Январь 89-го - какая скорость, да? - записка Власова, Шенина и Бакланова, страшный документ, я его видел своими глазами: "Обеспеченность сырьем, материалами в автомобильной и легкой промышленности Советского Союза составляет не более 25 %. Строителям на жилье и объекты соцкультбыта приходит лишь 30 % ресурсов. Многие предприятия, по словам министров, т.т. Паничева, Пучина, Давлетовой вот-вот встанут…"
А где ресурсы - да? Куда делись ресурсы? Кто знает?
Как где? Все знают! Через кооперативы их волокут за рубеж…
И обрушился весь внутренний рынок страны.
Отменить бы им эту глупость… правильный шаг в ложном направлении… - да?
Не отменили. Вот так? Да так! Для меня это загадка… - или Горбачев уже тогда боялся кого-то?
Что же делают наш дорогой Совмин, наш дорогой Рыжков, когда внутренний рынок страны - поплыл? Правильно, все у нас как всегда: из закромов Родины Совмин выделяет золото на закупку товаров и продовольствия за границей.
Золото рекой плывет за рубеж, продовольствие, наше собственное продовольствие, включая мясо, рыбу и хлеб, повсеместно оформляется теперь как "забугорное": суда загружаются в портах Таллина или Риги, огибают Европу и приходят в Одессу, где русская пшеница вдруг оказывается (по документам) уже импортной - по цене 120–140 долларов за тонну…
Петраков остановился и внимательно посмотрел на молчавшего Чуприянова, - Иван Михайлович не пил, думал, уставившись в стол, о чем-то о своем.
- Вот он, 88-й год, - закончил Петраков. - Заводы - действительно встали, причем - по всей стране, хозяйственные связи оборвались, а в ответ тут же появились известные народные фронты, люди вышли на улицу: в Куйбышеве на митинг протеста собралось почти 70 тысяч человек.
Чуприянов молчал.
На стене тикали старые ходики, вокруг висели фотографии в красивых рамках, в окне истерически билась жирная муха.
На дворе - снег, а в окне - муха, вот как это может быть?
- Будто… о какой-то другой стране говорите… - протянул Чуприянов. - А мы тут жили-жили… почти ничего не замечали, а в то, что замечали, - не верили…
- До полного развала страны оставалось два года, - заключил Петраков.
- А Егор Тимурович, значит… теперь и до нас добрался? - вздохнул Чуприянов. - Длинные у вашей Москвы руки… И за Ачинск схватились…
Ему очень хотелось поменять тему.
- Приватизационный чек - десять тысяч рублей! - откликнулся Петраков.
Он быстро приналег на картошку и был, казалось, очень доволен.
- Хороший человек, - хмыкнул Чуприянов. - А цифры у него откуда?
- Как откуда? С потолка, Иван Михайлович, откуда же еще? Но это не вполне рубли.
- Как? - изумился Чуприянов. - Ишь-ты… А что ж… тогда, коль не рубли, можно спросить?
- Никто не знает, слушайте…
Петраков красиво допил свою рюмку.
…Такой стол, конечно, может быть только в России: все либо с огорода, с грядки, либо - из леса. Россия никогда не умрет от голода (на это, видимо, и расчет местной власти, кстати говоря, потому что власть на местах очень быстро сейчас превращается в паханат), ибо главные богатства страны это, конечно, не нефть и газ, а лес, озеро или река.
Самое чудесное на русском столе - это моченые яблоки, но никто не знает, как их подавать: то ли как десерт, то ли как закуску.
- Рубль есть рубль, - вздохнул Чуприянов, - в России царей не было, Романовых, а рубль - уже был… - слышите, да? Москвичи! Если это не рубль, значит, не пишите… на вашей новой бумажке… что это рубль, че ж людей-то дурить! Приватизационный талон… или… как?..
- …ваучер. У Гайдара человечек есть, - сообщил Петраков, - Володя Лопухин, он и предложил назвать эту счастливую бумажку ваучером; словечко, конечно, непонятное, но грозное…
Чуприянов снова разлил "по клюковке".
- Ваучер, надо же… Замечательная русская забота - угроза: "Не влезай, убьет!" на английский язык, как известно, не переводится, англичане не понимают, что это значит. Зато мы, русские, понимаем с полуслова… Рыбу кидай, - приказал он Катюше. - И водку в уху, лучше - полстакана, так?..
По голосу чувствовалось: большой начальник.
- А водку-то… зачем? - не понял Петраков.
Прежде он никогда не слыхал, чтобы в уху добавляли водку.
- А еще, ешкин кот, надо обязательно в ведро с ухой опустить березовую головешку. Чтоб наварчик, значит, дымком отдавал, иначе это не уха, это будет рыбный суп!..
Про головешку Петраков тоже слышал впервые.
- Надо ж… рецепт какой…
- Старорусский, - широко улыбнулся Чуприянов. Вэтой улыбке была такая открытость, что сразу становилось тепло: видно же, искренний человек, русский, без дна. - Там, в ведре, литров шесть водицы, не меньше.
