- Слушаю, ваше превосходительство.
- Порассеяться или кутнуть мне необходимо! Ну, былого не вернешь. Что ждет меня впереди, я еще не знаю, но если счастие, то от него я не побегу, а буду стараться, как можно больше ловить его.
XIII
Уже была глубокая ночь, когда вернулся в свою квартиру Потемкин. Он был в очень веселом настроении и шел по своим комнатам, слегка покачиваясь.
- Смею доложить вашему превосходительству, что в вашем кабинете дожидаются, - робко проговорил камердинер Потемкина, идя впереди и светя ему путь шандалом в несколько горевших свечей.
- Что такое? Кто меня дожидается?
- А тот господин, который еще недавно был у вас, с которым вы изволили долго разговаривать.
- Как, как он осмелился?..
- Я не пускал его, ваше превосходительство, да ничего не поделаешь, нахрапом влез.
- А, нахрапом! Ты говоришь, он в кабинете?
- Так точно, ваше превосходительство! Не пускал, ничего не поделаешь.
- Хорошо. Сколько у меня дворовых на лицо?
- Человек двадцать.
- Выбери из них человек десять, которые посильнее. Скажи, чтобы прихватили веревки и еще что-нибудь, какое-либо оружие. Скажи им, чтобы они ждали моих приказаний, не выходя из передней, слышишь?
- Слушаю, ваше превосходительство.
- Ступай, пока ты мне не нужен.
Потемкин вошел в свой кабинет и увидал там с комфортом расположившегося на турецкой оттоманке Михаила Волкова, который спокойно курил из любимой трубки Потемкина его же табак.
- Убийца! Как ты осмелился показаться мне на глаза?
- Пожалуйста, потише! Без громких фраз.
- Я сейчас прикажу моим лакеям связать тебя и отправить в полицию.
- Не горячись, ваше превосходительство! Ты этого никогда не сделаешь.
- Нет, сделаю. Зачем ты пришел? Что тебе надобно?
- Денег, - совершенно невозмутимо проговорил Волков, пуская клубы дыма кольцами.
- Я тебе заплатил.
- Только половину. А за остальными-то вот я и пришел.
- Ты их не получишь.
- Получу.
- Слушай, Волков, не выводи меня из терпения.
- А что же ты, ваше превосходительство, сделаешь?
- Я убью тебя как собаку!
- Фу, как грозно. Не убьешь, Григорий Александрович, мой милый сотоварищ и соучастник, если хочешь.
- Верно, убивать тебя я не буду, марать рук своих не стану. Ты будешь достоянием палача.
- Ой-ой-ой, какие страсти! Послушай-ка, ваше превосходительство: если я виновен в убийстве покойного князя, который стоял на твоей дороге, то столько же и ты в том виновен, за это убийство ты же мне денег дал, ты подкупил меня.
- Врешь, злодей, врешь. Ты убил князя как разбойник, как злодей, исподтишка. Будь ты проклят, дьявол!
- Аминь! Продолжайте, ваше превосходительство. А как вы наивны, Григорий Александрович! Вы сообразили, что я свою башку черт знает для кого и для чего подставлю под пулю или под шпагу покойного князя Голицына! Положим, что ты подкупил меня для того, чтобы я вызвал князя на дуэль. Но ведь через это ты бы не достиг своей цели. Князь бы убил меня как щенка какого-нибудь, и он был бы по-прежнему в славе, в фаворе, а ты прозябал бы где-нибудь, командуя полком.
- На, получай деньги и убирайся к дьяволу, - бросая чуть не в лицо большой пук новеньких ассигнаций Михаилу Волкову, крикнул Потемкин.
- Ну, туда мне не дорога. Я этой же ночью уезжаю за границу.
- Исчезни, и чтобы больше тебя я никогда не видал. Горе будет, если ты снова попадешься мне на глаза.
- Ох, как страшно! Недаром ты генерал, ваше превосходительство. А знаешь ли друг ты мой сердечный, Григорий Александрович, если бы ты приказал своим холопишкам меня удушить или связать и в полицию представить, то не прошло бы недели, как весь Питер узнал бы, что на убийство князя Петра Михайловича Голицына подкупил не кто иной, как генерал Григорий Александрович Потемкин. И узнали бы это из "Курантов", которые в Гамбурге печатаются. И те "Куранты" государыня очень аккуратно читает. В Гамбурге у меня приятель есть, задушевный приятель. Вот я ему и составил цедулку, разумеется, с подробным объяснением дуэли и о том, как ты подкупил меня. Если через неделю я не явлюсь в Гамбург, то это известие будет напечатано.
- Проклятая сатана!
- Фу, как вы меня пожаловали, ваше превосходительство. Исчезаю, только не в тартарары, куда бы вы меня так охотно отправили, а в вольный город Гамбург. Адью, моншер! - быстро удаляясь, насмешливо промолвил Михайло Волков.
Но он скоро вернулся и комическим тоном добавил:
- Проводите меня, ваше превосходительство, потому передняя охраняется вашими церберами, которые с дреколием стоят и ждут ваших приказаний!
