо. Они суетились, исполняя приказания отца. Все они были без оружия. По восточному обычаю, вначале подали черный кофе в маленьких чашечках.
- А где Степаник? Не видно что-то его, - спросил беж. - Я привык у вас дома принимать кофе из его рук.
Старик Хачо, скрыв неудовольствие, приказал позвать мальчика.
Вошел Степаник; на лице его играла веселая улыбка. Он приветствовал бека, приложившись к его руке (вожди курдов любят эту церемонию). Бек, погладив его шелковистые волосы, сказал:
- Знаешь ли ты, какой хороший подарок я привез для тебя?
- Знаю, - ответил Степаник, покраснев, - красивую козулю; я уже бросил ей корм, но она не хотела есть.
- Видите каков! Уже успел получить подарок, - заметил бек, обращаясь к хозяину.
- Я знал, что ее привезли для меня, потому и взял, - ответил Степаник.
- Ну, иди теперь поиграй с ней, - оказал бек.
Юноша поклонился и вышел.
- Умный мальчик, - заметил бек. - Наверно, он остается недоволен, когда не получает от меня подарков.
- Он не виноват, что вы балуете его, - ответил старик, нехотя улыбаясь.
- Какие роскошные горы у вас, кум Хачо, - переменил разговор бек. - Прекрасная охота, на каждом шагу встречаем диких коз, джейранов, блуждающих группами, а фазанов и диких голубей - и не перечтешь. Вот эту козулю поймали живой мои борзые. Если б столько вы видели, какие у меня борзые! Недавно получил еще пару в подарок от вождя зиланцев; я послал за нее пару мулов. - Бек говорил только об охоте, собаках, разбоях и очень воодушевлялся, рассказывая о своих подвигах.
Хачо, хотя не выносил таких разговоров, однако слушал, а по временам делал и одобрительные замечания.
Настал час обеда. Прямо на полу накрыли скатерть и расставили блюда с пловом и целыми жареными баранами.
Между ними стояли кувшины с шербетом и огромные миски с болтушкой из кислого молока, которую ели большими ложками. Крепких напитков не было.
Гости ели и пили с аппетитом.
- Вы не выгоняли еще стада на пастбище? - спросил бек хозяина.
- Нет, еще не выгонял, - ответил тот. - Нельзя надеяться на апрель: он любит к концу пошаливать. Жду, пока минет это время.
- Тепло и холод зависят от бога, кум Хачо, чему быть, того не миновать, - ответил гость. - Наши стада вот уже неделя как пасутся, но знаете, какая беда? У нас нынче совсем нет запаса муки, и пастухи наши несколько дней уже сидят без хлеба.
Старик понял намек и ответил:
- А наш хлеб разве не твой? Прикажи, сколько нужно муки, и я вышлю.
- Пусть благосостояние и счастье не покидают твоего дома! - воскликнул бек. - Конечно это так. Что мое, то твое. Что твое - мое. Не так ли, кум?
- Сам бог свидетель тому. Сколько послать муки?
- Пока достаточно будет десять возов, а там, в случае надобности, попросим еще, ведь от этого не опустеют твои амбары?
Старик нехотя улыбнулся, что придало его лицу печальное выражение, и кивнул головой в знак согласия.
После обеда Степаник подал всем умыться и принес кофе. Бек приказал своим слугам, стоявшим в комнате, идти обедать вместе с другими, для которых был подан обед на паласах, накрытых на дворе. В приемной остались бек с несколькими приближенными и старик Хачо.
Предметом их беседы был конь, подаренный эрзерумским вали. Бек рассказывал о благородстве его крови и уверял, что он знаменитой арабской породы и что его родословная восходит чуть ли не ко времени знаменитого Антара.
- Но дорого обойдется мне этот роскошный подарок, - закончил бек свой рассказ.
- Почему? - спросил Хачо.
- Да разве не знаешь, что посланцу вали, приводившему коня, нужно дать не меньше ста золотых.
Старик смекнул теперь, в чем цель посещения бека, но, словно не поняв в чем дело, ответил:
- Что ж, дай. Разве конь не стоит ста золотых?
- Откуда у курда деньги? - перебил его бек сердитым тоном. - Этот презренный металл есть только у вас, армян.
Один из родственников бека вмешался в разговор.
- Бек, неужели и ты заботишься о деньгах? Разве кум Хачо позволит, чтобы ты в них нуждался?
- Клянусь богом, это верно, - прибавил другой.
- Да, он добрейший человек, - подтвердил третий, - нет подобного ему среди армян.
Старик понял, что, хочет он или нет, деньги ему придется выплатить, и сказал:
- Я не огорчу бека из-за сотни золотых.
- Да царствует верная радость в твоем доме! - воскликнули курды.
Старик вышел из комнаты и, позвав старшего сына, приказал ему принести сто золотых из спрятанных в сеннике денег.
- Для какой надобности? - спросил сын.
- Разве не знаешь, что эти негодяи после того, как обожрутся, попросят еще "дишкираси" - ответил отец печальным голосом.
- Да покарает их бог, проклятых, - выругался сын и, взяв корзину, отправился как бы за соломой в сенник.
"Дишкираси", или "плату за зубы", получали некогда курды от армян, когда делали им честь у них обедать. Хозяин дома, если не хотел подвергнуться насилию, обязан был платить этот налог. И в настоящее время этот обычай не вполне вывелся, приняв только более приличную форму.
В отсутствие старика между курдами произошел следующий разговор.
- Если он вернется без денег, я велю поджечь его дом, - сказал бек сердито.
- Не надо, зачем? - успокаивал его один из свиты. - Славный армянин, не следует огорчать старика. Дом его всегда открыт для нас - берем все, что нам нужно. Он добрый, не надо забывать хлеба и соли, которыми он встречает нас всегда.
В эту минуту вошел старик и, положив перед беком кошелек с золотом, сказал:
- Бог свидетель, что деньги эти были предназначены на поездку в Иерусалим, куда я собирался для спасения души. Но отказать тебе я не мог.