Чтобы она стала ухой, полагается шесть килограммов линя - хариус у нас нынче идет на второе… раздельное питание, короче говоря, рыбный день… Варим так: рыбка опускается в марле… и кипит в ведре, пока глаз у рыбки не побелеет. Почему? Да потому что рыбы в бульончике или костей, не дай бог, не может быть; рыба всегда подается отдельно, ставится на стол рядом с бульоном, и лучше всего - в деревянной мисочке…
Если - тройная уха, значит, не обессудьте: три раза по шесть килограмм, марля за марлей… каждый кидок - минут на семь-десять, не больше. Но обязательно должны быть ерши. Если уха тройная - обязательно ерши, а ерши нынче делись куда-то, нет их в озере, вот хоть убейся…
Таких, как Чуприянов, директоров, Бурбулис обзывал "красными директорами".
Это он как клеймо ставил, а директора посмеивались: красный цвет - цвет крови, "красный" - значит… директор до века, до последнего вздоха.
Паразит он и есть паразит - вот только откуда этот Бурбулис взялся?
Почему так много сейчас паразитов?
- Если на Западе вам заказывают отель, выдается специальный талончик - ваучер… - закончил Петраков. - Отсюда и заголовок…
Он ел не отрываясь, в обе щеки, не замечая крошек, валившихся изо рта.
- Черт его знает, - усмехнулся Чуприянов, - я в отелях не бывал… всегда жил только в гостиницах, но считать, раз такой мажор пошел, я умею, грамотный…
Сколько людей сейчас в России? Сколько осталось, точнее говоря? Мильонов сто пятьдесят - так? Умножаем на десять тысяч рублей. Умножили? Умножили. И что? Правительство… Ельцин этот… считают, что вся собственность Российской Федерации… заводы, фабрики, комбинаты, железные дороги, порты, аэродромы, магазины, фабрики быта… все, что есть у России… все это стоит… - сколько? - Чуприянов напряг лоб. - Полтора триллиона… - всего? Нынешних-то рублей? Е-ш-шьти… - а они у нас считать-то умеют, эти министры? Они хоть школу-то закончили?.. Как, Николай Яковлевич? Да, у нас один "Енисей", - Чуприянов мотнул головой, - вон он, на том берегу… тянет на пару миллиардов, а если с полигоном, где Петька Романов, Герой Соцтруда, свои ракеты взрывает, и поболе ведь будет…
Петраков взял рюмку.
- И что… они, демократы ваши, думают власть удержать после такого жульничества?.. Да я сам народ в Ачинске на улицы выведу!
Когда русский человек нервничает, в нем всегда появляется некая угроза - обязательно!
- Ну хорошо, это все - пацаны, - заключил Чуприянов. - А Ельцин-то, Ельцин куда смотрит?
Он злился.
- Особый случай, как говорится… наш новый Президент. - улыбнулся Петраков. - Но меня вот… - Чуприянов подлил водку… - да, благодарю вас, Иван Михайлович… меня вот что интересует: если вдруг случится чудо и в обмен на ваучеры ваши мужики получат, все-таки, акции Ачинского глинозема… вот как сибиряки себя поведут? Комбинат - огромный, стабильно имеет прибыль, значит, тот же Егорка… вправе рассчитывать на свою долю - верно? Как он поступит: будет ждать свою долю… год, другой… или продаст, к черту, свои акции… вот просто за бутылку?
Катюша разлила по тарелкам уху, но Чуприянов не ел - он пристально, не отрываясь, смотрел на Петракова.
- Если сразу не прочухает - продаст, - быстро сказал Чуприянов.
- Так… - Николай Яковлевич согласно кивнул, - а если… как вы выразились… - что ж тогда?
- Тоже продаст. Станет моим ставленником, вот и все.
- Кем, Иван Михайлович?.. Кем станет?
- Моим ставленником. Я ж его сразу раком поставлю, что ж здесь непонятного? Я что, дурак, что ли, егоркам такой завод отдавать?
К чертовой бабушке вниз по течению, короче говоря…
Чуприянов, кажется, уже опьянел. "Вся русская история до Петра Великого - сплошная панихида, а после Петра Великого - одно уголовное дело, - подумал Петраков. - Кто это сказал? Ведь кто-то сказал… - как же точно сказано, а?.."
- Они ведь - трудовой коллектив, Иван Михайлович…
- Насрать! Раз трудовой, вот пусть и вкалывают, - огрызнулся Чуприянов. - Чем дальше в лес, тем б…ди дешевле! А с прибылью комбината мы уж сами как-нибудь разберемся, верно говорю.
- Упрется Егорка, Иван Михайлович. Не отдаст!
- Ишь ты, пьянь тропическая! Так я ж ему такую жизнь сорганизую, да он тут же повесится, сердечный! Причем - со счастливой улыбкой на своем вечно небритом лице, потому что здесь, в Ачинске, ему некуда идти, все тропы обрываются, город маленький и без комбината ему… да и всем тут… - хана просто…