- Пропустить! - крикнул не своим голосом взбешенный хладнокровием убийцы Потемкин.
Михайло Волков исчез.
Потемкин в бессильной злобе пустил ему вдогонку сильное проклятие.
XIV
А между тем молодой гвардеец-офицер Сергей Серебряков спешил на Дунай в армию в сопровождении своего денщика Степана.
К главнокомандующему нашей армией графу Румянцеву-Задунайскому он вез письмо князя Полянского, в котором князь просит главнокомандующего обратить особое внимание на гвардейского офицера Серебрякова как на "хорошего служаку, честного и старательного".
Князь Платон Алексеевич Полянский издавна был в хороших, дружеских отношениях с графом Петром Александровичем Румянцевым-Задунайским: оба были когда-то сослуживцами, близкими приятелями.
Граф Румянцев-Задунайский продолжал службу, а князь Полянский давно ее оставил и вышел в отставку; но это нисколько им не помешало оставаться в прежних дружеских отношениях и вести между собою частую переписку.
Офицер Серебряков без особых приключений прибыл в нашу армию на Дунае, и не мешкая, явился к главнокомандующему.
Граф Румянцев-Задунайский принял Серебрякова очень ласково, засыпал его всевозможными вопросами о разных "столичных" новостях, расспрашивал также о своем старом товарище и сослуживце князе Платоне Алексеевиче Полянском.
- Князь Платон Алексеевич человек достойный, нрав у него хотя подчас и крутенек бывает, но зато правдив. Он никому не боится в глаза правду-матку говорить, будь хоть тот первейший вельможа, поэтому он не ужился при дворе. Ну, а что дочка его, княжна Наталья? Поди, выросла, похорошела, а сам князь, чай, состарился. Ведь годов двенадцать я не видался с ним, переписываемся и только. А ты, господин офицер, князю Полянскому не с родни будешь? - обратился с вопросом граф Румянцев-Задунайский к Сергею Серебрякову.
- Нет, ваше сиятельство. Князь Платон Алексеевич был в хороших отношениях с моим покойным отцом.
- Постой-ка, постой, дай Бог память! Ведь твой отец, кажись, служил со мною? Так, так!.. И, сколько помнится, звали его Дмитрием Ивановичем?
- Так точно, ваше сиятельство.
- Эка память-то стариковская! Ведь я с твоим батюшкой покойным сослуживцем был, вместе с ним турок рубили. Теперь припоминаю. Храбрый он был офицер, отважный!
Только вот что-то на службе ему не повезло. А человек был хороший. Таких, пожалуй, редко теперь и найдешь. Я очень рад сына моего старого сослуживца иметь своим адъютантом и оказать ему, если потребуется, свое расположение.
- Я постараюсь заслужить вашу милость и расположение, ваше сиятельство.
- Служи, служи, молодой человек. Служба твоя не будет позабыта, о тебе князь Платон Алексеевич пишет много хорошего. Оправдай же его рекомендацию.
- Постараюсь, ваше сиятельство.
- Да, да, служи, но не прислуживайся. Крепко недолюбливаю я подлиз и говорунов, еще не жалую выскочек, которых теперь расплодилось у нас на святой Руси видимо-невидимо.
Гвардеец Сергей Серебряков остался служить в главном штабе и скоро назначен был состоять при особе его сиятельства, фельдмаршала графа Петра Александровича, Румянцева-Задунайского. Служба, хотя отчасти и хлопотливая, но довольно почетная.
Как-то однажды граф Петр Александрович потребовал к себе Сергея Серебрякова.
Молодой адъютант, войдя в кабинет фельдмаршала, нашел его чем-то сильно встревоженным. На глазах у старика заметны были слезы.
- Ты ничего не знаешь, ничего не слыхал? - такими словами встретил граф Румянцев-Задунайский своего адъютанта.
- Нет, ваше сиятельство. Разве что случилось особенное?
- Да, да, особенное, ужасное, потрясающее?
- Смею спросить, ваше сиятельство, что такое?
- Князь Петр Михайлович Голицын, боевой генерал, краса всей армии, убит.
Голос у старика фельдмаршала задрожал.
- Как? Кем убит? - воскликнул, пораженный этим известием Серебряков.
Он хотя лично почти не знал убитого князя Голицына, но слышал много о нем хорошего.
- Убит на дуэли каким-то проходимцем, никому неведомым, будь он стократно проклят! О, какая великая утрата для армии, и не только для армии, а и для всего государства. Восхвалять убиенного я не буду, действия его, его храбрость, его самоотверженность и христианская любовь ко всякому человеку ясно, красноречиво говорят, каков он был человек.
- Но как же это, ваше сиятельство? Как могла состояться эта дуэль?
- Вот состоялась же. И секундантом, как пишут мне из Питера, у князя был Григорий Потемкин, выскочка - генерал карьерист.
- Я все более и более удивляюсь, ваше сиятельство, этой дуэли. Я слышал, князь обладал необыкновенной силой, был прекрасным стрелком и искусно умел владеть саблей, - задумчиво проговорил Серебряков.