- Разумеется, вижу. Намереваешься попасть в этого милого крошку? И что докажешь?
- Когда я намерен убить, - негромко произнес Эпей, - то убиваю. Но за всю жизнь мою жертвами этих клинков становились лишь усевшиеся на стволах бабочки. И то в раннем детстве. И то нечасто. Однажды мне довелось ранить четверых нападающих, однако ранить - и ничего более. Коль скоро я покусился бы уничтожить сию достойную жрицу, она уже бы не стояла здесь. Доказываю, госпожа!
Пять кинжалов один за другим, почти безо всякого заметного промежутка мелькнули, цокнули, впились в дерево. Острия вонзились меж тоненькими щупальцами головоногого, совсем рядом с его пузатым, глазастым телом.
Осьминог остался невредим.
Воины, позабыв о необходимости следить за Эпеем в оба и разить при первой угрозе, онемели от восхищения и приопустили копья. Молодой Рефий внятно свистнул.
- А теперь, крошка, - обратился Эпей к резному спрутику, - не обессудь, я вынужден тебе синяк поставить... Нож воткнется в пол, точно в двух локтях от двери, прямо, точнехонько посередке.
Целился мастер на одно-единственное мгновение дольше прежнего. В теле осьминога возникла заметная выбоина, кинжал отлетел, перевернулся и задрожал, вонзившись, как и было обещано, в сосновую, тщательно отполированную плитку, из множества которых состоял пол "дельфиньего чертога".
- Взываю к опытным, закаленным воинам, - сказал Эпей. - Справедливо ли толковать о покушении на убийство?
Начальник четверки устремил зрачки на Элеану и чуть заметно покачал головой.
- Такое умение, - проронила верховная жрица, - можно оценить и не будучи воином. Ариадна, обвинять мастера в преступном умысле не следует. Доказательство принято и признано исчерпывающим.
- А кощунство?! - проныла Ариадна.
- Повторяю, - терпеливо сказала Элеана, - мастер не совершил кощунства, но предотвратил его.
- Прости, я не понимаю, - вмешалась Алькандра.
- Случаи такого рода чрезвычайно, исключительно редки... Женщина знает, к чему готовится, и на попятный не идет. Однако, если стрясется нечто подобное, Апис не желает насилия, Прочтите старинные таблицы, давно изученные мною. Ариадна чудом угадала порядок надлежащей замены, и поступила всецело правильно. Если бы мастер не вмешался, не помог Мелите освободиться, насильственное совокупление состоялось бы неминуемо и навлекло беды на Крит и критян, ибо не годится чинить недозволенного.
Элеана улыбнулась:
- И мастер, заслужив наказание за бездумную выходку, заработал награду, отвратив грозное возмездие божества. А посему ночное событие не повлечет для эллина Эпея никаких последствий - ни худых, ни хороших.
- Иди, - любезно велела она царскому умельцу, - и потрудись хорошенько изучить основные порядки и нравы страны, где обосновался жить. Избавишься от многих недоразумений и затруднений. А в рощу более - ни ногой. Понятно?
Эпей глубоко поклонился, рассыпался в благодарностях и покинул чертог, сопровождаемый воинами.
- Эй, - негромко объявил он в коридоре, залитом лучами солнца, уже отвесно свергавшимися в квадратный световой колодец, - проводите-ка меня к дворцовому лекарю, шкурку залатать.
И указал большим пальцем на окровавленное отверстие под лопаткой. После шести сильных бросков кровь полилась еще обильнее.
Молодой Рефий хмыкнул.
- Тунику я, так уж и быть, починю сам, - любезно сообщил Эпей. - Кинжалы, кстати, заберете и положите в моей спальне, прямо на дубовый ларь. В правом от окна углу...
* * *
- Невежество порождает весьма неприятные последствия, - строго молвила Элеана, взирая на виноватых, понурившихся жриц. - Настаиваю и требую: изучать кодексы новые и древние, употребительные и забытые. Иначе можно сотворить недопустимое. А то и непоправимое. В конце концов, я не обязана служить ходячей библиотекой для всего Совета. Пора и самим хоть чуточку потрудиться.
Ариадна и Алькандра почтительно промолчали.
- В нынешнем казусе, - продолжила верховная жрица, - есть лишь одно по-настоящему виновное лицо. Мелита.
Подчиненные встрепенулись.
- Она примчалась во дворец еще затемно, голая, зареванная, растрепанная. По чистейшей случайности удалось немедленно перехватить милую скромницу и не дать происшествию огласки. Стражники, задержавшие Эпея, приведены к торжественной присяге, Рефия старый Клит вообще готовит себе в преемники; они промолчат, не сомневайтесь. Однако упомянутые мною таблицы гласят: женщина, изъявившая согласие отдаться Апису и пошедшая на попятный - особенно в последнюю минуту, когда церемония уже начинается, - подлежит наказанию.
Элеана задумчиво умолкла.
- Какому, госпожа? - осведомилась Ариадна.
Более образованная Алькандра тоже пребывала в недоумении.
