— Кто же знает? Может, это будет красавец на коне или вообще принц Прекрасный, в окружении свиты пажей и слуг, который пригласит вас отправиться в гостеприимное королевство.
— Где он, разумеется, предложит мне корону и свое сердце?
— Увидите, мадам, как бы даже и не лучше.
В то же самое утро принцесса Мамьяни с Сент-Эллисом прибыли в Зальцбург. Не отдыхая, принцесса направилась к епископу и попросила у него помощи в виде эскорта из определенных людей.
— Еще можно её спасти, — сказала она маркизу после успешного визита к епископу. — Благодарите Бога, что мы прибыли не слишком поздно.
Им стало известно, что граф Шиврю выигрывает у них не более четыре — пяти часов. Хотя и такое время с необходимой быстротой нагнать было нелегко. Принцесса также разузнала о группе вооруженных лиц, ночью направившихся в сторону дороги, по которой ехала Монлюсон.
— Нет сомнения, они ехали в засаду, — предположила принцесса. — Пока мы с вами тут болтаем, Монлюсон уже стала их жертвой.
— Что вы все о ней, да о ней! — воскликнул в сердцах Сент-Эллис. — Вы не нуждаетесь в моем обожании?
— Обожайте меня, но спасите ее!
— Извольте, мадам, я воспользуюсь талисманом, сокращающим все пути и открывающим двери.
— Отправились живее! — обратился он тут же к руководителю группы. — Тебе будет сотня пистолей, если ты пару часов превратишь в полчаса.
Две минуты спустя ещё одна группа выехала из Зальцбурга в том же направлении, что и первая. Последовали часы бешеной гонки, во время которой принцесса и маркиз беспрестанно обращались к руководителю, прося его гнать, как можно, быстрее.
Наконец, в какой-то момент тот обратил их внимание на клочья тумана, окутывавшие контуры ревущего потока, низвергавшегося с гор.
— Это там, — сказал он, показывая на него рукой. — Когда мы там будем, мы выиграем ещё полчаса.
В то время как принцесса Мамьяни и маркиз спускались вслед за своим ведущим по горному склону, мадемуазель Монлюсон готовилась пройти горным ущельем.
Это ущелье влекло своей дикостью. Горы крутой стеной окружали дорогу с двух сторон. Склоны, почти вертикальные, были сплошь покрыты соснами и елями. На вершине одной лысой горы торчали зубцы сторожевой башни.
Лошади двигались по ущелью очень осторожно. И хотя был лишь полдень, на дороге уже была густая тень. Орфиза выражала мнение, что на берегах Луары таких мест, пожалуй, не найти.
— Если бы небо распорядилось, чтобы я был атаманом разбойников, — ответил Лудеак, — я бы выбрал своим логовом именно это место.
— Ваши истории бросают меня в дрожь, — заявила тетка Орфизы, маркиза д'Юрсель.
Вместо ответа Лудеак в очередной раз внимательно осмотрел окрестности пристальным взором. Он угадывал — и ещё больше хотел угадать, чем было на самом деле, — тихий звон оружия, как будто похожий на звуки настраиваемого перед выступлением оркестра.
И действительно, один из «оркестрантов» — это был Пенпренель — просовывал в этот момент голову между еловых веток, явно высматривая добычу.
— Смотрите, вон мсье Шиврю, — прошептал он, — мадемуазель де Монлюсон, такая красивая и веселая. Наверняка, что-то готовится, может, даже для нас…
— Ты уверен? — улыбаясь, спросил Брикетайль. — Что ж, наступил момент пришпорить события.
Он дал знак, и банда выскочила на дорогу. При их виде у потерявших бдительность слуг ноги приросли к земле, а руки стали ватными. Впрочем, один из них кинулся все же к мушкету, но главарь банды, огромный с сильный, одним ударом длинной шпаги сбил его с ног.
Мадемуазель Монлюсон побледнела, мадам д'Юрсель пала в обморок, а Шиврю, подумав, обнажил шпагу и направил её против нападавших.
Но сопротивление было недолгим и легковесным. Несколько слуг собрались защищать свою госпожу, но были быстро усмирены молодцами д'Арпальера, предварительно усмирившего их попытки пограбить.