- Не уверена, что каждая и всякая усмотрела бы в предписанном действии кару. Женщины, обладающие пылкостью нашей новой государыни, - Элеана усмехнулась и быстро глянула на Алькандру, - вероятно, сочли бы его нежданной и весьма волнующей забавой. Насчет Мелиты судить не берусь, но правило есть правило, и не нам с вами его переменять.
- Какому наказанию? - спросила Алькандра.
- Пускай застенчивая красотка вволю невозбранно проспит до вечера, - сказала верховная жрица.
Алькандра поймала себя на мысли, что манера Элеаны говорить загадками, пропуская мимо ушей вполне резонные вопросы, могла бы привести в немалое раздражение любого. Однако младшим по сану приличествовало внимать речам наставницы почтительно и скромно. Элеана часто злоупотребляла этим и, вероятно, веселилась втихомолку, созерцая наморщенные лбы и поднятые брови.
- Отвергнув предложенную честь и обманув Аписа в лучших ожиданиях, Мелита крепко провинилась, и должна искупить содеянное. Посему примет заслуженное бесчестие, которого избежать не сумеет. Будьте уверены.
* * *
Поспать Мелите и впрямь удалось вполне достаточно. Но, разумеется, не до самого вечера, ибо, во-первых, летние дни тянутся долее, нежели способна почивать самая отпетая соня или самая утомленная беглянка; а во-вторых, когда яркое светило понемногу стало клониться к западному горизонту, в спальню супруги ворвался обманутый, ошеломленный и напрочь утративший самообладание Гелен - дворцовый казначей, отличавшийся в равной мере корысто- и честолюбием.
- Что это значит? - полюбопытствовал он зловещим голосом, растолкав жену, отступив на середину комнаты и подбоченясь.
Мелита приподнялась на локте и непонимающе уставилась в горящие глаза Гелена. Следует полагать, взор казначея отнюдь не был переполнен участливой заботой, и ласки в нем явно недоставало.
- Ты не легла под Аписа?
- Нет, милый. Испугалась.
- Она испугалась! - обратился Гелен к изящной диоритовой чаше, чьи стенки, тщательно выточенные та-кеметскими искусниками, необычайно тонкие и хрупкие, едва ли не просвечивали насквозь. - Она, прошу любить и жаловать, испугалась!
- И ты огорчен этим? - спросила Мелита, чувствуя встающий в горле комок незаслуженной обиды. - Расстроен тем, что я вернулась нетронутой?
- Восемь талантов золота, - упавшим голосом изрек нежный муж. - Пожизненный, почетнейший титул первого придворного рогоносца - ведь случай-то нынче был из ряда вон! Тебя же, дурочка, избрали отметить царское бракосочетание! Право носить золотой лабрис, ежегодная пятидесятая доля от налогов на рыбную ловлю и виноградарство!.. Где все это теперь?
- Вот оно как, - протянула Мелита, прищуриваясь. - Понимаю... А скажи: велика ли радость обладать женщиной, которую покрыл бык? Или моему благоверному все едино?
- Не я первый, не я последний! - выпалил Гелен. - Ишь, недотрога сыскалась! Девица-скромница!
- Ты всерьез?
- Безусловно и совершенно всерьез.
- Тогда сделай милость, выйди вон. А я подремлю еще немного.
- Лучше загодя подымись и приведи себя в порядок, - насмешливо сказал Гелен - Верховная жрица велела передать, что желает побеседовать с тобою после заката. Вероятно, расхвалит за проявленное и достопохвальное целомудрие...
- Так и поступлю, - невозмутимо ответила Мелита. - Но сейчас, пожалуйста, покинь опочивальню. Ты мне противен.
Гелен яростно смахнул на пол драгоценную чашу. Ясно и звонко тренькнули мелкие, разлетевшиеся во все стороны осколки хрупкого, словно яичная скорлупа, розового диорита.
- Умница, - насмешливо сказала женщина. - На острове таких было всего лишь три - у царя, у портового смотрителя и у нас. Поскольку остается две, их ценность, соответственно, возрастает.
Прорычав нечто невразумительное, дворцовый казначей умудрился взять себя в руки, развернулся и выскочил за порог.
Мелита встала с ложа, потянулась, накинула полупрозрачную эксомиду. Позвонила в серебряный колокольчик, дождалась появления служанки.
- Отнеси в купальню полотенце и свежую одежду. Я появлюсь через несколько минут.
Грациозная, тоненькая девушка улыбнулась, молча кивнула, вышла.
Мелита присела на краешек постели, уперла подбородок в ладони, устремила рассеянный взгляд прямо перед собою, туда, где на лазуритовой стене склонял голову разъяренный, бешено мчащийся бык, изображенный густыми, сочными мазками охры.
И беззвучно расплакалась.
* * *
Своим чередом продолжалось в огромном Кидонском дворце праздничное пиршество, описывать которое ни к чему, ибо все пиры сходного свойства, по сути, одинаковы.
Несчетные перемены вин и яств, несметное множество сотрапезников, бесконечные здравицы в честь новобрачных, постепенно коснеющие от выпитого языки, более или менее связные беседы, хохот, веселье... Да и прямого отношения к нашему рассказу торжество это не имеет.